Mister Х и история о…

– Пилот попросил у спасательных самолётов, ждущих его у побережья Аляски, выпустить сигнальные ракеты. К своему удивлению, он их не увидел. Потом вроде заметили очень слабые всполохи. А вот передачи советских радиостанций стали принимать чётко и всё громче и громче. Он понял, в чем подвох Провидения – повернул, как говорится, не туда: вместо курса домой вошёл в советское воздушное пространство. Отмечу, это произошло через полтора часа после того, как U-2 Рудольфа Андерсона был сбит над Кубой.

– Естественно, ПВО СССР запеленговало его.

Профессор отпил ещё глоток «секретного допинга» и подытожил:

– Насколько я знаю, подняты были МиГи. А штатовцы, прослушав нашу сеть, отправили истребители F-102 на помощь Молтсби.

Служивый сделал свою коронную затяжку и с некой вальяжностью, откинув руку с сигаретой в сторону, в том же направлении выпустил дым. Учёный не нарушал паузу, ожидая продолжения рассказа. Военный же тянул паузу. Не дождавшись реплики оппонента, он, держа руку с сигаретой отстранённо, резко подался телом к учёному и, смотря пристально в лицо, спросил:

– Я интуитивно догадываюсь о вашей версии. Вы часто используете такие гандикапы?

– Гандикапы? – изумлённо спросил специалист финтех-комбинаций.

– Вы же понимаете мой интерес.

– Вы хотите проследить связь между событиями типа «чёрный лебедь» и?..

– И? Я вот и хочу выяснить. Не преднамеренно ли было организовано оно. Я не верю в официальную версию.

– И вы предполагаете наличие у меня верной версии?

– Определённо.

– Вы никак не могли знать о наличии у меня этой версии. Вы могли только предположить.

– Верно.

– Давайте тогда разберём все события, в которых вы хотите найти элементы связи с вашим вариантом. И заодно вы настроите меня на лад сотрудничества. Вы же понимаете мой интерес?

– Не совсем, – произнёс военный с толикой настороженности в голосе. – А у вас появился интерес? Или был и прежде?

– Был. Но не касался связи с вами. Я же не предполагал встречу с вами, не предугадывал происшествие, которое вы расследуете, и писал докторскую до того, как.

– И какой же у вас интерес?

– Думаю, вы не будете перехватывать тему, – ответил учёный, рассмеявшись. – Без всяких, – добавил он, явно имея в виду желание не ущемить самолюбие оппонента.

– Свою докторскую я уже написал, – с толикой сарказма парировал работник спецслужб.

Пару секунд они смотрели молча друг на друга.

– Тема о причинно-следственной связи, влияющей на?.. – он немного замялся. Могло сложиться мнение: то ли не хотел ошибиться, то ли пытался спровоцировать на откровенность. Учёный, видимо, уловил установку, и не стал отвечать в тему.

– Связи, конечно, имеют значение, и причины тоже, но…

Снова в диалоге прошла незначительная пауза.

– Как вы оцениваете опасность события? – желая, видимо, оживить диалог бодро спросил профессор.

– Инцидент, о котором мы говорили?

– Да.

– Вы о приказе Пентагона перейти на повышенный уровень боеготовности? Когда с самолётов было снято обычное вооружение и установлено ядерное?

– Да. Ведь столкновение могло быть прецедентом для начала Третьей мировой.

– Я бы так не драматизировал.

– Странно такое слышать от военного.

– Как раз военные и знают истинное состояние дел. Всё остальное – домыслы журналистов, – выразив в такой реплике отношение ко второй древнейшей профессии, особист подмигнул учёному и игриво спросил: – А знаете, почему до боя не дошло? – не дожидаясь ответа, он продолжил: – Высота подъёма МиГов ниже высоты полета U-2. Советские истребители сопровождали нарушителя, но не могли его сбить. Возможно, это помогло Молтсби лечь на новый курс, правильный, и выйти из советского воздушного пространства.

– И вот тут сработал мой эффект! – воскликнул неожиданно громко собеседник.

– Какой? – спокойно спросил военный.

– Министр обороны США пришёл в ярость, когда ему доложили об инциденте.

– Да. Говорят, он выскочил из кабинета с криком: «Президент должен немедленно объявить войну Советам!». Кеннеди, к его чести, наоборот повёл себя сдержанно и приказал приостановить дальнейшие полеты U-2. Он, в отличие от «ястребов» и вовсе шумоголовых, вовремя сообразил, что ситуация выходит из-под контроля.

Он снова знаменовал свой вопросительный взгляд паузой. Через пару секунд спросил:

– И в чём же заключается ваш метод, или эффект?

– В том, как публика оценивает событие.

Ответ был весьма неочевидный, поэтому он дал только один результат – молчаливое ожидание продолжения.

– Понимаете, публика оценивает событие не как оно есть в логике, а как его воспринимает кумир, доверенная личность.

– Всё равно не очень ясно.

– Например, вы верите своему отцу – он для вас авторитет, и, например, пойдя на нечто рискованное, скажем, полёт на самолете – ведь, согласитесь, риск есть, – вы слышите от него либо предупреждение об опасности, либо обнадёживающее пожелание. От того, насколько вы восприимчивы – ну, скажем, в младенчестве вы могли буквально верить в трагические последствия, – вы примете решение, скажем, не лететь, ибо папа сказал, что самолёты падают. Это утрированный, простой пример. Но, допустим, если Горбачёв не стращал бы долётом першингов за несколько минут до Питера, то, возможно, мы не пошли бы на радикальное сокрушение по условиям, принятым в Рейкьявике. Он же прямо заявил на вопрос «почему?»: – «А что бы вы делали, если бы к вашему виску приставили пистолет?».

– Да. Ваши студенты должны быть рады такому интересному преподавателю.

Профессор улыбнулся:

– Как в песне… интересный момент… и Ван Гог, и Матисс, и Дали курили таба-табак, употребляли абсент, и кое-что, кстати, тоже могли, – процитировал он слова из песни Ваенги.