Биф Веллингтон, или На..й готовку

Лютый холод вокруг, но не в душах утят.

Страха нет. Боли нет. Лишь желанье играть.

Плавать по пруду, резвиться, скакать.

Дела им нет, что волнуется мать.

Его тихое заунывное бормотание, словно бы вернуло меня в реальность. Он знал слова того стишка и намеренно пытался разбудить во мне какие-то детские воспоминания. Но для чего?

– Она где-то там? Где-то рядом с тобой? – с надеждой спросила я, выходя за ним следом. Если это так, если это правда, то возможно, даже, скорее всего, она в беде. Звучит странно конечно, если учесть, что умерла она много лет назад, но вот мальчишка, вот этот изувеченный полуразложившийся труп, передвигающийся по дому так, словно он там вырос, говорит мне о том, что жизнь после смерти существует и, возможно, мама моя сейчас у него в западне.

– Она рядом с тобой. – Усмехнулся пацан, глядя на меня, как на идиотку. Всем своим видом давая понять, что это очевидно. – Ко мне она приходит не часто. Всегда грустная. Думаю, ей тревожно за тебя. Раз за разом я слышу этот стих, но он не для меня. Он для тебя. И мы выясним, что она пытается тебе сказать. Возможно, ты и сама уже вспомнила?

Я почувствовала, что он пытается залезть ко мне в голову. Он словно червь кружился в моей памяти, ища лазейку к тем воспоминаниям, которые скрыты глубоко, но не находил её.

– Нет. Я не помню. Может, ты удивишься, но я очень хотела бы вспомнить. Но, иногда, мы просто не в силах. Вот и всё.

Прихрамывая, словно дед потерявший костыль, передразнивая мою походку, он зашёл в гостиную.

– Подойди, – попросил он – Не будем затягивать с тем, что неизбежно. Я расскажу тебе кое-что.

Я замешкалась. Знала, где остановился этот выпендрёжник, и что его туда привело. Поднимись на чердак, – сказала тогда старуха – Отыщи книгу. Я понимала, что возможно это мой последний шанс. Шанс изменить правила игры в свою сторону, но оценивая свои возможности, я не видела другого выхода, кроме как подчинится ему. Сбежать у меня не получилось, и вряд ли вторая попытка дала бы хоть какой-то результат. Позвать на помощь я тоже не могла. Кто поверил бы, что в доме моём завелись привидения? Скорее меня бы просто связали и отправили на принудительное лечение. Мне даже пришла мысль, всего на секунду, но настолько яркая, что меня передёрнуло, словно от ворвавшегося в дом сквозняка, покончить жизнь самоубийством. Взять с кухни нож, один из тех, что бросила при готовке своего заключительного блюда старуха, и перерезать себе… Нет. Так я маме не помогу, да и себе тоже. Если он после смерти преследует меня, какова вероятность, что я освобожусь от него в другом мире?

– Думаю тебе неизвестно, что погибла она из-за тебя? Не думаю, что старуха посвящала тебя в то, что произошло тогда. Ты была совсем крохой. Никчёмной, неразумной сущностью, которая должна была вырасти в нечто важное. Тебе отвели роль, уже при рождении. Она знала это. Пыталась спасти и расплатилась по счёту жизнью. Если ты желаешь загладить вину перед матерью, если хочешь, чтобы жертва её не оказалась напрасной, становись на лестницу и полезай наверх.

– Это ложь! – мне хотелось схватить его, встряхнуть так сильно, насколько хватило бы сил. Выбить из него всю эту дурь, чтоб он замолчал. Но я не могла этого сделать. Сволочёнок пытался заставить меня делать то, что ему было угодно и у него это получалось. Нужно найти способ избавиться от него. Возможно, провести какой-нибудь ритуал. Один из тех, что проводила бабка по ночам, стоя в лунном свете. Но я не знала ни одного из них, потому как, не хотела знать ничего, что знала она.

Трясясь от злости, я подошла к лестнице, ведущей на чердак и остановилась. Я вновь мешкала. Ни без причин. Не знаю сколько времени прошло пока мы безмолвно смотрели на друг друга. Он с ехидной улыбкой на лице, я со сжатыми от гнева челюстями, но когда я приняла, наконец, решение, я уже видела, лишь очертания его лица. Ни увечий, ни зияющей чёрной дыры вместо глаза похожей на бездну, ни отвратительно порванной щеки, через плоть которой, наружу всё время что-то торчало. Зубы, язык или ещё какая-то мерзость. На улице смеркалось.

Возможно, где-то там же наверху, найдётся и книга с ритуалами. Чем чёрт не шутит – подумала я и ступила на первую ступеньку. Закутавшись поплотнее в халат, я бесшумно, ничего более ни говоря, отправилась наверх, по ступенькам, на чердак, вооружившись от терзающих мою душу страхов одним лишь фонариком, который, словно заранее кем-то приготовленный лежал на комоде рядом с лестницей. Оказавшись на верхней ступеньке, я вновь припомнила воображаемое мною безжизненное тело старухи с торчащей из горла трахеей, но отогнала от себя эту мысль.

Чёрт! Успокойся. Возьми себя в руки! Проклятая стерва давно уже мертва. Её тело гниёт в могиле, засыпанное двумя метрами земли – мысленно отругала я себя, попытавшись приподнять крышку, ведущую на чердак, но у меня ничего не вышло. Я посветила на неё фонариком и заметила то, чего не наблюдала там ранее. Три здоровенных гвоздя заколоченные наискось в основание чердака. Сначала я даже оторопела, размышляя о том, как же они здесь оказались, ведь старуха этого сделать никак не могла. Старуха, как раз-таки и отправила меня на чердак. Вряд ли она заколотила бы его перед кончиной. Не сразу, но до меня дошло, что забитые гвозди, проделки моей тётки.

– Ты была здесь тётя? – произнесла я вслух.

– С кем ты разговариваешь?

– Сама с собой, ведь я с ума сошла, раз делаю всё это. Неужели не заметно?

Возможно даже, что она была здесь во время похорон. В момент, когда я хоронила бабку, она пробралась в дом и заколотила крышку чердака. Поэтому она и не появилась тогда. Ведь она точно знала, что в тот момент дом будет пуст. Но зачем? Зачем она сделала это? Что пыталась скрыть от меня? На секунду я замерла в нерешительности. А, может, и впрямь не стоит отпирать то, что закрыто? Почти утихнувшая во мне злость пробудилась с новой силой.

– Ты могла бы рассказать мне всё! Могла бы предупредить меня, не превращая всё это в тайну. Ты ошиблась, тётя. Зря ты это. – В этот раз мальчонка даже не отреагировал, а я в спешке спустилась вниз в кладовку и достала гвоздодёр, стараясь не смотреть при этом на заброшенную вглубь клетку.

Мне пришлось немало попыхтеть, но я всё же открыла её. А когда приподняла, в лицо ударила слабая полоска света. Луч, освещающий лицо незваного гостя, исходящий из маленького запылённого окошка с рамой в виде креста. Я представила своё испуганное лицо и тень падающую на него от того крестообразного окна. Этот образ ужаснул меня, но не настолько сильно, как мальчик, сидящий у коробок на корточках. Тело его было сокрыто в полумраке, но его единственный уцелевший глаз теперь светился жёлтым светом, как если бы это был глаз кота. Глядя на его одиноко светящийся глаз, я подумала о полной луне. Как же это иррационально – словно луну сняли с ночного небосвода и воткнули в глаз ребёнку, сидящему тихонько на грязном чердаке, вполне вероятно кишащем огромными пауками. Луна в комнате, не на небе.

– Твою мать! Опять напугал – огрызнулась я.

– Я не помню своей матери – ответил он. – Я пытался найти кролика. На самом деле, много раз уже искал, но ничего не выходило. Думал, может сейчас… Может, я смогу, наконец, подержать его в руках. Может я смог бы взять его здесь, на чердаке. Когда-то я прятал его именно тут, понимаешь?

– Понимаю. Не понимаю одного, как тебе удаётся через стены проходить? Как ты, мать твою, оказался здесь быстрее меня, ведь ты из плоти и чего там ещё?

– Ты сердишься? – спросил он наигранно уныло, но ни на один вопрос ответить не пожелал.

– Сержусь?! Да я в бешенстве, пропади оно всё…

Я попыталась вылезти целиком, но халат зацепился за что-то, и я даже подумала, всего на мгновение, что рука покойницы уцепилась за него, не давая мне приблизиться к коробкам, которых я и без того боялась.

– Ты сама сюда меня оправила! – крикнула я в черноту под ногами, и резко дёрнула за подол. Оказалось, порвала, но сожаления никакого не испытала. Прямиком направилась к коробкам, стараясь поскорее убраться с чердака. Но застыла как вкопанная, как только подошла.

Нет. Я не такая смелая. Вовсе не такая смелая, как мне хотелось бы думать.

– Что встала? – спросил Артур, поторапливая меня.

Мне кажется я не смогу. Что произойдет, когда я добуду то, за чем пришла? Вдруг случится что-то непоправимое? – подумала я, но Артуру ответила:

– Ничего. Всё нормально. Давай покончим с этим, раз пришли.

Коробок было шесть, сложенных друг на друга в два ряда. Я принялась перекладывать их с места на место так ожесточённо, так увлечённо, что даже не услышала приглушенного хлопка, прозвучавшего откуда-то из глубины чердака. Но услышал мальчик.

Конечно же, нужная мне коробка оказалась на самом низу. Я добралась до неё, подумав при этом, как же это бабуля перетягивала их с места на место каждый день? И ведь не щадила же сил. Зачем?

Коробка была измятой, местами грязной, в жирных пятнах. Я попыталась открыть её, и тут же отшатнулась, так как на поверхности книг кишмя кишели какие-то жучки. Вновь я выругалась и постучала по коробке ногой, в надежде, что насекомые разбегутся по углам. Выждав с минуту, я вновь приблизилась к ней. Внутри лежали книги. Много книг. Любовные романы, но в основном кулинарные книги. Приготовление салатов. Приготовление вторых блюд. Целая книга посвящалась соусам. Корешки тех книг пестрели названиями вроде – «Изысканная выпечка от мастеров кухни» или «Божественные десерты в домашних условиях», но искомая мной книга была единственной без названия. Грубый кожаный переплёт, в темноте показавшийся мне почти багровым, на самом деле имел светло-бежевый оттенок.

– «A moment of choice, is a moment of truth» – прочла я вслух вытесненную на обложке надпись. – Момент выбора, это момент истины. Так кажется.

Меня никто не услышал. Мальчик куда-то исчез, но меня это вовсе не озаботило. Нужно было побыстрее проверить все коробки в поисках хоть каких-нибудь упоминаний о мальчишке или способе избавиться от него.

Книга явно была старой. Об этом говорил не только затхлый запах старой кожи, но и пожелтевшие от времени плотные страницы, исписанные каллиграфическим почерком, прежде который, мне видеть не доводилось. Но писала определённо бабка. Откуда я знала это, не понятно, но сердцем чувствовала, что это так. Интересно, как давно это было?

Почти к каждой странице была прикреплена яркая фотография с изображением блюда. Фотки явно появились куда позднее, чем записи, сделанные на страницах. От фотографий книга казалась раздутой, переполненной, словно не желала принимать ничего лишнего. Я быстро пролистала шуршащие под пальцами страницы и обнаружила, что к некоторым рецептам фотография не прилагалась. Вместо этого под ними значилась жирная надпись – «Не готовить». Я насчитала восемь таких страниц и вновь внутренне содрогнулась.

Восемь рецептов блюд, глядя на которые, мой желудок судорожно сжимался в комок, а рот наполнялся слюной. Я вдруг испытала неимоверный дикий голод. Восемь имён, с адресами людей неизвестных мне, и всевозможные приписки с указаниями под каждым из рецептов.

Вот сука – в очередной раз подумала я. Отшвырнула книгу в сторону и судорожно принялась перерывать оставшиеся коробки, в которых к моему глубочайшему сожалению оказались вовсе не книги, а какое-то старое барахло, и лишь в одной из них мне посчастливилось найти какие-то тетрадки. Захлопнув коробку с записями, я подняла её, и уже собралась к лестнице, ведущей вниз, но увидела мальчика склонившегося и разглядывающего чего-то лежащее на полу.

– Что ты там делаешь, Артур?

– Ты разве ничего не слышала? – спросил он, загораживая мне обзор на то, что он с таким интересом разглядывал.

– Нет. Я ничего не слышала. Мне страшно до ужаса, и я не хотела бы здесь задерживаться, так что просто покажи, что там. – Мне захотелось потянуть его за рукав рубашки и отодвинуть в сторону силой, но я вовремя себя остановила, вспомнив, что сделать этого не могу. А что было бы, сумей я до него дотронуться? Что почувствовала бы, прикоснувшись к её отвратной рваной ткани?

– Я услышал глухой удар. Такой, знаешь, как если бы что-то упало на пол, и пошёл посмотреть.

Он отодвинулся, и я увидела на деревянных досках птицу. Её довольно большое для вороны черное тело трепыхалось в предсмертных судорогах, а клюв, то и дело открывался, пытаясь вдохнуть воздух, но по виду птица эта давно уже была мертва. Местами лысая, с дырками в разлагающемся тельце. Кожи на её голове не наблюдалось вовсе, но она всё равно подёргивала лапками, в тщетных попытках приподняться.

– Ты чувствуешь запах? – спросила я мальчика.

Должно было пахнуть гнилью или кровью, или затхлостью от пыльного чердака, но пахло землёй. Свежим влажным черноземом, который бывает на кладбищах – только и успела подумать я, ведь я совсем недавно вдыхала в себя подобный воздух.