Портрет нимфоманки. Во власти страсти

Пять лет назад я была замужем. Но мой муж трахал меня, что называется, "по праздникам"… Да, я изменила ему, но жизнь жестоко наказала меня за это: я познакомилась с молодым человеком, по имени Андрей, который лишил меня всего, что было мне дорого… Он убил мое будущее, и я хотела его крови…

Я не знала, как это сделать… ведь я не могла выйти оттуда… Но знала одно– он должен умереть. И возможно, моя душа была бы спокойна, если бы он сидел. Но его выпустили по амнистии, через два года после приговора. Это не давало мне покоя. Я жаждала справедливости!

Дело в том, что пять лет назад он одурманил меня каким–то наркотиком. Затем пригласил своих друзей. Они насиловали меня почти два дня подряд. От наркотического передоза у меня случился, так называемый, синдром внезапной смерти: когда человек бледнеет и у него почти не прощупывается пульс…

Парни подумали, что я умерла… испугались и бросили меня в подвал. И в каком–то смысле, я действительно умерла, но родилась заново. Другим человеком…

К счастью, подвал не стал мне могилой… все обошлось… Меня, едва живую, лежащую в вонючей ржавой воде, нашли в этот же день.

После реанимации, я вернулась домой, но через какое–то время попала в психушку. Правда ненадолго… тогда меня достаточно быстро выписали и я попыталась вернуться к нормальной жизни, но у меня начались нервные срывы, похожие на неоправданную агрессию.

На сексуальной почве у меня обострились какие–то психические отклонения и приступы.

Мои родители погибли в автокатастрофе, и я стала никому не нужна! Повторно я попала в психо–диспансер благодаря соседям. Это они упрятали меня, когда я голая гуляла по улице…

Во время таких приступов я могла нападать на людей и тереться промежностью о разные предметы. Наверное это все смешно, но только не мне:

Однажды я разбила голову одному из санитаров прикроватной тумбочкой, когда он стоял ко мне спиной. Черт пойми, как я смогла ее поднять своими маленькими ручонками. Мне чертовски стыдно за свои неоправданные поступки.

Я перестала контролировать себя… Я стала куском мяса, с раздвоением личности. И виновен в этом ОН… тот ублюдок, который отравил меня. Который заставил меня умереть, и родиться заново, ведь именно после синдрома смерти мое психическое здоровье дало серьезный сбой…

– О, вот и второй сапог… – засмеялась Вика, увидев, как Лариса заходит в туалет.

Мест на лавочке не было. Она села на корточки, напротив нас и закурила. Девчонки о чем–то разговаривали. Они смеялись и шутили. Я не слушала их, а молча смотрела на Ларису и задумчиво выпускала густой дым. За последние пять лет у меня не было человека ближе ее.

Лариса– милая, привлекательная женщина 32–х лет. Внешне мы с нею поразительно похожи: длинные черные волосы, немного раскосые крупные глаза, и чуть полные чувственные губки. Она достаточно худенькая и невысокая, прямо как я. Мы и правда, выглядели, как два сапога.

Две симпатичные молодые миниатюрки, в одинаковой одежде. Девочки часто шутят, что если на нее надеть очки, мы будем выглядеть как сестры–близнецы. Лариса лежит с какими–то маниакальными приступами страха и манией преследования.

Когда–то она служила медицинской сестрой в горячей точке. Она была там, где жарко и страшно… Однажды ее взвод попал под обстрел, и она чудом осталась в живых. Собственно, после этого, у нее и поехала крыша. Мне кажется, я понимаю ее без слов!

Меня ведь тоже однажды убили… я тоже многое пережила, хотя вряд–ли моя жизнь может сравниться с тем, что испытала она. Все таки война– дело страшное… Лариса долгое время не разговаривала… Первые два года я действительно понимала ее без слов. Не знаю почему, но она стала мне очень близкой подругой. И она тоже чувствует меня… Чувствует на расстоянии…

Глянув на нее, я не смогла сдержать ухмылку: сидящая на корточках, она была похожа на подъездного "пацанчика с района".

Я улыбнулась, поймав ее взгляд.

– Ножки то не болят еще, так сидеть? Ты прямо, как гопник в подъезде, только еще одну сигарету за ухо не хватает и пивасик, чтоб перед тобой стоял.

– И чтоб лужа слюней была под ногами… – захохотала Лена.

Мы звонко засмеялись. Лариса с ухмылкой глянула на нас.

– Да идите вы в жопу! Заняли всю лавку, еще издеваются, блин. Не переживайте, ножки у меня сильные, не болят еще!

– Ну это хорошо, что ножки не болят, а как твоя сладкая попка поживает? – с издевкой в голосе, спросила я.

Лена с Викой еще сильнее засмеялись, видимо, вспомнив звонкий удар линейкой.

– Да пошла ты на хуй, дура! – Лариса возмущенно улыбнулась и бросила в меня зажигалкой, – ты хоть иногда то думай, что делаешь! Знаешь, как больно линейкой? Тебе бы так по жопе дать!

– На хуй сама иди, сучка! – я тоже засмеялась и показала ей язык, поднимая с пола зажигалку.

Вика с Леной снова звонко засмеялись, затем, уступая Ларисе место, встали, и как два сапога вышли из туалета. Они ходят друг за другом точно так же, как мы с Ларисой.

– На, забери… – я вернула подруге зажигалку, – снова потом будешь искать, растяпа, – я улыбнулась, и толкнув ее плечом, внимательно посмотрела на нее, – слушай, почему тебя опять перестали лечить? Давай напишем жалобу.

– Алис, ну его нафиг, а? Снова изобьют, оно нам надо?

– Нет, но твои приступы повторяются все чаще и чаще… тебя тупо колят какой–то дрянью, чтобы ты спала и молчала.

– Ну такая у нас участь, – задумчиво произнесла она.

– Нет! Так не пойдет! Все равно я выйду отсюда… мне надо попасть в город. У меня есть личные счеты. Заодно и лекарство тебе достану. Кроме того, я знаю его название. Тетя Таня сказала. Говорят его заказывали, но оно очень редкое…

– Ты с ума сошла? Бежать решила? Хочешь вернуться в строгое отделение? – ее глаза широко раскрылись.

– Не боись! У меня есть план, – успокоила я подругу.

– Да ну, какой к черту план, ебанулась совсем, Алис? Это безумие!

– Терпение и все будет! – спокойно ответила я.

Лариса глубоко вздохнула и тревожно посмотрела на меня. Ее умение спорить было далеко за пределами успеха, и ей, как обычно, пришлось тупо смириться с моей упертостью.

– Алис, я хотела попросить… – она резко замолчала, ее тело неестественно затряслось.

На губах появилась густая пена.

Содрогаясь в сильных конвульсиях, Лариса резко кашлянула, непроизвольно выплюнув желтовато–белую пену и судорожно упала на пол. Ее лицо стало бесцветным. Глаза тоже потеряли цвет, стали очень светлыми и мутными, язык сильно распух.

Приступ эпилепсии у Ларисы случается почти каждую неделю, поэтому я не растерялась, и выбежав из туалета, позвала санитара.

Он быстро отнес мою девочку в процедурку, где ей оказали необходимую помощь. Я снова вернулась в туалет и закурила. Я не могла к этому привыкнуть. Это было непередаваемо страшно.

Глава 2

Весь день я ждала, когда Лариса проснется. Видимо, в тот раз ей вкололи что–то особенно сильное. Я посмотрела на ее живот:

“Вроде дышит…” – отметила я и чуть успокоилась.

Доставая из тумбочки сигареты, я не переставала смотреть в сторону спящей подруги. Я знала, что Лариса в любой момент может перестать дышать. Это случалось систематически и я очень переживала за нее.

Присев на лавку в туалете, я беспокойно закурила, и глотая дым, задумалась. Мне всегда нравилось курить и размышлять. Это дарует мне успокоение и сосредоточенность. Я мыслительно называю этот процесс “Глотая дым”…

Конечно, сортир не лучшее место для расслабления, но в этом толчке очень уютно. Он всегда чист, аккуратен, никакой вони. Девочки сами все моют и проветривают. Для себя ведь.

Лампочка в туалете слабая и приятный полумрак очень расслабляет уставшие глаза. За окном, словно в парке, прекрасный вид на белоснежную дорожку. Вдоль нее стоят заснеженные лавочки, и по вечерам на них художественно падает красивый оранжевый свет уличного фонаря.