Ночь ведьмы. Книга первая

«Я могу спасти тебя, если ты будешь слушаться».

Подобная угроза ожидаема от хэксэн-егеря.

Я слышала разные истории от ведьм, которые проезжали через Бирэсборн, большинство из них искали безопасное место, другие спешили укрыться в Черном Лесу после того, как их ковен погиб. Все затихали, когда гости рассказывали свои истории. О том, откуда они пришли. О том, от чего сбежали. Даже детям, прижимающимся к ногам родителей, позволяли узнать об ужасной реальности. Мы все должны были это услышать, потому что чувствовали нависающую над нами угрозу.

«Это могли быть вы. Это может случиться с любым из нас».

«Слушай и будь начеку».

Поэтому я в подробностях знаю, что делают с нами охотники. Даже с теми, кто не является ведьмами, кто случайно оказался в Бирэсборне, не подозревая, что здесь живет ковен, – мама все равно впускала пришельцев, и мы кормили их и снабжали припасами для путешествия. Хэксэн-егери, которые приходили с кандалами.

Хэксэн-егери, которые не дожидались суда, чтобы сжечь невинных людей.

Хэксэн-егери, которые приходили в дома с «заблаговременным предупреждением» об аресте и обещанием разрешить все мирным путем, если им окажут определенные… услуги. «Дайте нам одну ночь, – говорили они, – и вы останетесь живы».

Каждая новая история оказывалась страшнее, чем предыдущая, и рисовала картину мира, где жаждущие власти мужчины без зазрений совести заявляли о своей праведности и непорочности.

Так что у меня нет иллюзий по поводу обещания капитана. На самом деле это угроза.

Но что насчет серьезного выражения на его лице? Страха в глазах?

Я прижимаю кончики пальцев к вискам и медленно потираю их. Я просто не выспалась. Все произошло слишком быстро, и я ошибаюсь в своих выводах. Серьезность легко могла быть нетерпением. Страх скрывать манию.

Дверь тюремного фургона распахивается. У меня нет сил подняться, и я успеваю только встать на колени, прежде чем хэксэн-егери до меня дотягиваются.

Я вижу, что мы находимся среди руин, которые остались от римлян, первых колонизаторов этих земель. Первых, кто посмотрел на мой народ и счел нас животными. Я окидываю взглядом камни и щебень, стену Трира, простирающуюся за этими развалинами, и моя усталость усиливается.

Капитан отсылает большую часть своих людей обратно на дорогу, так что со мной остаются он и еще двое. Один из них – мальчик, который не осмеливается посмотреть мне в глаза, Йоханн.

Другого зовут Бертрам.

Он хватает цепь, которая скрепляет кандалы на моих руках, и в его глазах появляется отвращение, когда он оглядывает меня в холодном солнечном свете.

– Давайте поскорее посадим ее под замок. Я хочу выпить пинту пива.

Йоханн бормочет что-то, соглашаясь. Но капитан колеблется, на его лице проскальзывает что-то мрачное, прежде чем он отворачивается, не говоря ни слова.

Не знаю, чего я ожидала. Что они отведут меня в тюрьму? Что тут найдется лестница, по которой мы поднимемся и переберемся через стену Трира? Но когда Бертрам тянет меня к небольшому арочному входу, вырубленному в камне под стеной, я замираю.

Туннель. Туннель под городом.

Они проводят так всех ведьм или для меня запланировали что-то особенное?

В моем мозгу закипают мысли – старые римские акведуки, просто еще одни чертовы развалины, – но в панике я упираюсь пятками в землю и пытаюсь безуспешно вырваться из хватки охотников.

Бертрам злобно смотрит на меня.

– Ну, давай, попробуй сбежать, – срывается он и дергает меня вперед. – Я с удовольствием проткну тебя.

Он двигает бедром, привлекая мое внимание к мечу, висящему у него на поясе, но моя паника не утихает, а мы подходим все ближе к входу в туннель. Темнота, маленькая дверь в небытие, и я не могу заставить легкие сделать вдох.

У меня возникает ощущение, что если я войду в этот туннель, уже никогда не выйду обратно, и из всех ужасов, которые я пережила за последние дни, этот нависает надо мной, поглощая меня целиком.

«Чего ты боишься в темноте, Фрици? Ты знаешь, как сбежать. Ты всегда знала».

Из горла вырывается крик. Я в отчаянии. Теперь голос может меня соблазнить, я знаю, что может.

Я могу сдаться. Очень легко.

Но могу и сбежать. Спасти Лизель. Спасти себя.

«Лишь произнеси заклинание. Начни говорить слова. И все это закончится».

Другие ведьмы моего ковена тоже знали эти слова. У нас было помещение для хранения священных текстов, заклинаний, передаваемых из поколения в поколение на свитках и книгах в переплетах, но было и несколько рукописей, которые мама держала под замком в своей комнате и запрещала нам читать.

Так что, конечно, мы прочитали.

Моя старшая кузина взяла меня на слабо: «Ты же не боишься увидеть, что там написано?» – спросила она, когда нам захотелось доказать свою храбрость.

Мы прокрались в комнату моей мамы, компания наглых кузенов и друзей, все это время хихикая, не зная, чего на самом деле ищем. Мы слышали страшные истории о богинях, истории, которые поздно ночью шепотом рассказывали у угасающего костра, чтобы заставить нас слушаться: «Перхта придет к вам во сне! Мать знает обо всем, что вы натворили. Если будете плохо себя вести, она вспорет вам животы и набьет их соломой!»

Но это оказалась не сказка. Не выдуманная история, призванная напугать и научить послушанию.

Это было заклинание.

Я помню слова, выведенные тонким витиеватым почерком на пергаменте, под надписью: «Дикая магия».

В конце заклинания говорилось о балансе, о котором твердила мама. О том, что ведьмы должны нести добро в мир, потому что Источник магии берет начало в добре. Чем больше мы делаем хорошего, тем больше магии может использовать ковен.

Вот почему Перхта, Мать, была так непреклонна, когда речь заходила о правилах и традициях. Вот почему Абноба яростно защищала леса. Вот почему Хольда готова была охранять барьер ценой собственной жизни.

Источник поддерживает нас. Это родник чистой магии. Но дикая магия – это потоп, и он разрушает или сводит ведьм с ума, увлекая за собой.

«Чтобы укрепить связь с дикой магией, ведьма должна разорвать связь с Начальным Древом и Источником, – говорилось в рукописи. – Для этого необходимо произнести заклинание».

Лишь некоторые из нас видели те слова. Остальные сидели вокруг, широко раскрыв глаза и хихикая. Лизель находилась там. Ей было тогда около четырех, она была маленькой, пухленькой и внимательной.

– С тобой все в порядке, кузина? – спросила она нежным голоском.

Я захлопнула книгу.

«Произнеси заклинание, – требует голос. – Я могу помочь тебе так, как ты и не догадываешься. Тебе не нужно страдать, не нужно быть пленницей. Произнеси заклинание!»

Слышала ли я этот голос до того, как прочла отрывок из маминой запрещенной книги? Не помню. Не помню времени, когда бы я не слышала его, и сейчас, когда меня тащат к всепоглощающей тьме под городом, я как никогда близка к тому, чтобы сдаться.

Я снова упираюсь пятками в землю, но Бертрам готов к этому, он тянет меня к туннелю, и я следую, беспомощная и потерянная. Я оборачиваюсь и вижу позади себя капитана, за ним идет Йоханн.

Реальность обрушивается на меня.