Правила одиночества

– Ты в каком корпусе сдаешь экзамен?

– Во втором.

– А во сколько?

– В десять начало.

– Я подтянусь, поболею за тебя.

Лана пожала плечами, сказала «пока» и пошла вперед. Ислам остался на месте. Через несколько шагов она обернулась и помахала ему рукой.

Самое чудесное время суток – это утро субботы. Просыпаешься от гомона птиц, галдящих в кронах деревьев, растущих под окнами. С кухни тянет сдобным запахом блинов. Героическая мама, несмотря на ревматическую ногу, стоит у керосинки, так как считает, что завтрак выходного дня должен отличаться от будничного. И самое главное, впереди два дня безделья. Собственно, всего этого уже было достаточно для хорошего настроения, но было еще вчерашнее знакомство. Ислам сел, свесив ноги с солдатской койки, оставшейся в память об отце, недолгое время служившим старшиной в войсковой части.

– Мам, сколько времени? – спросил он.

– Николай с рыбалки уже вернулся, – отозвалась мать, – значит, уже одиннадцать.

Мать часов не носила, в маленьком провинциальном городе значение имел только один временной рубеж – начало работы, все остальное было несущественно, пунктуальность не считалась правилом хорошего тона. Но были другие сигналы – утром мать просыпалась от звуков гимна, звучащего из радиоприемника. Происходило это в шесть часов, причем длилось довольно долго, сначала передавали гимн национальный, затем общенациональный, так что проспать не было никакой возможности.

Для всего остального также существовали свои ориентиры: спать ложились после того, как пройдет поезд, утром мимо дома проезжал на велосипеде почтальон – значит, уже восемь, ну и так далее. Ислам спустился во двор, подошел к умывальнику, прикрепленному к стене дома, побренчал алюминиевым соском, умылся, почистил зубы. Завтрак не отнял много времени, через полчаса Ислам в джинсах, цветастом батнике, сандалиях на босу ногу вышел со двора и направился к школе, ходу до нее было не более десяти минут. Он поднялся на шоссе, взошел на мост. Здесь были хорошо видны вершины гор в синеватой дымке. Внизу текла обмелевшая, разделившаяся на две протоки река, берущая начало где-то далеко в горах. В иссякшем русле бродили одинокие коровы, щипавшие зелень, покрывшую влажную почву. Прямо под мостом важно шествовала стая гусей.

В школу Ислам входить не стал, прошел мимо, заглядывая во двор, где кучковались школьники. Наблюдательный пост он занял у входа в парк «Дружба», в тени акации сразу за комендатурой, напротив старинного дворца бывшего правителя Ленкорани, в котором сейчас размещался исполком. Лана появилась примерно через час, за ней тащились двое малолеток из азербайджанского сектора, вслух обсуждая ее прелести. Выждав, когда Лана пройдет мимо, Ислам отогнал школяров и двинулся за девушкой. Парк пересекала аллея, вдоль которой на скамейке сидели старики и играли в нарды. Поравнявшись с девушкой, Ислам сказал:

– Привет, как успехи?

Девушка удивленно взглянула на него, но в следующий момент, узнав, улыбнулась.

– А, это ты… Что так поздно? Обещал прийти поболеть.

– Ну я же не мог в класс зайти, я давно уже здесь стою, болею.

– По твоему цветущему виду не скажешь, что ты очень болел за меня, переживал.

– У меня замедленная реакция, – объяснил Ислам, – вот увидишь, через час свалюсь с ног.

– То есть с тебя сейчас нельзя глаз спускать.

– Ты в самую точку попала, не спускай с меня глаз, пожалуйста.

– Вот еще, делать мне больше нечего.

– А сколько мы получили? – спросил Ислам.

Лана показала четыре пальца.

– Потрясающе, – воскликнул Ислам, – я теперь буду к тебе только на «вы» обращаться, то есть к вам.

– Это еще почему?

– Человек, сдавший экзамен по математике на четыре, заслуживает уважения, – пояснил Ислам.

– Да я списала, – простодушно сказала девушка.

– Чистосердечное признание заслуживает еще большего уважения, – заявил Ислам, – пожалуй, я сзади буду идти.

– Да ладно тебе, – засмеялась девушка, – иди рядом, все польза какая-то.

– Вот как, – удивился Ислам, – это какая же?

– Не пристают.

– А-а, действительно положительный момент налицо. Но зато, как смотрят, – заметил Ислам.

– Да уж, – согласилась девушка, – смотрят. Так смотрят – прямо дырку прожигают.

На улице в самом деле не было ни одного человека, который не проводил бы их взглядом. В провинциальном городе развлечений мало. Они прошли улицу, ведущую к центру города, к перекрестку, к которому выходил своими витринами универмаг. Здесь бездельников было еще больше, вернее, здесь были одни бездельники, не считая, конечно, таксистов, которые бездельничали вынужденно.

– Ты торопишься? – спросил Ислам. – Погуляем, может быть?

– Не, не могу, умираю от голода, извини.

– Да нет, ничего, причина серьезная, я понимаю.

Она что-то уловила в голосе Ислама, посмотрела подозрительно.

– Издеваешься?

– Что ты, кто над тобой будет издеваться, двух дней не проживет, – пообещал Ислам.

– Поживем – увидим, – заявила Лана.

– Хочешь газировки? – предложил Ислам.

– Нет.

– А мороженого?

– Нет.

– Почему?

– Аппетит не хочу перебивать. Дальше не ходи. Здесь расстанемся.

– До дома далеко же еще.

– Там на углу, в киоске, наш сосед работает, увидит – матери скажет.

– Вечером встретимся? – спросил Ислам.