Ночь ведьмы. Книга первая

Мужчины замирают. Они смотрят на Бертрама и отступают назад.

Капитан встает передо мной. Он видит, как Бертрам вцепился мне в волосы, и его щеки пылают.

– Никто, – он обводит взглядом своих людей, – не будет прикасаться к ведьме. Ясно?

Повисает тишина, а затем охотники угрюмо кивают.

Бертрам отпускает меня.

– Это всего лишь ведьма, капитан. Мы повеселились с другими.

Мужчины смущенно переминаются с ноги на ногу. Их страх возвращается, и я почти слышу их мысли.

«С другими, да. Но другие никогда не использовали магию».

Какими бы храбрыми ни считали себя эти хэксэн-егери, они никогда прежде не сталкивались с настоящей магией. Некоторые из тех, кто постарше, вероятно, встречались с настоящими ведьмами в прошлом. Первыми жертвами охоты на ведьм были в основном настоящие ведьмы – теперь же, после стольких лет, в течение которых моих людей сжигали или вынуждали бежать в Черный Лес, теми, кто сегодня становится жертвой, являются невинные люди, обладающие магией не в большей степени, чем хэксэн-егери.

Моя паника стихает, напряжение в груди медленно исчезает. Я вижу, как беспокойство расползается по лицам мужчин, словно иней по мерзлой земле.

Капитан переводит сердитый взгляд на Бертрама:

– Эта ведьма загрязнена злом. Она находится во власти комманданта Кирха, и я не допущу, чтобы кто-то из моих людей стал жертвой ее козней. Понятно? – Он делает угрожающий шаг к Бертраму, подчеркивая, какой он высокий по сравнению с остальными, напоминая о весомости своего присутствия. – Никто не будет прикасаться к ней, – повторяет он. – Понятно?

– Есть, капитан! – хором произносят охотники.

Бертрам склоняет голову:

– Есть, капитан.

Капитан кивает в мою сторону.

– А теперь свяжите эту hexe, – приказывает он и уходит.

Место для лагеря представляет поляну с обугленной ямой для костра. Хэксэн-егери быстро принимаются за работу, раскладывая спальные мешки, собирая дрова и разжигая огонь. Вскоре поляна превращается в единственный остров тепла и света среди надвигающейся темноты и ночного холода.

Я привязана к дереву на краю поляны, достаточно далеко от костра, так что каждый порыв ветра заставляет меня дрожать. Но по крайней мере, я сижу и не попадаюсь на глаза охотникам, поэтому, когда они начинают распределять вечерние обязанности – раздавать пайки, ухаживать за лошадьми, организовывать дежурство, – я оглядываюсь по сторонам.

Кандалы прикреплены к дереву веревкой – ее будет легко перерезать, если я найду что-нибудь острое. Я могу дотянуться до зарослей слева от меня, но свет костра туда не попадает – есть ли там травы, которые можно использовать? Скорее всего, там лишь сорняки. Но поблизости много камней, и один из них наверняка будет достаточно острым, чтобы перерезать веревку.

Как мне дотянуться хотя бы до одного? Если у меня получится наклониться, то, возможно, я смогу подкинуть камень ногой и поймать…

Четверо хэксэн-егерей расположились вокруг костра, они едят, передавая друг другу бурдюк, и громко смеются, что говорит о их духе товарищества. Капитан чуть поодаль разговаривает с тремя охотниками, которые проверяли окрестности в поисках Хильды. Они не нашли ее, и я улыбаюсь. По крайней мере, эта невинная женщина в безопасности.

Один из мужчин, сидящих у костра, толкает в плечо парня, которому не больше пятнадцати:

– Йоханн, ведьма выглядит голодной. Почему бы тебе не покормить ее, а?

Ах да, это тот пугливый.

Лицо Йоханна бледнеет. Но он берет миску и протягивает ее соседу, чтобы тот зачерпнул тушеного мяса.

Его рука дрожит. Он расплескивает содержимое миски, и мужчины громко хохочут.

– Schiesse, Йоханн, ты совсем зеленый, да? – Бертрам взъерошивает ему волосы. – Тебя только от материнской груди отлучили!

Новый взрыв смеха. Лицо Йоханна краснеет, но он послушно встает и смотрит мне в глаза.

Он колеблется.

– Дело не в этом, – говорит он мужчинам, пытаясь сохранить самообладание. – Я никогда… оно сильное. Верно? Я никогда не видел такой магии.

Охотники резко замолкают. Несмотря на их решительный настрой, я замечаю, как ужас Йоханна отражается в каждом из них, и не могу сдержать дикой ухмылки.

Они все еще боятся меня.

Хорошо. Я доверяю их страху больше, чем приказу капитана.

Они стараются не смотреть на меня, но безуспешно. Когда я показываю зубы, один из мужчин крестится.

Капитан выбирает этот момент, чтобы выйти на свет костра. Он берет бурдюк и миску с тушеным мясом у Йоханна. Если он и замечает их напряжение, если и слышал разговор, то не подает виду.

– Первая вахта, займите свои посты. Остальные – спать. Завтра нам рано вставать.

Никто не спорит, и все расходятся. Я слежу за тем, куда идут двое патрульных – один на север, другой на юг, они, скорее всего, будут медленно обходить периметр лагеря, пока их не сменят. Но между ними будет достаточно пространства, чтобы мне удалось проскользнуть. Я могу подождать, пока на вахту заступит Йоханн, и использовать его страх в своих интересах.

Мне просто нужно выпутаться из этой чертовой веревки. Даже в кандалах я смогу убежать.

Я поднимаю голову и поворачиваюсь, чтобы лучше разглядеть оковы…

Когда на меня падает тень.

– Ты не сбежишь.

Я медленно разворачиваюсь, чтобы хмуро посмотреть на капитана, но огонь освещает его со спины. Я не вижу его лица.

Мгновение, и мне представляется мама. Она стоит над ходом в погреб. Ее лицо в тени.

Мой пульс учащается, и я сжимаю замерзшие руки в кулаки.

– Твоя сестра будет не единственной, кто сбежит от тебя сегодня, – огрызаюсь я.

Его плечи напрягаются.

– Она не сбегала. Ты что-то с ней сделала. И ты скажешь, что именно.

– Verpiss dich, j?ger[17 - Да пошел ты, охотник (нем.).], – произношу я спокойным голосом.

Мне следует не злить его, а делать все, что в моих силах, чтобы казаться маленькой, незаметной и неопасной.