Вооруженные силы на Юге России

Разгром противника на этом фронте был полный, трофеи наши неисчислимы. В приказе «председателя реввоенсовета республики» рисовалась картина «позорного разложения 13-й армии», которая в равной степени могла быть отнесена к 8-й, 9-й и 14-й: «Армия находится в состоянии полного упадка. Боеспособность частей пала до последней степени. Случаи бессмысленной паники наблюдаются на каждом шагу. Шкурничество процветает…» (6/19 июня, № ИЗ). Остатки разбитых неприятельских армий отошли: 13-й и группы Беленковича на Полтаву, 14-й и Крымской группы за Днепр.

В середине мая началось наступление и Донской армии. Правая группа Мамонтова

, форсировав Дон выше устья Донца, в четверо суток прошла 200 верст, преследуя противника, очищая правый берег Дона и подымая станицы. 25 мая он был уже на Чире, а 6 июня, прервав железнодорожный путь Поворино – Царицын, двинулся дальше, частью вверх по Медведице, частью в тыл Царицыну.

Другая группа, переправившись у Калитвы, направилась по Хопру на Поворино; третья, форсировав Донец по обе стороны Юго-Восточной железной дороги, преследовала отступавшую 8-ю армию красных на Воронеж, в то время как отдельный конный отряд генерала Секретева

двинулся на северо-восток прямым путем в район восставших казаков Верхнедонского округа.

Результатом этого искусного и полного порыва наступления Донской армии было поражение 9-й и части 8-й советской армии, соединение с восставшими и очищение всей Донской области.

В июне донцы вышли из пределов области на линию Балашов – Поворино – Лиски – Н. Оскол и на ней в течение июня – июля вели бои, особенно упорные в Воронежском и Балашовском направлениях, с переменным успехом.

На Дону царил высокий подъем. 16 июня войско торжественно праздновало в Новочеркасске освобождение своей земли от нашествия красных. А армия Дона, насчитывавшая к середине мая 15 тысяч бойцов, росла непрестанно, дойдя к концу июня до 40 тысяч.

Тотчас же вслед за взятием Великокняжеской Кавказская армия генерала Врангеля начала преследование противника, отступавшего на Царицын. Путь шел малонаселенной степью, прорезывался рядом болотистых речек, представлявших хорошие оборонительные рубежи. 10-я советская армия, прикрываясь сохранившими боеспособность конными полками Думенки, отходила, разрушая единственную железнодорожную линию, питавшую армию, и в двух местах взорвала мосты, на несколько недель задержав тем сквозное сообщение. Поход проходил в обстановке чрезвычайно трудной и полной лишений.

11 мая Кавказская армия настигла противника на Сале и, форсировав реку, опрокинула его. Неприятельской конницей, спасая положение, руководил сам командующий 10-й советской армией полковник Егоров и был ранен. Его заменил Клюев. Так шаг за шагом, ведя упорные бои на каждом рубеже, неся большие потери и двигаясь неизменно вперед, в бою 20 мая армия овладела последней серьезной преградой перед Царицыном – позицией на реке Есауловский Аксай. В дальнейшем могло быть два решения: дождаться починки мостов, возобновления железнодорожного движения и подвоза бронепоездов, танков, самолетов или, использовав элемент быстроты и внезапности, гнать безостановочно противника, чтобы на плечах его ворваться в Царицын. Генерал Врангель принял второе решение, и в начале июня войска Кавказской армии атаковали царицынские укрепленные позиции.

Между тем советское командование спешно подвозило к Царицыну пополнения и новые части из Астрахани и с Восточного фронта, до девяти отдельных полков. Проволока, многочисленная артиллерия и богатые запасы снарядов делали царицынские позиции трудноодолимыми. И двухдневные кровопролитные атаки доблестной Кавказской армии разбились о вражескую позицию. Части понесли опять большие потери, противник перешел в контрнаступление, но моральное состояние его было подорвано давно, и наша армия, отойдя на несколько верст, закрепилась на линии реки Червленой, где и оставалась в течение ближайших полутора недель.

За это время возобновилось железнодорожное движение, подошла на поддержку 7-я пехотная дивизия, переброшенная из состава Добровольческой армии, подоспели технические средства. 16 июня генерал Врангель вновь атаковал Царицын: танки, броневики, бронепоезда прорвали неприятельское расположение, за ними хлынули в прорыв пехота и кавалерия, и первая позиция была взята. Но большевики, подогреваемые пулеметами коммунистических частей, дрались еще упорно на второй возле города, и только на следующий день войска группы генерала Улагая ворвались в Царицын с юга, в то время как корпуса Покровского и Шатилова обошли город с запада. 10-я советская армия была разбита вновь и отходила вверх по Волге, преследуемая кубанцами.

На пути своем армия генерала Врангеля взяла много пленных, орудий и большие военные материалы поволжской базы, которую большевики решили защищать до последней крайности и, будучи уверены в успехе, вовремя не эвакуировали. Стоил этот успех крови немалой. В одном командном составе убитых и раненых было 5 начальников дивизий, 2 командира бригад и 11 командиров полков – свидетельство высокой доблести войск, в особенности кубанцев…

М. Левитов

Корниловцы в Донецком бассейне

12 января по приказу главнокомандующего началась переброска Корниловского ударного полка в Каменноугольный бассейн, в отряд генерала Май-Маевского.

Переброска полка эшелонами, после боев и форсированных переходов, казалась нам увеселительной прогулкой. Путь лежал по хорошо знакомым нам местам, где мы оставили тысячи могил дорогих нам соратников. Каждая остановка вызывала воспоминания и бурно переживалась. Трудно было тогда определить, что, собственно, больше всего интересовало нас. Помимо остановок, которые привлекли внимание всех вообще, в пути все разделились на группы. Большинство спешило за дорогу подкормиться, подчиниться и выспаться, небольшие же группы подводили итоги пройденному нами пути и пытались осветить наше будущее.

Начало первого периода Гражданской войны давило нас своими тяжелыми воспоминаниями, где легкость крушения Монархии, предательство Февральской и жестокость интернационала Октябрьской революций ничего хорошего не предвещали. Наличие морали определялось оружием в руках и силой, они творили суд и расправу, побежденному пощады не было, но и победители были не в лучшем положении – шло обоюдное истребление. Враждующие стороны изощрялись друг перед другом в лозунгах для привлечения в свои ряды бойцов. Наши противники в этом превзошли всех: они чуть ли не на год опередили нас в формировании своих сил, начав свою работу при поддержке Германии одновременно с Февральской революцией, сразу же подкрепив свою теорию силами «чека». Их «грабь награбленное!» и «все – под топор!» переплюнули все лозунги своих противников, что и было самым заманчивым для разбушевавшейся черни. На долю нашего национального лозунга Добровольческой армии остался самый невыгодный – «За Единую, Неделимую Россию!». Перед 1-м Кубанским генерала Корнилова походом это хорошо восприняли офицеры города Ростова-на-Дону, которые не пошли с нами, но то же сделало и казачество, которое было за мир с большевиками. Время кое-что исправило: кое-кому большевизм не понравился, и теперь они пошли с нами, но то же время показало, что этих сил для нас мало и что их мы должны теперь искать по дороге на Москву.

С этими думами мы пока что весело катили в Каменноугольный бассейн знакомиться с генералом Май-Маевским. Провожая нас на станции Минеральные Воды, генерал Деникин говорил нам: «Здесь вы свое дело закончили, – враг разбит, и теперь я посылаю вас для выполнения более трудной задачи».

Оборона Каменноугольного бассейна

В течение четырех месяцев Корниловский ударный полк вел в Каменноугольном районе непрерывные изнурительные бои. У добровольцев, благодаря густой железнодорожной сети в этом районе, выработались здесь особые методы тактики: в тылу, на узловых станциях, всегда стояли под парами поезда с подвижными резервами, которые перебрасывались в угрожаемом направлении. Прямо из вагонов добровольцы как горох рассыпались вдоль насыпи, отбивали атаки и в тот же день, бывало, сражались на противоположном конце фронта.

Мои воспоминания о первом появлении Корниловского ударного полка на этом фронте: головной эшелон с 1-м батальоном и штабом полка получает приказание приготовиться к разгрузке в пути, в поле. Эшелон идет тихо, поля хорошо занесены снегом, кое-где видны чьи-то разъезды. По правую сторону железной дороги отходила на нас лава. Пока мы выстраивались, она уже была около нас, это был Донской полк, командир которого что-то сообщал нашему командиру полка. Сразу бросилось в глаза, что донцы были намного лучше нас обмундированы и имели вид сытых и здоровых бойцов. В это время на возвышенности перед нами четко по белому снегу катились на нас цепи пехоты красных. Донцы продолжали отходить, а нам было приказано рассыпаться и переходить в наступление. Командир Донского полка задержался около штаба нашего полка, с каким-то недоверием смотря на наше решение, потом махнул рукой и пустился догонять своих. Стали посвистывать пули, и наш пустой эшелон дал задний ход. Для красных эта картина была принята за наше отступление, мы же пока занимали свои места, а они катились на нас, и тут-то заговорили наши пулеметы. Они быстро произвели пристрелку, и мы впервые вступили в бой на новом фронте, – стрельба перешла на поражение. Мы видели, как наши пулеметы струйками подбрасывают снег среди цепей противника и как красные замедляют ход… Наше наступление ведется одной цепью с небольшим резервом. Расстояние при встречном движении все уменьшается, среди красных всюду замечается волнение, и под действием нашего огня они начинают отходить. Но здесь картина для них сразу меняется: под горку им было легко наступать, а теперь к нашему огню прибавилась тяжесть отхода в гору, который связывают к тому же еще и их раненые, – убитых они всех бросили. Мы преследовали противника, с наступлением ночи заняли станцию и в ней заночевали. Донцы участия в бою не приняли, а нам было приятно, что мы так лихо и удачно разбили красных на их глазах.

На фронт очень часто приезжал командующий отрядом генерал Май-Маевский. Страдал генерал от своей тучности, и не было для него большей муки, чем молебны и парады, когда он, стоя, утирал пот с лица и багровой шеи носовым платком. Но этот человек совершенно преображался, появляясь в боевой обстановке. Пыхтя, он вылезал из вагона, шел, отдуваясь, до цепи, но, как только равнялся с нею, на его лице появлялась бодрость, в движениях уверенность, в походке легкость. На пули, как на безобидную мошкару, он не обращал никакого внимания. Его бесстрашие настолько передавалось войскам, что цепи шли с ним в атаку, как на учение. За это бесстрашие, за умение сказать нужное ободряющее слово добровольцы любили своего «Мая». После того как этот талантливый человек был назначен командующим Добровольческой армией, он оторвался от непосредственного общения с войсками и всецело подпал под свой тяжелый недуг – запой.

В Великой войне полки на линии огня всегда чередовались друг с другом: после боев их отводили в резерв, на отдых. В Гражданской войне у добровольцев смены не было. Изо дня в день, теряя представление о времени, воевали безостановочно одни и те же люди. Корниловцы в Донецком бассейне, в сущности, отдыхали только в вагонах, во время переброски с места на место.

* * *

Перед изложением деталей обороны Каменноугольного района на участке Корниловского ударного полка считаю необходимым, для ясности, обратить внимание читателей на бедность наших материалов для этого, так как журнал боевых действий 1-го Корниловского ударного полка погиб уже в эмиграции. Основным историческим материалом для полка на этот отрезок времени являются сделанные мною выписки из «Истории Марковской артиллерийской бригады». За отсутствием здесь у корниловцев своей артиллерии им всегда придавались батареи марковцев, которые точно зафиксировали наши совместные действия. Корниловская же артиллерия, как это ни странно, после 2-го Кубанского похода была переброшена на фронт против Грузии, под Сочи и Адлер, и присоединилась к нам только в 1920 году. В боях на подступах к красной крепости Курск у них все же появилась и своя артиллерия.

Характер действий пехоты и артиллерии неодинаков, и на почве этого в оценке боев может быть некоторое расхождение во взглядах, но общность совместных усилий будет выражать полную гармонию.

Радость первых боевых успехов сменилась печалью от своеобразного разрешения командованием вопроса о пополнении наших потерь: для начала было приказано освободить всех не достигших призывного возраста, что сильно ослабило нашу главную ударную силу – пулеметную роту. А казаки должны были отправиться в свою армию. После этого мы снова стали искать пополнений среди пленных. Исключением были крестьяне Ставропольской губернии, которые вступали в наши ряды по нормальной мобилизации.

Наша малочисленность перед противником окупалась излишними потерями, а они, в свою очередь, увеличивались от холода, плохого питания и непрерывных боевых действий, и, как следствие всего, нас косил тиф.

В это тяжелое время был поднят в полку вопрос о посылке в Крым своих представителей для охраны Высочайших Особ Императорской Фамилии, то есть к Ее Императорскому Величеству Государыне Императрице Марии Федоровне и Великому Князю Николаю Николаевичу. Были посланы я и поручик Андрианов. Я попал в конвой к Ее Величеству во дворце Харакс, а поручик Андрианов был назначен к Великому Князю Николаю Николаевичу во дворец Дюльбер. Пробыли мы там до отъезда Ее Величества и Великого Князя Николая Николаевича за границу и возвратились в полк перед выходом его из Каменноугольного района в мае 1919 года.

Напор большевиков в Донецком бассейне становился все упорнее, и Корниловский полк таял, как горящая свеча. Начальник штаба Май-Маевского слал тревожные донесения. 25 апреля он писал: «Нельзя требовать от людей невозможного… Быть может, Марковцы восстановят положение… быть может, Корниловцы опять, в сотый раз отбивают все атаки… но сохранение остатков корпуса добровольцев возможно лишь в том случае, если корпус своевременно будет выведен из боя… Ставка, занятая в это время крупной операцией под Великокняжеской, не имела никаких свободных резервов и на все просьбы Май-Маевского неизменно отвечала, что директивы о смене его отряда не будет».

Для Корниловского ударного полка вопрос с пополнением стал острым. Влитое в него пополнение в 120 человек 4-го Воронежского полка Южной армии было недостаточным, и командир полка подал рапорт, в котором просил о сформировании Корниловского запасного полка с целью обеспечения в действующем полку как командного состава, так и рядовых бойцов, воспитанных в корниловском духе, которым всегда жил и был грозен врагам Корниловский ударный полк.

В том же докладе приводились данные, быть может более красноречивые, чем все описания боевых действий корниловцев:

«С 1 января 1919 г. по 1 мая полк выдержал 57 боев, сопряженных с постоянными и часто крупными потерями. К 1 января в полку было 1500 человек, это с пополнением из пленных в операции от Ставрополя до с. Овощи. За то же время из полка выбыло убитыми и ранеными 3303 человека. Полагая средний численный состав полка в 1200 человек, видно, что за четыре месяца полк переменил три состава. Убыль командного состава за те же четыре месяца выразилась в следующих цифрах: убыль командиров батальонов —

1-го батальона 3

2-го батальона 6

3-го батальона 3

Итого 12 человек, убыль командиров рот —

1-й роты 7

2-й роты 3

3-й роты 9

4-й роты 3

5-й роты 4

6-й роты 6

7-й роты 4

8-й роты 5

9-й роты 8

10-й роты 4

11-й роты 5

12-й роты 5