Обнажённая луна

И пойдём мы на людях,
открыто,
по широким центральным проспектам…
Только с губ моих дождиком смытый
сок на шее —
кровавым браслетом.

Выпита любовью

Утихла, отступила боль.
Я приняла надёжное лекарство.
И утро раннее – уже не столь
гнетуще. И страдающей от астмы
вот этой улочке, среди домов
зажатой, сдавленной (едва ли дышит) —
осколок неба, лишь глоток – само
спасение, скатившееся с крыши…

Я чувствую физически – меня
как ластиком стирают с чьих-то клеток,
из памяти, ненужную, из сна —
прочь! по спине безжалостною плетью…

На коже – красные рубцы.
На сердце – чёрные ожоги.
Зачем же так? Возьмите образцы
моей четвёртой группы крови. Боги
сказали – я больна. Больна душой.
Но это не чума, не тиф, не так ли?
Прочтите некролог… Диагноз мой:
любовью выпита —
до дна.
До капли.

Глазами к небу

Заломила руки к небу – вою!
Звёзды, звёзды – сотни чьих-то глаз…
И мосты, склонившись над Невою,
эхо сброшенных
хоронят фраз.

Я, наверное, достойна плахи.
Нет спасённых.
Обогретых – нет.
И сама, стреноженная страхом,
задыхаюсь криками во сне.

Лёд реки.
Под ним луною – лица.
А гудок над шпалами – орёт.
Неизлеченные раны птицы,
неспасённость брошенных, сирот.

Безголосистые дни – напрасны.
Не прочесть завещанное мне.
Звёзды
тихо падают и гаснут,
возвращаясь криками во сне.

И надев суконную рубаху,
спящих окрестив – кем дорожу,
голову повинную на плаху
я глазами к небу
положу.

Была лишь тенью…

То белый голубь на окне,
то лучик, в облако продетый…
Мне говорили люди – нет,
а я доверилась приметам.

И я, беспутная, молясь,
всегда надеялась на чудо.
Причинно-следственная связь —
как лифчик для меня, безгрудой.

Благонамеренная жизнь
вьёт незатейливые гнёзда,
а я, о небо опершись,
ищу судьбу свою по звёздам.

Доверчивость – моя сестра.
И мой ребёнок – безрассудность.
Я не испытываю страх,
когда от волн кренится судно.

Единственный мой пиетет —
к закону силы тяготенья.
Признаюсь Богу тет-а-тет —
любовь моя была
лишь тенью.

Палитра

Смешаю день со льдом,
а ночь – с безумством.
Смешаю чайки крик —