«Эвересты души», или История одного восхождения

Трудно предугадать, кем и чем стал бы Анри, если бы он не принял к сердцу доброту и участие в своей жизни семьи его крестной.

Анри совсем забросил подготовительные занятия, единственной жизненной дисциплиной оставался хоккей, и он уже подумывал о карьере профессионального хоккеиста. Анри был настолько потерян, что в столь юном возрасте стал интересоваться духовностью и часто спорил с дядей своего лучшего школьного друга, священником, который «открыл» ему глаза в этой области: он даже подумывал о том, чтобы уйти в монастырь.

В конце учебного года Анри не пошел на экзамены – он почти не посещал занятия и не работал самостоятельно.

Вернувшись домой, к родителям, сам не зная почему, он на все лето погрузился в свои книги по физике и химии и нашел это захватывающим.

Мама Анри проявила невиданное упорство и «кружила» над ним, как назойливая муха, требуя поступления в «медицину», – в ответ она слышала только раздраженное «нет». Анри «не любил кровь» и не представлял себе, что будет заниматься «такими учебами». Отец ничего не говорил – он доверял Анри.

Измученный нападками матери, он без всякого энтузиазма принес заявление в «медицину», где его встретила напыщенная секретарша факультета с ироничным и резким замечанием о том, что он ничтожество, и у него ничего не получится, это очень задело гордость и самолюбие Анри: он решил, что успешно пройдет испытание конкурса первого курса. Но – нет!

И следующий год Анри принял как вызов, как спортивное соревнование, которое он выиграл в числе 91 студента из 1100 подавших заявление – его победа принесла долгожданную радость и гордость его родителям.

Странно, но его успех в конкурсе на самом деле был обусловлен физикой и химией, над которыми Анри часами просиживал все прошлое лето: для медицинского конкурса был один предмет – «биофизика», в котором никто ничего не понимал, кроме него. Полученные самостоятельно знания принесли ему огромный бонус очков по этому предмету, и он заработал свое место на втором курсе медицинского факультета.

Пути Господни неисповедимы…

Хоккей уже потерял для Анри свое значение, потому что группа спортивных друзей, существовавшая в течение десяти лет, распалась по разным причинам: учеба, наркотики, подружки, споры о бонусах за матч – эта страница жизни перевернулась, ему нужно двигаться дальше.

Анри быстро завязал новые дружеские отношения «на скамьях факультета» и открыл для себя скалолазание – свою вторую страсть. Эта страсть и дружба сделали его студенческие годы счастливыми, веселыми и незабываемыми: с играми в настольный футбол (которые больше не заканчивались в кафе), бесконечными вечерами с шутками до слез от смеха, лазанием по скалам Фонтенбло, к югу от Парижа, где жили его родители, летними путешествиями по альпийским массивам и, конечно, со «взрослой любовью»: сначала с очаровательной маленькой евразийкой, а потом с очень серьезной девушкой, слишком серьезной…

На шестом курсе медицины Анри пришлось очень много работать, чтобы подготовить конкурс интерната: грааль студентов-медиков. Во время работы над конкурсом он проходил стажировку в отделении дерматологии, и это стало настоящим потрясением и откровением для Анри, считавшего дерматологию глупой, мелкой и неинтересной, потому что встречал ее только в учебниках, а не наяву.

Наконец-то он нашел медицину, которая его привлекала: можно пользоваться только своими знаниями, глазом, пальцами, размышлениями, опросом пациента и находить ответ! Анри видел во всем некую врачебную магию: «я смогу сам сделать нужную микстуру», – думал он, внимательно наблюдая за работой опытного дерматолога.

Долгие годы ему пришлось самостоятельно постигать знания и приобретать опыт работы врача-дерматолога, что он и делал с ожесточением – Анри не терпел, чтобы кто-то мог назвать его ничтожеством.

Сорок лет подъема на вершину «Эвереста Знаний» – и теперь уже к нему приходят студенты-медики, увлеченные магией дерматологии, и Анри не скупится – он рад поделиться с ними своим опытом признанного профессионала и накопленными научными исследованиями.

Закончив учебу, Анри покинул Париж и его серость ради южного солнца, и поселился недалеко от дома родителей.

Медицина, спорт и покорение скал занимали в то время лидирующие позиции в потоке его повседневности – мечта об идеальной любви пряталась за фасадами любовных приключений, иногда напоминая о себе призрачными образами из детства и юношества.

Анри заново открыл для себя отца: более близкое общение с ним, уже тяжело больным, принесло новое уважение и понимание того, что без его суровости ему было бы плохо, что отец глубоко любит его и сознательно позволяет ему делать свой жизненный выбор.

Анри уважал и очень хотел угодить отцу в его желании увидеть внуков. Он тогда встречался с красивой высокой девушкой, врачом общей практики, она была родом из итальянской семьи и традиционно подчинялась ее законам, что сильно отличало ее от других представительниц прекрасного пола из демократичных французских семей.

Скорее всего, в знак признательности отцу, Анри женился на этой девушке, и родившийся вскоре первенец принес долгожданную радость его родителям. Последние полгода жизни отец Анри имел счастье видеть своего маленького внука.

Молодой врач, молодой муж, молодой папа, Анри нужно было взять на себя все эти роли, но на юге Франции врачей было «слишком много», и молодая семья вынужденно переехала на север страны, в небольшой город, где была вакансия для врача-дерматолога.

Через два года родилась дочь, и жена Анри, позабыв о своей женственности, полностью погрузилась в материнство, почти не оставляя ему шанса проявить свою симпатию и мужское внимание, что очень обескураживало его и заставляло задуматься о правильности сделанного выбора.

Он много работал в медицине, но это не снимало с него ответственности вставать каждую ночь к малышам, кормить их и менять пеленки, по выходным делать покупки и уборку небольшого дома, который они купили по приезду.

Первые разногласия привели к первым трещинам, и чем больше Анри узнавал свою жену, тем глубже и шире они становились: дом был недостаточно большим и красивым, «без стиля» и бассейна, значит надо менять. Утомленный вечными спорами, он, в конце концов, уступил и купил новый дом, а затем пришел черед более крупного, более стильного, более шикарного.

Его жена знала о природной нелюбви своего мужа к крикам, шантажу и насилию, отлично понимала нежелание Анри спорить, и с удовольствием пользовалась возможностью «не слышать» его точку зрения и не обращать внимание на его предупреждения.

Анри постепенно отдалялся от нее.

Минуты радости и покоя приносило общение с детьми, рождение младшего сына вместе с хлопотами добавило отцовского счастья: Анри читал им сказки, рассказывал истории, ходил на прогулки в парк, приучал к занятию спортом, наслаждался с ними летним отдыхом на море и, конечно же, открывал двери в мир живой классической музыки. Дети не оставляли не замеченными старания своего отца и отвечали взаимной привязанностью, а любимица-дочь на всю жизнь забрала его отцовскую волю, решимость и энергию.

Именно в эти годы Анри открыл для себя русскую литературу и с восторгом погрузился в нее: Толстой, Достоевский, Чехов, Солженицын… слово за словом, страница за страницей, книга за книгой вырывали его из мрачной вселенной супружеской скуки.

Каждый день Анри вставал в пять утра, один час изучал медицинские журналы по дерматологии, следующий посвящал «русскому» чтению, с удивлением открывая для себя тонкие грани русской души, ее извечное стремление к свободе и самовыражению, затем будил детей, заставлял их есть и отвозил в школу, прежде чем отправиться в свой кабинет.

Через классическую литературу Анри смог увидеть, откуда пришла Россия, через что она прошла, он никогда не позволял себе забыть о всех тех страшных испытаниях, выпавших на долю этой огромной страны, но от которых были избавлены «западники», жившие и живущие в легкости и богатстве и позволяющие себе судить и давать ей уроки морали.

Мелкие семейные споры тем временем становились слишком частыми, беспрерывными, приносящими Анри стойкое убеждение, что его не слушают, не понимают, не уважают и не любят.

В дополнение к тревогам за будущее семейной жизни терзал вопрос: почему не получается любить жену, чего не хватает в ней, и почему она «чужая» для его души, сердца, мыслей, эмоций?

Настоящее облегчение наступало, когда жена вместе с детьми уезжала на две недели на Пасху и на два месяца летом к своим родителям – эти «пустые» дни без семьи не были пустыми для Анри: он целиком погружался в свой внутренний мир, который «глубже моря», надеясь пролить свет на свои сомнения…

Спустя десятилетия и даже столетия можно проследить связь поколений, генетически заложенные таланты или наоборот, можно найти ответ, внимательно заглянув в прошлое большой семьи, в любовные истории родителей, бабушек и дедушек, прабабушек и прадедушек, лаконично проецирующихся на взаимоотношения будущих потомков.

Анри хорошо знал и бережно хранил в своей памяти реликвии – переплетение родов, рождение новых семей со «старыми традициями», удивительные чудеса и тайные «скелеты в шкафу», «бабушкины сказки» и «дедовские» наставления.

Его деда по отцовской линии звали Гастон (второе имя Анри), а бабушку – Мария Тереза. Они оба были выходцами из небольших деревень в центральной Франции, на границе Босе (обширной зерновой равнины) и страны Луары (области берегов Луары, реки Шато эпохи Возрождения), с большим количеством лесов и холмов.

Они поселились в деревне деда, Марченуара, недалеко от огромного леса, куда приезжали охотиться короли Франции, в частности Франциск 1-й, построивший самые красивые замки на берегу Луары.

Гастон и Мария Тереза были людьми грубыми, как и все крестьяне, но в то же время, получившие прекрасное образование: дед был инженером-электриком, а бабушка Мария Тереза руководила церковным хором, будучи глубоко религиозной, занималась катехизисом, знала музыкальную грамоту и часто играла на рояле в гостиной большого дома.

Отец Марии Терезы, прадед Анри, был врачом, но погиб во время войны 1914 года, по роковой случайности раздавлен телегой, перевозившей раненых.

Первая мировая война оставила во Франции более ужасный кровавый след, чем вторая мировая: Анри хорошо помнил, как его «большие родители» с обеих сторон говорили о первой гораздо больше, чем о второй.

В каждой семье были свои погибшие, почти четверть мужчин в возрасте от 18 до 40 лет, не говоря уже о раненых, ампутированных, и тех, кого называли «разбитыми мордами», потому что они были обезображены шрапнелью и больше не имели человеческого лица.

Дед Гастон пережил все ужасы войны 1914 года, «знал» окопы и участвовал в битве при Вердене. Он совсем потерял веру и вернулся домой глубоко подавленным, как и все, кто испытал этот ад. Он постоянно курил, был молчалив, довольно груб, тем самым немного походил на Сталина – с такими же усами и друсскими волосами на голове. Пресс-папье на его письменном столе служили головки от снарядов.

Между двумя войнами дед Гастон управлял электростанцией на севере Франции, был важным человеком, с большим домом, с шофером, садовником, уборщицей – и все это оплачивала электроэнергетическая компания.

Именно в этом доме и родился Андре, отец Анри.

Семья отца была очень современна для своего времени: родители поощряли своих детей учиться и не держали их дома, стараясь доверять им: все они путешествовали, получили отличное образование и увлекательные профессии.

Эта традиция перешла и в семью Анри, его отец так же относился к своим сыновьям, он всегда предоставлял им большую свободу.

Анри почти не помнил деда Гастона, ему было всего 6 лет, когда тот умер от болезни легких. После смерти деда бабушка приняла траур, и с тех пор всегда была «в черном», посвятив оставшуюся жизнь религиозной деятельности и ежедневным мессам. Она прожила еще двадцать лет, была похоронена в могиле своего мужа в той же деревне Марченуар.

Отец похоронен на том же кладбище – он был глубоко привязан к этой деревне и к этой земле, с которой Анри тоже чувствовал незримую связь, но которая всегда вызывала у него тоскливые воспоминания.

У «больших родителей» по материнской линии совсем другая история, впечатавшая свою главу в личностное мироощущение Анри.

Бабушка Камилла была из бедной, крестьянской семьи, из центральной Франции, Берри, «страны лесов и озер», страны несравненной Жорж Санд – любви Фредерика Шопена.