Правила одиночества

– Это было бы здорово, но ты, мама, по возрасту призыву не подлежишь, – заметил Ислам.

– Спасибо тебе, сыночек, за напоминание, – сказала мать.

– Извини, мам, я сказал бестактность, – покаялся Ислам, – ты еще молодая женщина.

– Ничего, – весело произнесла мать, она не умела долго дуться на него, – в пятьдесят лет жизнь только начинается – осмысленная. Если бы не нога, я вообще бы горы свернула. Иди полежи немного.

– Слушаюсь, джанаб Фархад[24 - Герой поэмы из поэмы Низами, пробивший медную гору.], – шутливо сказал Ислам. Он вошел в дом, лег на солдатскую койку и через некоторое время, думая о Лане, уснул.

Вечер выдался неожиданно прохладным, сумеречное небо затянуло облаками. С моря дул сильный ветер и доносил гул прибоя. Ислам с Гара битый час прогуливались по улочкам военного городка, но тех парней до сих пор не встретили. Теннисный корт был пуст, а сам стол сложен и находился под навесом, в ближайшем дворе.

– Кто же в такую погоду играть будет? – наконец сказал Гара, – шарик улетит, ветер.

– Какой ты умный, ала, – восхитился Ислам, – а на улицу они тоже не выйдут? Дома будут отсиживаться? Пошли еще круг сделаем, а потом по пляжу пройдем.

Друзья еще раз обошли военный городок по периметру, на углу постояли немного у открытой двери женского общежития. Вожделенно покрутили головами, надеясь в сумрачной перспективе коридора увидеть обнаженную фигуру солдатки.

– Эх, полжизни отдал бы за шапку-невидимку, – мечтательно сказал Гара.

– Пошли, страдалец, – потянул его Ислам, – этого добра еще много будет в твоей жизни.

– Пусть Аллах услышит твои слова, – набожно сказал Гара и провел руками по лицу.

Вдоль высокого каменного забора, отделявшего городок от воинской части, они вышли на берег моря. Пляж был малолюден, почти пуст и большей частью залит водой. Море было темно-зеленого цвета, повсюду пенились гребни зарождающихся волн, которые с неудержимостью рока совершали движение к земле, чтобы обрушить на нее свою мощь. Под свинцовым небом парили чайки и бакланы, то и дело какая-нибудь бесстрашная птица камнем падала в беснующуюся воду, чтобы выхватить рыбешку, оказавшуюся на поверхности.

– Штормит однако, – сказал Ислам, – может, искупаемся?

– Делать мне больше нечего, – ответил Гара, – я в хорошую-то погоду редко купаюсь. Осталось только в такую волну плавать. Шарахнет о какую-нибудь сваю – будешь знать.

– Шарахнуть может, – согласился Ислам.

Каспийское море долго мелело, затем какой-то умник додумался перегородить пролив Кара-Богаз-Гол с другой стороны Каспия. С тех пор вода неудержимо прибывала. В штормовую погоду волны уже лизали фундамент домов первой линии. Бетонные блоки, разрушенный пирс, толстенные арматурные прутья, к которым рыбаки цепляли сети, вся береговая инфраструктура оказались под водой, и теперь без опасения водные процедуры можно было принимать только у берега, там, где вода была прозрачной. Более глубоководный спорт был сродни русской рулетке – чреват если не смертельным исходом, то серьезным членовредительством. Увязая в песке, друзья прошли сотню метров по пляжу, затем, не сговариваясь, взяли левее и вышли на твердую почву, сняли сандалии, вытрясли песок и двинулись в сторону вокзала. Они засели в привокзальной чайхане, устроив здесь дозорный пункт. До прибытия поезда было еще далеко, в этот ранний час перрон был пуст, и редкие прохожие, пересекавшие его, были хорошо видны, дорога из военного городка в центр вела как раз через вокзальный перрон. Дозорные выдули второй чайник, когда на перроне появилась тощая до безобразия фигура. Виталик, радостно улыбаясь, пожал обоим руки и сел рядом.

– Я так и понял, что здесь тебя обнаружу, – довольно сказал он.

– Да ты вообще парень смекалистый, – похвалил его Ислам, – умен не по годам.

– Ага, домой к тебе сначала пошел, мать говорит, нету, ушел. Ну, я сразу понял, в Танковый полк, а потом сюда.

– Подожди-ка, – запоздало удивился Ислам, – а почему ты решил, что я здесь?

– Земля слухом полнится, – былинно ответил Виталик, – Ленкорань город маленький. Я Корнева встретил, ты, кажется, с ним тоже знаком, он на Форштате живет, рядом с чувихой, которую я сейчас клею. Ты сегодня избил какого-то парня с Танкового полка.

– Я избил! – возмутился Ислам, – их пять человек было, а я один, потом вот Гара появился, к финалу. Ну и че дальше?

– Корнев предлагает тебе встретиться, – сказал Виталик.

– Подожди-ка, ты что, порученец, что ли?

– Да ты че, я послал его, но сказать я тебе должен.

– Что говорит? – спросил Гара, с трудом понимавший быструю речь.

– Тот парень, с Эйтибаром, со мной встретиться хочет.

– Пойдем, – немедленно откликнулся Гара.

– Пойдем, – сказал Ислам и, обращаясь к Виталику, спросил: – Где сейчас Корнев, не знаешь?

Не все так просто, – переходя на азербайджанский язык, ответил Виталик. – Я бы и сам ему по шее дал, ты же знаешь, я за тебя кого хочешь зарежу. Он дружит с одним азербайджанцем, с Таиром-тюремщиком[25 - Человек, отбывший срок тюремного заключения.], ему лет двадцать пять, здоровый такой парень, сидел два года, так вот, он за ним стоит. Нам тоже надо какого-нибудь авторитета найти.

– Не надо, – сказал Ислам, – завтра я занят, а в понедельник я готов с ним встретиться. Передай ему.

– Надо собрать ребят, – настаивал Виталик, – все равно Таир не один придет, с друзьями – тебе ничего не скажут, если ты кого-нибудь приведешь.

– Не надо, – повторил Ислам.

– Он правильно говорит, – вмешался Гара, – Корнев приводит Таира-тюремщика для разговора, а ты что, рыжий, что ли.

– Я не рыжий, – сказал Ислам, – я черный.

– Ошибаешься, – заявил Гара, – черный это я.

– Каждый из нас два человека с собой возьмет, уже будет, о чем поговорить, – добавил Виталик.

– Ладно, – неопределенно сказал Ислам, – где и когда?

– Он предлагает тебе назначить любое время и место.

– Он ведет себя вызывающе, – заметил Ислам.

– Так я же говорю, Таир ему поддержку обещал.

– Скажи, что в понедельник, послезавтра, вон там, – Ислам протянул руку в сторону привокзального Парка культуры и отдыха, в который почему-то никто не ходил несмотря на то, что здесь был клуб «Досуг» с чеканным изображением шахмат на фронтоне и навсегда остановившееся колесо обозрения. – Я до шести работаю, на восемь назначай время.

Наступило молчание. Несмотря на высказанную браваду и хладнокровие, произошедший разговор как-то озаботил всех, как бывает, когда вдруг сталкиваешься с непредвиденными трудностями, грозящими нарушить привычное течение времени. Все трое сидели, погрузившись в собственные мысли, пока наконец Гара молодецким гиканьем не прервал их тягостные раздумья.

– Пойдем в бильярдную, что носы повесили, сыграем на «Мальборо», а то у меня курить кончилось, – сказал он.

– Ну да, большое удовольствие, – заметил Ислам, – на этих кривых столах шары катаются сами по себе, поэтому ты и выиграл в прошлый раз.

– Два новых стола поставили, – сказал Гара, – Шами расщедрился.

– Ну, пойдем, – согласился Ислам, – раз тебе червонец ляжку жгет.

Он бросил полтинник в блюдце. Все встали. Виталик замялся.

– У меня свидание через час, на Форштате, заодно и Корнева увижу, он там живет.