Под знаком Близнецов. Дикий горный тимьян. Карусель

– О твоей матери. Бросить твоего отца и тебя, совсем малышку. То есть я могу представить, что женщина может уйти от мужа. Правда, я не понимаю, как можно оставить Рональда. Но бросить ребенка! Дичь какая-то. Если уж женщина завела ребенка, разве может она с ним расстаться?

– Я рада, что она не забрала меня с собой. Я не хотела бы ничего другого. Не знаю, как это папе удавалось, но у меня было замечательное детство.

– Ты знаешь, кто мы с тобой такие? Основатели клуба обожателей Рональда Уоринга. Интересно, почему она уехала? Я имею в виду твою мать. Там был другой мужчина?

– Нет, не думаю. Просто они не сошлись характерами. Так мне папа всегда говорил. Ей не нравилось, что он простой учитель без амбиций, а он не интересовался вечеринками с коктейлями. Ее раздражала его рассеянность, мешковатая одежда и то, что он все время пропадает в школе. И потом, совершенно очевидно, что он никогда не смог бы зарабатывать достаточно денег, чтобы обеспечивать такую жизнь, которая ей нравилась. Как-то раз я нашла в ящике стола мамину фотографию. Изящная, элегантная, шикарно одетая. Не из папиного круга.

– И как их угораздило пожениться?

– Кажется, они познакомились, когда катались на горных лыжах в Швейцарии. Папа отличный лыжник – ты, наверное, этого не знаешь. Думаю, их ослепили снег и солнце, опьянил горный альпийский воздух. А может, она влюбилась, увидев, как он спускается с горы. В общем, это случилось, родилась я, а потом все кончилось.

Они уже выехали на шоссе, ведущее к маленькой железнодорожной станции.

– Надеюсь, Рональд не станет приглашать меня кататься на лыжах, – сказала Марсия.

– Почему бы нет?

– Я не умею.

– Для папы это не имеет никакого значения. Он обожает тебя такой, какая ты есть. Ты ведь это знаешь?

– Да, – призналась Марсия. – Я самая счастливая из женщин. Тебя ждет удача. Ты ведь родилась под созвездием Близнецов, и сегодня утром я посмотрела твой гороскоп. Все планеты движутся в нужном направлении, и ты сумеешь извлечь выгоду из благоприятной ситуации. – Марсия хорошо разбиралась в гороскопах. – Это означает, что в течение недели ты найдешь отличную работу, отличную квартиру и, может быть, познакомишься с высоким темноволосым мужчиной, который ездит на «мазерати». Такой вот набор.

– В течение недели? У меня не много времени.

– Да, это все должно произойти за неделю, поскольку в следующую пятницу звезды переменятся.

– Посмотрим, что получится.

Прощание долгим не было. Экспресс остановился на станции всего на минуту, и едва Флора со своим багажом успела сесть в вагон, как дежурный по станции захлопнул двери и приготовился дать свисток. Флора высунулась из открытого окна и поцеловала Марсию. На глазах у той были слезы, от которых начала расплываться тушь.

– Позвони, сообщи нам, как у тебя дела.

– Хорошо.

– И пиши!

Больше времени ни на что не осталось. Поезд тронулся и начал набирать скорость; платформа уплыла прочь. Флора махала рукой, фигурка Марсии становилась все меньше и наконец совсем исчезла из вида. Флора закрыла окно и тяжело опустилась на сиденье в уголке пустого купе.

Она сидела и смотрела в окно. Она с детства любила ездить в поездах, наблюдать, как пейзаж в окне уносится прочь. Возвращаясь домой, Флора неизменно высовывалась из окна еще в Форбурне, чтобы пораньше увидеть знакомые места.

Сейчас был отлив, и на жемчужно-коричневой полосе песка поблескивали лужицы воды, в которых отражалось синее небо. Вдалеке виднелась деревушка с белыми домиками, спрятавшимися за деревьями, затем пошли дюны, и на мгновение за отдаленной белой полосой прибоя мелькнул океан.

Дорога повернула прочь от моря, в поле зрения вплыл поросший травой мыс, а океан скрылся за россыпью прибрежных домиков. Поезд прогрохотал через виадук на въезде в соседний городок. За окном мелькали маленькие зеленые лощины, белые домики и дворы, где свежий утренний бриз трепал белье на веревках. На железнодорожном переезде красный трактор и трейлер, груженный кипами сена, терпеливо ждали, когда откроют шлагбаум.

Они жили в Корнуолле с тех пор, как Флоре исполнилось пять лет. До этого ее отец преподавал латынь и французский в очень дорогой частной приготовительной школе в Суссексе. Но эта работа была скучна, и вскоре он начал уставать от необходимости вести разговоры с разряженными в меха мамашами его избалованных питомцев.

Поскольку мальчишкой он проводил пасхальные и летние каникулы в Корнуолле, им всегда владело страстное желание жить там, у моря. И вот когда в Форбурнской средней школе появилась вакансия старшего преподавателя классических дисциплин, он сразу подал заявление, чем сильно огорчил директора приготовительной школы, который считал, что способный молодой преподаватель достоин лучшей участи, чем вдалбливать латынь в головы детей фермеров, лавочников и горных инженеров.

Но Рональд Уоринг был непреклонен. Поначалу он и Флора снимали квартиру в Форбурне, и ее первые впечатления о Корнуолле связаны с этим маленьким промышленным городком, расположенным в окружении пологих холмов, утыканных старыми шахтными вышками, которые торчали на горизонте, как ряды сломанных зубов.

Освоившись на новом месте работы, Рональд купил подержанную машину, и по выходным отец и дочь рыскали по окрестностям в поисках подходящего жилья.

Наконец, следуя указаниям агента по недвижимости из Пензанса, они двинулись по дороге, ведущей от Сент-Айвса к Лендс-Энду, и, немного поплутав и сделав два ошибочных поворота, съехали на проселок, круто спускающийся в сторону моря. Сделав последний поворот и переехав через ручей, пересекавший дорогу, отец и дочь оказались перед своим будущим домом.

Был холодный зимний день. Маленький коттедж выглядел заброшенным, в нем не было ни водопровода, ни канализации, а когда в конце концов им удалось открыть разбухшую деревянную дверь, оказалось, что внутри полно мышей. Но Флора не боялась мышей, а Рональд Уоринг сразу влюбился в местный пейзаж. Он оформил покупку в тот же день, и с тех пор это место стало их домом.

Поначалу их существование было ужасающе примитивным. Это была борьба с холодом, грязью и голодом. Однако Рональд Уоринг был не только хорошим преподавателем, но и общительным и очень обаятельным человеком. Войдя в паб, где никого не знал, он выходил оттуда, познакомившись и подружившись по крайней мере с полудюжиной людей.

Так он нашел каменщика, который отремонтировал стену, окружавшую сад, и сложил заново покосившуюся трубу. Познакомился с мистером Пинчером, плотником, и с Томом Робертсом, чей племянник подрабатывал по выходным сантехником. Познакомился он и с Артуром Пайпером, и через него – с миссис Пайпер, которая, горделиво восседая на велосипеде, стала каждый день приезжать к ним, чтобы помыть посуду, прибрать в доме и присмотреть за Флорой.

Когда Флоре исполнилось десять, она была отправлена, к ее большому огорчению, в школу-интернат в Кенте, где проучилась до шестнадцати лет. После этого она окончила курсы машинисток-стенографисток, а затем еще и кулинарные курсы.

Проработав некоторое время поварихой в Швейцарии (зимой) и в Греции (летом) и вернувшись в Лондон, Флора нашла работу секретаря. Она снимала квартиру вдвоем с подругой, стояла в очередях на автобус, бегала за покупками в обеденный перерыв, пила кофе со сверстниками, осваивавшими премудрости бухгалтерской науки или правила поведения с клиентами в бутиках, – у всех ее друзей глаза горели голодным лихорадочным блеском. Когда выдавалась свободная минутка, она садилась на поезд и ехала в Корнуолл, чтобы помочь отцу сделать весеннюю генеральную уборку или зажарить индейку на Рождество.

Но в конце прошлого года, после тяжелого гриппа и неудачного любовного романа, она разочаровалась в прелестях большого города и, приехав в Корнуолл на Рождество, легко поддалась на уговоры отца остаться дома. Она чудесно отдохнула за это время. Зима очень быстро уступила место ранней и особенно прекрасной весне, а весна превратилась в лето, которым можно было насладиться сполна, не думая о сроках отъезда и не глядя на календарь.

Правда, время от времени Флора бралась за что-нибудь, чтобы скоротать время и получить немного денег, но это была временная, спокойная и довольно приятная работа: срезать нарциссы для местного цветочника, разносить кофе в баре, продавать богатым туристам восточные халаты.

Именно в магазинчике, торгующем восточными халатами, она впервые встретила Марсию и пригласила домой на чашку кофе. Флора с радостным удивлением наблюдала, как между Марсией и ее отцом вспыхнула взаимная симпатия. И вскоре стало ясно, что эта симпатия не мимолетна.

Марсия расцвела, как роза, а отец Флоры настолько озаботился своим внешним видом, что по собственному почину пошел и купил себе новую пару брюк. По мере того как отношения становились глубже и крепче, Флора начала постепенно отстраняться, придумывая предлоги, чтобы не сопровождать их в паб или, наоборот, уйти вечером куда-нибудь одной, чтобы предоставить дом в их распоряжение.

Когда они поженились, она почти сразу начала заводить разговоры о возвращении в Лондон, но Марсия уговорила ее остаться дома – по крайней мере, до конца лета. Флора так и сделала, но все уже изменилось. Дом перестал быть ее домом, и она решила, что в сентябре вернется в Лондон и оставит голубков вдвоем в их гнездышке.

И вот теперь все кончено. Все уже в прошлом. А что с будущим? «Тебя ждет удача, – сказала Марсия. – Ты родилась под созвездием Близнецов, и все планеты движутся в нужном направлении».

Но Флора сомневалась в этом. Утром она получила письмо и, едва прочитав, поспешила спрятать, чтобы избежать расспросов Марсии. Сейчас она нащупала его в кармане куртки и развернула снова. Письмо было от Джейн Портер.

Мэнсфилд-Мьюз, 8

Дорогая Флора!

Случилась ужасная вещь, и я надеюсь только на то, что ты получишь это письмо до отъезда в Лондон. Бетси, девушка, которая живет со мной, разругалась со своим парнем и вернулась из Испании домой на третий день. Сейчас она здесь, в квартире, беспрерывно рыдает и явно ждет телефонного звонка, а телефон молчит. Поэтому место, которое я обещала тебе, занято. Конечно, ты всегда можешь расположиться в спальном мешке на полу в моей комнате, но вся атмосфера в квартире настолько удручающая, а Бетси стала такой до невозможности нервной, что я даже злейшему врагу не предложила бы жить вместе с ней. Надеюсь, ты найдешь, где остановиться на первое время. Ужасно сожалею, что подвела тебя, но надеюсь, ты все поймешь. Позвони, когда устроишься, встретимся и поболтаем. Очень хочу тебя увидеть. Прости, я не виновата, что так получилось.

Обнимаю,

Джейн.

Флора вздохнула, сложила письмо и снова убрала его в карман. Она не сказала ничего Марсии, потому что та, в новой для себя роли жены и мачехи, стала склонна к суетливому беспокойству. Если бы Марсия узнала, что Флора едет в никуда, она постаралась бы удержать девушку. Но Флора уже настроилась на возвращение в Лондон и не хотела откладывать отъезд.

И теперь ей надо было решить, что делать. Конечно, у нее были подруги, но за прошедший год многое могло измениться, и Флора не знала, чем они сейчас занимаются и где живут. Девушка, вместе с которой она раньше снимала квартиру, вышла замуж и уехала в Нортумберленд. В общем, не осталось никого, кому она могла бы позвонить и попросить о временном пристанище.

Получался заколдованный круг. Она не хотела снимать квартиру, пока не найдет работу, но бегать по агентствам в поисках работы, не имея места, где можно оставить вещи и переночевать, было немыслимо.

В конце концов она вспомнила про «Шелбурн», маленькую старомодную гостиницу, в которой они с отцом как-то раз останавливались. Кажется, это было по пути в Австрию, где они однажды проводили каникулы, катаясь на лыжах. А может быть, перед поездкой в Прованс, в гости к одному из друзей Рональда Уоринга. «Шелбурн» был старой гостиницей и, очевидно, не дорогой, иначе отец там бы не остановился. Флора решила снять номер в «Шелбурне» на ночь, а завтра с утра начать поиски работы.

Конечно, это нельзя было назвать удачным решением проблемы, скорее – компромиссом. Но жизнь, как говорила Марсия, отрывая поля от одной шляпы и пришивая их к другой, соткана из компромиссов.