Детство и юность Кадима

Появилась учительница. Крупная женщина, внешностью чем-то сильно напоминающая лошадь. Одета она была в чёрное суконное платье с белым воротником. В руках держала длинную палку, как узнали ребята потом, указку. Она прошла к учительскому столу. Все замерли. Она назвала себя. Сказала, что к ней надо обращаться Джихан апа. Также сказала, что терпеть не может тупых и ленивых. Она будет таких строго наказывать. С гордостью сообщила, что она коммунистка, а также атеистка. Потом вдруг резко и совсем неожиданно спросила:

– Кто здесь сын врага народа? Все молчали. Она повторила вопрос более грозно:

– Кто здесь сын врага народа? Кадим, оглянувшись назад, увидел, что все глаза уставлены на него. Тут только до него дошло, что речь идёт о нём. Кадим встал. Джихан апа посмотрела на него с лютой ненавистью и сказала, не разжимая зубы:

– Пересядь за последний стол! И чтоб тебя было не видно и не слышно!

Кадим пересел. Он понял, что он – не такой, как все. На нём клеймо. Отныне он – сын «врага народа».

Без отца

Наступила осень. Колхоз собрал урожай. Теперь ворота у дома Хазия целыми днями стояли открытые, туда заезжали на лошадях колхозники. Они выгружали зерно в амбар Хазия, который уже давным-давно стал колхозным. Когда возле амбара копошились колхозники, Хатима и Кадим старались на двор не выходить. А если всё-таки приходилось выйти, некоторые, сухо кивнув, отводили глаза, некоторые делали вид, что не замечают. Тяжело было матери и сыну видеть всё это. Понемногу привыкали к тому, что они – изгои. Они – жена и сын «врага народа», значит, тоже враги.

Хоть и «враг народа», но Хази, прежде чем его забрали, целое лето проработал в колхозе. Поэтому, наверное, правление решило Хатиме выделить немного урожая. Колхозник Садри, проезжая мимо на телеге, скинул с телеги у ворот мешок муки. Хатима и Кадим затащили этот мешок в чулан. Это было очень мало. Даже если они будут жить впроголодь, до весны на этой муке не дотянуть. Мать и сын это понимали. Им грозила голодная смерть. Хатима больше не молилась. Она больше ни у кого ничего не просила. Молчала.

Но всё-таки пришлось один раз просить и кланяться. Наступила чёрная осень, когда коров нельзя выгонять на луга. Опасно. В лесу рыщут волки. Да и травы там нет. Корова встала в сарае, голодная. Надо было срочно перевезти с поля сено. Летом Хази, Хатима и Кадим заготовили сено, собрав его в стога. Теперь это сено надо было перевезти на сеновал, или, хотя бы на двор. Для этого нужна лошадь. А лошади нет. Да и сил нет у Хатимы для такого дела. Нужен мужчина. Стог разбирать и укладывать сено в сани Хатима не сможет. Кадим слишком мал. Делать нечего, в одно холодное утро, набравшись смелости, Хатима пошла в правление колхоза. Она там раньше никогда не была. Было страшно. Вся дрожала. Когда она подходила к крыльцу правления, несколько мужчин стояли у крыльца и курили. С удивлением и с нескрываемым интересом посмотрели на Хатиму. Даже разговаривать между собой перестали. Хатима прошла мимо, ничего не сказав.

Открыла тяжёлую дверь, шагнула внутрь, и оказалась в большой плохо освещённой избе. Вот оно, оказывается, какое оно, правление колхоза. В дальнем углу, у самой печки, – большой канцелярский стол, вдоль всех стен приделана широкая доска для сидения. Больше из мебели – ничего. Пол грязный, стены обшарпанные. На столе горит керосиновая лампа. За столом на стульях сидят несколько мужчин. Видно, решают, какими сегодня делами заниматься колхозникам. А на лавочках вдоль стен вплотную друг к другу сидят колхозники, как воробушки на жёрдочке. Видно, ждут распоряжений. Давно, похоже, ждут, потому что в избе довольно душно.

Войдя, Хатима поздоровалась. Она хотела громко сказать: «Здравствуйте!», но, кажется, у неё ничего не получилось. Только тихий шёпот – никто из сидящих за столом на неё не посмотрел. Значит, не услышали. Хатима прошла в середину избы и встала. Пытаясь унять дрожь, ждала, когда на неё обратят внимание те, кто за столом. В голове промелькнула мысль, что здесь, в этой избе, нет ни одной женщины! Она одна среди такого большого количества мужчин! Ужас! Как можно говорить при таком количестве мужчин? От волнения Хатиму сильно затошнило. Захотелось убежать. На всякий случай, крепко зажала рот уголком шали.

Вдруг мужчины за столом все, как один, повернулись к Хатиме и уставились на неё. Собрав всю силу воли, Хатима сказала: « Моя корова голодает. Нет сена. Если корова сдохнет, мы с сыном умрём с голоду. Мы ни в чём не виноваты. Я прошу дать мне лошадь и человека, кто перевезёт наше сено с поля».

Только сейчас Хатима заметила, что правленческие за столом не одни. На самом почётном месте, лицом ко всем, сидел уполномоченный из района. Хатима видела этого уполномоченного несколько раз на улице. Он во время сбора урожая, посева и посадки живёт тут в деревне, снимая комнату у одинокой старушки. Контролирует. Его боялись все. Сами правленцы его страшно боялись. Сейчас он внимательно смотрел на Хатиму. «Он рассматривает меня потому, что я – жена «врага народа», – подумала Хатима. Тут её затошнило так, что больше она не могла себя сдерживать. Быстро выскочила из избы. У самого крыльца её вырвало.

Возвращаться в правление не было смысла. Тихо побрела домой. Решила: что будет, то будет. Умрут они с сыном – значит, умрут. Бога просить она ни о чём не будет. Всё равно не помогает.

Но лошадь и колхозника Хатиме всё-таки выделили. За пять поездок Садри абзый перевёз всё сено и вывалил на дворе, на свежевыпавший снег. Хатима и Кадим затаскивали его на сеновал. Сухое душистое сено весело шуршало. Было радостно. Оба раскраснелись, вспотели. Хатима и Кадим были почти счастливы. Впервые за последние месяцы они улыбались.

В школе с Кадимом так никто и не разговаривал. Изо дня в день он утром приходил в школу и садился за последнюю парту. И сидел. Мальчики учились тому, что Кадим уже знал. Было скучно. Правда, иногда Джихан апа рассказывала очень интересные вещи. Например, про Америку, Австралию, Африку. Но это было редко. Больше времени Кадим смотрел в окно. Чтобы как-то занять себя, Кадим как-то принёс бумагу и стал во время занятия рисовать. Мальчики за соседними партами стали отвлекаться – смотреть на его рисунок. Заметив это, Джихан апа быстро подбежала к Кадиму, вырвала листок, порвав в мелкие клочья, бросила ему в лицо. Со злостью посмотрела в глаза мальчика и прошипела:

– Не смей заниматься посторонними делами! – и ушла обратно к своему столу.

Иногда Кадиму хотелось бросить школу. Но он мечтал получить образование, стать учёным. Или учителем, как Юсуп абый. Или художником. Рисовать у него здорово получается. Поэтому надо закончить хотя бы начальную школу. Он терпел.

Как-то Кадим встретил на улице Юсуп абый. Поравнявшись с учителем, мальчик вяло поздоровался и поплёлся дальше. Юсуп догнал его, взял за подбородок и заглянул в глаза. У Кадима невольно брызнули слёзы. Обижался ли он на Юсупа? Что ж на него обижаться? Весь мир против Кадима, при чём тут Юсуп абый?

Юсуп всё понял. «Хочешь, я заберу тебя в свой класс?» – спросил он. Кадим в ужасе помотал головой. Снова идти в первый класс, к малышам? Стать посмешищем для всей деревни? Нет, нет, нет! Учитель не стал настаивать. «Приходи после уроков ко мне в класс. Я тебе книги дам почитать», – сказал он и зашагал по дороге. Видно, в деревне люди знали, что книги Хазия забрал НКВД.

Странное дело, с этого дня Джихан апа не возражала, что Кадим читает свои книги на уроке. Кадиму подумалось, что Юсуп абый договорился с ней об этом.

В школе жизнь Кадима стала чуть легче. Но зато дома становилось всё тяжелее. Мама стала болеть. Она теперь почти всё время лежала в постели. Кроме того, заканчивалась мука. Её осталось на два-три дня. И корова больше не давала молока. Она растила в животе телёнка. До начала весны, пока не родится телёнок, надо жить без молока. Хатиме и Кадиму грозила голодная смерть. Никому до этого не было дела. Всю осень они жили впроголодь, пытаясь растянуть как можно дольше имеющийся запас муки. Но всё-таки мука кончилась.

Кадим стал думать, как быть. Надо выжить самому и не дать умереть с голоду матери. На дворе стоит амбар, набитый пшеницей. Кадим что-нибудь придумает, как достать оттуда немного зерна.

Кадим в сумерки вышел за амбар и тонкой палочкой стал ковырять засохшую красную глину между камнями. Отвалился небольшой кусок. Мальчик пальцами почистил образовавшуюся щель и стал ковырять дальше. Когда дырка стала глубокой, Кадим взял прутик и стал им сверлить сухую глину, немного под наклоном, чтобы земля сама высыпалась на снег. Сам весь рожал от страха. Впервые за много месяцев Кадим радовался тому, что никто не зайдет во двор и не увидит его за этим постыдным занятием. Он прекрасно понимал, что совершает преступление. Кадим готовился воровать колхозное зерно. Если его поймают за этим занятием, Кадима заберут, как отца, и расстреляют. Мальчик был уверен, что, кого забирают, всех расстреливают, потому что ещё никто не возвращался. Как бы не было страшно, но умирать от голода и видеть, как умирает от истощения мама, не менее страшно. Поэтому Кадим продолжал ковырять.

Наконец тоненькой струйкой потекла пшеница. Кадим растерялся. Стоял и смотрел на эту тоненькую струйку, как очарованный. Но простоял недолго – струйка прекратилась. Видно, проход забился чем-то. Мальчик пришёл в себя. Побежал в дом, схватил маленький ковш и выбежал обратно, спрятав его на всякий случай под бишмет. Поковырял палочкой снова. Пшеница опять побежала. Кадим подставил под струю ковшик. Дрожал всем телом от волнения! Но – не только. В то же время мальчика переполняла какая-то животная радость. Мама и Кадим будут жить! Они не умрут от голода!

Весенние хлопоты 1936 года

Зима проходила. Она для Кадима и для Хатимы в этом году была очень длинной и очень тяжелой. Всю зиму почти никогда не зажигали керосиновую лампу. Берегли остатки керосина. Вечерами, если нужен был свет, жгли лучину. А ещё, если не хотелось спать, топили печь и сидели перед печкой, полной горящих поленьев. Разговаривали. Хатима пересказывала содержание тех книг, которые они когда-то читали с мужем. Кадим с интересом слушал. Мама рассказывала очень интересно. Иногда они говорили про Бога. Хатима призналась, что она в нём разочаровалась. Если он так жесток, то Хатиме больше нравится думать, что его нет вовсе. Кадим соглашался. Он понимал маму. К тому же Кадима такое положение дел устраивало больше, чем, если б мать была верующей. Раньше она не разрешила бы ему воровать зерно, даже если б они умирали от голода. А теперь она молча брала зерно у сына, когда он приносил в ковше пшеницу, клала сушить на печь. Просушив, она молола зерно в ручной мельнице и пекла лепёшки, иногда готовила похлёбку. Мать и сын выживали благодаря струйке из амбара.

Дров было достаточно, но баню топили всего несколько раз за зиму. За амбаром в углу двора стояла маленькая баня. Восьмилетнему худенькому Кадиму тяжело таскать воду даже для питья и домашних нужд, а для бани – уж подавно. Поэтому мылись редко. Несколько раз украдкой от людей ходили мыться к соседям, к Салиму. Мафтуха апа приглашала.

Как и предполагали Хатима и Кадим, никто в деревне не интересовался, что они кушают и как они выживают. Живут, и ладно.

В первые дни весны корова родила хорошенького телёнка, стала давать молоко. Теперь можно было с уверенностью сказать: выжили.

Когда растаял снег, встал вопрос: что посадить в огороде? Картошку-то они съели! Есть совсем немного семян репы, тыквы. Немного семян льна. Хатиме удалось сохранить. А картошки нет. Что сеять? Нечего…

Решили, что всё равно все грядки перекопают. Если не вскопать в этом году, к следующему году огород будет уже целиной. Кто знает, может, на следующий год у них жизнь улучшится, и картошка появится? Что тогда, целину копать? Это сложно. Поэтому продолжили каждый день понемногу копать землю в огороде.

Возле заборов по всему огороду взошла мальва – любимые цветы Хазия. Хатима посадила их много лет назад по просьбе мужа. Теперь сажать их не было необходимости – мальва появлялась весной сама, её было много. Этот красивый цветок уже много лет все лето украшал их огород и двор. А теперь эти маленькие ростки вызывали слёзы у Хатимы. Сердце разрывалось от тоски по мужу. Хатима как-то сказала сыну, что это любимые цветы отца. Мальчик заплакал. Он знал, что отныне мальва – его самый любимый цветок на свете…Всю жизнь в его огороде будет расти мальва, до самой его смерти и даже после…

В колхозе были новости. Вернулись в деревню два парня и две девушки, кого зимой отправили учиться в районный центр на механизатора. Колхоз купил к имеющимся двум тракторам ещё четыре трактора. Появилась бригада механизаторов! Трактор в колхозе – великая сила. Механизатор – если не сам бог, так где-то около. Поэтому на курсах механизаторов отучились сын и дочь председателя, да ещё сын и племянник счетовода. Прежние тоже были родственники и приближённые членов правления.

То, что образовалась целая бригада механизаторов, положительно повлияла на жизнь Кадима и Хатимы. Неожиданно для всех, а для себя – в первую очередь, Хатима стала полноправным работником колхоза – стала печь хлеб.

Механизаторы и колхозники, работающие на поле, основные работники, в обед питались прямо на поле. Кухарка им готовила суп на краю поля под деревьями, в больших котлах на костре. В страдную пору нельзя терять время! Но для бригады также каждый день нужен хлеб! В прошлые годы как-то выкручивались, каждый сам из дома свой хлеб приносил. А в этом году бригада выросла. Ежедневно надо на всех, считая начальство, пять караваев хлеба. Надо, чтобы какая-то женщина из деревни каждый день пекла хлеб. Правленцы стали думать, кому бы поручить эту ответственную работу. Сразу же исключили тех женщин, у которых много детей. Эти вскормят своих детей колхозным хлебом, им нельзя поручать такое дело. Так уж быть, у женщины может быть один ребёнок, или муж. Таких женщин в деревне было мало. Но они были! Среди них отобрали самых чистоплотных. Среди оставшихся – проявивших себя за свою жизнь честными и порядочными. Подходящих осталось несколько. И, наконец, женщина должна была печь очень вкусный хлеб. Такая в деревне была одна. Это – Хатима. Она славилась своими вкусными, душистыми, пышными хлебами с хрустящей красноватой корочкой.

Но было одно «но». Она – жена врага народа!

Не знала Хатима, кто из членов правления назвал её имя, набравшись смелости, и как согласились остальные, но она стала печь хлеб для бригады. Каждый день на лошади к полудню приезжал старик Ахметгали и забирал пять горячих караваев прямо из печи, закутывал в холстину и увозил. Он же привозил муку в мешках и соль. Пекла Хатима на хмели. Насушенной хмели на чердаке висело у неё в мешках достаточно.

Теперь каждый день возле дома Хатимы и Кадима на улице стоял аромат выпеченного хлеба.

Печь хлеб – это тяжёлый труд, и сын маме помогал, как мог. Кадим всё лето был дома. Учёба в школе закончилась ещё в начале мая. Мальчик таскал воду из родника, носил дрова в дом, топил печь. Он научился это делать мастерски – дрова у него загорались быстро и дружно. Готовить печь для выпекания хлеба – это не просто дрова бросить и зажечь спичку. Это – особое искусство. Надо всё время быть начеку. Когда надо, подвигать поленья. Когда надо, разбросать угли по всему дну печки, чтобы печь прогревалась ровно. Когда надо, задвинуть заслонку, когда надо, выдвинуть. Кадиму нравилась эта работа.

И соседи как-то изменили отношение. То ли время сглаживало остроту, то ли деревенские решили, что, уж если правленцы простили жену врага народа, то им и подавно пора, стали приветливее. Даже огород помогли засеять. Когда Хатима и Кадим вскопали весь огород и стояли озадаченные, что же теперь делать с этой вскопанной землёй, к забору подошла соседка, живущая напротив через улицу, и предложила семена картошки. «Не очень хорошая, конечно, – говорила, немного смущаясь. – Я, когда зимой своим еду готовила, у картошки срезала часть с глазками, обваливала в золе и убирала обратно в подпол. Вот и набрала целый мешок. Я ведь знала, что вам весной картошка для посева понадобится!» Вот тебе раз! А Кадим и Хатима всю зиму были уверены, что до них никому нет дела! Оказывается, соседка напротив, милая женщина Айша, всю зиму о них не забывала – изо дня в день готовила для них по несколько обрезков картошки!

Жизнь налаживалась. Теперь Хатима и Кадим не голодали. Ахметгали через день оставлял им один каравай. Главное, была уверенность, что осенью маме выдадут положенную ей часть урожая, потому что теперь она – полноправная колхозница! Была надежда, что не будет необходимости воровать зерно из амбара. Хорошо, что колхозники не заметили этой весной щель в стене! Кадим тщательно её замазал снаружи, как только отелилась корова. Но всё равно ему было очень страшно, когда колхозники весной пришли за зерном. Он весь трясся, пока выгружали семена. Легко вздохнул только тогда, когда люди амбар заперли и ушли. Пронесло!

В деревне стали строить новую школу. Поговаривали, что решается вопрос, куда посадить вновь набранный класс. Для первоклассников пока места не было. Поговаривали, что там будут учиться и мальчики, и девочки. Об этом, мол, очень хлопочет Джихан апа. Кадим это и сам знает. Учительница весь год в классе возмущалась тем, что девочки не ходят в школу. Она считает, что у мужчин и женщин в Советской стране права должны быть одинаковые, потому что женщины ничем не хуже мужчин, а, наоборот, даже лучше. Кадим долго думал об этом: кто лучше. Получалось, то женщины лучше, то мужчины. Чаще – мужчины. Они сильнее. Кадим был доволен тем, что он – мужчина. Пока – мальчик, конечно, но вырастет и будет мужчиной. Пытался представить девочек школьницами. Кадиму казалось, что они никогда не научатся читать, как мальчики. Неужели научатся? Он никогда в жизни не разговаривал с девочками, только издалека наблюдал за ними, то на речке, то на улице. Они казались Кадиму какими-то глупыми и писклявыми. Но, с другой стороны, его мама – тоже женщина, и какая! А как она читает! А ведь она и в школу не ходила – её папа научил! А сама Джихан апа? Она же тоже научилась? Значит, девочки – тоже люди, и могут научиться читать! Очень хотелось поскорее убедиться в этом. Кадим с нетерпением ждал наступления осени. Была ещё одна причина ждать осень с нетерпением. У Кадима была тайная надежда, что Джихан уйдёт в первый класс – к тем самым своим писклявым девчонкам, ведь она их так любит! Тогда у Кадима в третьем классе будет другой учитель. Очень хотелось бы, чтобы это был Юсуп абый, но Кадим об этом и не смел мечтать. Если не Юсуп абый, то у Кадима будет совсем новый учитель. Может быть, он не будет так сильно ненавидеть Кадима за то, что он – сын врага народа? Не все же такие, как Джихан?

В клубе, в бывшей мечети, в женской половине открыли избу-читальню. Заведовать избой-читальней стал завклуб, ярый комсомолец Мавли. Вечерами молодёжь собиралась в клубе, Мавли их насильно вёл в избу-читальню, уговаривал их брать книги в библиотеке. В районе с него требовали, чтобы деревенские брали книги и читали как можно больше. Но молодёжь читать не хотела. Парни и девушки заигрывали друг с другом, шутили, лузгали семечки, бросая очистки прямо тут же, на пол. За несколько вечеров шелухи на полу становилось по щиколотку! Мавли не возмущался – ему нужны были показатели по его работе. Он страдал, что читателей мало. Каждый записавшийся в библиотеку читающий был им обласкан и уважен. Но Мавли не очень обрадовался, когда в избу-читальню пришёл Кадим. «Тут только сына врага народа не хватало!» – подумал со злостью. Но не выгнал – не знал, имеет он право выгонять этого мальчика из библиотеки, или нет. Не выгнали же Кадима из школы за то, что он сын врага народа? Значит, и библиотекой может пользоваться. Решил, пусть ходит. Кадим поздоровался, прошёл, походил среди полок, брал в руки разные книги, листал. Выбрал три книги и подошёл к Мавли. Это были книги совсем не для восьмилетнего мальчика! Мавли сильно удивился, но записал в читательском билете номера книг. Мальчик ушёл. Мавли сел на стул и задумался – что бы это значило? Почему именно у врага народа оказался такой необычно умный ребёнок. Случайно ли это?

Третьеклассник Кадим

Получилось так, как мечтал Кадим. Осенью приехал новый учитель, Шариф абый, и взялся учить третьеклассников. А Джихан стала учить первоклассников и первоклассниц. Шариф абый был очень грамотный учитель! Учиться у него нравилось всем ребятам. Этот учитель никак не выделял Кадима, и это было здорово. Кадим исправно выполнял все задания. Никогда не выставлялся. Часто, даже если знал ответ на вопрос, не поднимал руку – молчал. Терпеливо ждал, если Шариф абый учил класс делать то, что Кадим уже очень хорошо умел делать. Если узнавал что-то новое, радовался от души. Наслаждался тем, что спокойно учится, что никто не смотрит на него с ненавистью и злостью. Это было счастье! Он по-прежнему сидел за последним столом, только теперь – не один. Рядом с ним сидел мальчик по имени Султанбек. Его и мальчиком-то уже назвать было нельзя. Это был здоровый подросток, угрюмый и молчаливый. Он первые два класса почти всё время был сопливым. Не высмаркивал нос, а всё время с шумом втягивал сопли обратно. Терпеть такое шмыганье целыми днями никому не нравилось. Никто не хотел сидеть с ним рядом. И вот в третьем классе кто-то из ребят предложил Султанбеку пересесть к Кадиму. Кадим не возражал. Всё лучше, чем одному! Султанбеку трудно давалась арифметика. Ему вообще было сложно учиться. Кадим стал помогать ему на переменах. Всё равно он раньше сидел без дела. Дружить с Кадимом по-прежнему было опасно. Ребята боялись за своих отцов. А Султанбек Кадиму был благодарен. Он не боялся с ним разговаривать. У Султанбека забрать сотрудникам НКВД было некого. Отец у него умер – зимой провалился под лёд на реке и утонул.

Иногда Кадим встречался глазами с Салимом. Салим тут же отводил взгляд. Странное дело, Кадиму было жалко друга. И других одноклассников. Они, его бывшие друзья, живут в вечном страхе. А Кадиму бояться нечего. Его отца забрали и убили. Никаких вестей от него нет.

Этой зимой Хатима и Кадим не голодали. Колхоз выдал Хатиме от собранного урожая столько, сколько ей причитается. Картошка уродилась в огороде хорошая. Конопля дала хороший урожай. Еды было достаточно. Иногда мама баловала Кадима всякой вкуснятинкой. Кадим очень любил лепёшки с семенами конопли. Мама, когда топила печь, раскатывала тонкое пресное тесто на доске, сыпала на этот блин семена конопли. Потом слегка катала скалку по блину. Семена вдавливались в тесто. Посадив хлеб в печь, спереди ненадолго прямо на горячие кирпичи бросала эти лепёшки. Блин пропекался, конопляные семечки на поверхности жарились, из них в тесто вытекало масло. Горячие хрустящие лепёшки с жареными семечками были ароматные и удивительно вкусные.

Зато в эту зиму у Хатимы и Кадима не было дров. Заготовленные отцом дрова закончились ещё весной. Колхоз им дрова не выдал. Вообще-то дрова должны готовить колхозники сами. А у Хатимы и Кадима летом не было такой возможности. Они пекли хлеб. И остались без дров. Как жить зимой без дров? Через каждые несколько дней Кадим, взяв санки, отправлялся в лес за три километра собирать хворост. Хатима стала всё больше лежать в постели, вставая только для самых необходимых дел.

Однажды в лесу Кадим чуть не наступил на зайца. Заяц был беленький, сидел в сугробе. Вдруг выскочил из сугроба и поскакал, разбрасывая снег. Кадим от неожиданности сильно испугался, а потом, опомнившись, изо всех сил побежал следом. Хотел поймать зайца. Но заяц убежал. Кадиму было очень жаль. Так хотелось попробовать зайчатины. Он уже не помнил, когда в последний раз ел мясо. Телёнка, которого весной родила корова, они осенью продали: нужны были деньги на керосин, на одежду, на соль, на спички, на налог государству и на всякую мелочь. А мяса попробовать очень хотелось! Кадим стал думать, как поймать зайца. Он слышал что-то о капканах. Только не знал, как их делать. Решил всё разузнать, и в следующий раз прийти в лес с капканом.