Обнажённая луна

прильнёт к твоей груди тайком.

Среди желтеющих страниц
любви – занозами под кожей,
любви, не знающей границ,
есть то, что ты не уничтожил.
В объятиях остывших рук,
в бездонности туманов лживых,
в слепом огне сердечных мук —
мои глаза
остались живы.

Жизнь моя – переносица

Небо тучами сморщилось,
будто груди старух.
Из меня позвоночник-ось
вырезали сто рук.

Били молнии вкривь и вкось,
гром – громадою мук.
Из меня позвоночник-ось
вырезали сто рук.

Подкосилась коленями,
плечи – камнем в песок.
А любовью нетленною
колосится висок.

Из глазниц моих просятся
белым шёлком цветы.
Жизнь моя – переносица,
над рекою ли ты?

Салфетки тонких облаков

Хожу под Богом
иль под Сатаной —
ни от кого я не таюсь, не прячусь.
Порою кажется, что надо мной —
салфетки тонких облаков незрячих.

Но каждый камень на моей тропе
не упрекнёт меня в неоткровеньи.
И если ветер вольный – то допет,
а если цепь – без дураков, все звенья.

Закат колени до крови истёр,
рожая длинный путь в морской стихии.
А если мне дорога на костёр —
сама проверю ветки,
чтоб сухие…

Код зарока

Лиловость снов моих глубоких.
Полупрозрачность тонких век.
Реки забытые истоки
травою порастут навек.

Не мне слезой молебный угол
поить под взглядами теней.
В корсет шнурованная туго.
И каждый вздох – больней, больней…

Я верная своей темнице.
Не мне любить звенящий день.
Не мне в полях широколицых
бродить вдали от деревень.

Блеснёт зарница одиноко
надеждой слабому ручью.
Но вшитый в кожу код зарока
холодность сохранит мою.

Укрою тишину от сглаза…

Укрою тишину
в груди моей от сглаза.
Укрою свет луны от клеветы.
И пусть стрелой, отравленною фразой —
мне в сердце попадут. Святынь,
намоленных ночами, не открою
невидимым и видимым врагам.
Я жертвую – всего-то – алой кровью.
Покоя обретаю берега…

Изогнутую диафрагму рёбер
не предавайте пустоте земли —
о, если кораблю её бы
морскому заложить могли
в костяк! Она ещё крепка, и волны
ей будут в радость, а не в маету.
Надеждой белый парус полон
и под солёными ветрами туг…

А я бы – серебрила лунным светом
путь мимо острых рифов, мимо бурь,
и тихой грустью океан оветый
смирит свою