Ильин Роман. Автобиография

Заявления о вскрытом замке и входах в квартиру писались одно за другим, включая заведующего всея полицией Тульской области ген. Галкина. На приеме у его зама был лично, прием он предпочел провести со снятым галстуком, – и как результат, – была снова отписка из районного отделения. С тогдашним участковым тоже наобщался, – приходили ко мне всей бригадой, – нажимали клавиши на пианино, просили сыграть «мурку». Хорошо, что диалог записал, – на память. А «мурку» в их исполнении можно послушать на «Soundclowd»’е.

И к нему тоже ездил на вызов, смотрел, как он печатает отписку. И к помощнику прокурора ездил – тот постучал по стене и сказал, что любит играть на гитаре, – но когда все-таки пришлось слушать мое обращение, – замолчал и стал работать. В конце спросил, не лежал ли я в психбольнице.

И с новым участковым, к которому переадресовывались все обращения и к «президенту» путину, и в прокуратуру, – и по поводу вскрытой двери, – и по поводу стука, – и по поводу сожженной стиральной машины, – я общался совсем недавно. Строгая женщина, составившая с моих слов заявление, – ответа на которое не было, – и рассказавшая сказку про воров медных кабелей. Один только перед ней от меня ушел, настроив пианино и заменив две струны за 2500 рублей.

А «Либра», вероятно, открывалась только тогда, когда я в нее приходил, – и скоро вообще закрылась, – переместив пять книжек в скворечник в центральном парке, – на воровство всем желающим.

Потом бабы, наученные лариной, открыли маленький самидля-себя магазин «Букля». Маша стала стричь волосы. Открылся культурно развлекательный комплекс «Ликерка-лофт» на базе давно уже не работавшего символа Тулы, – ликероводочного завода «Левша». И все алко-компании со своими гениальными джаз-скам-группами переместились в одно место.

В здании старой, – первой «Либры», в рамках своей «избирательной кампании» в 2017 году открылся штаб Навального.

Но перед этим, в день города, – была последняя ярмарка, – с лариной, как единственной участницей со стороны «Либры».

Был дождь, – а я приходил ее фотографировать, – и потом даже сделал книжку-фотоальбом, изданный на «Амазоне» за 1000 р. и подаренный ей на память. Не оценила. На ярмарку она приезжала с дорожной суикой на колесиках, – намекая, что пора мне уезжать.

Но пригласила к себе в гости. где хотела дать зеркалку – а я хотел сделать такой же альбом о новом магазине, не подозревая, для чего его открыли. Около зеркалки стояла игрушка с ножом за спиной. Но не из-за нее я не взял зеркалку, – а из-за большого числа фотографий на ней и резкого поноса, – от которого уже избавлялся дома.

Саша в «Либре» – а Ларина все пыталась странно, не уходя от него, – уйти ко мне (все помешались на кольцах), – пришел в таком же, как и мое, старом пальто, – только зеленом, – и намекал громко вслух на ревизию. Как там было! Да, Боронину пришлось тяжко, согласен.

Но им обоим нужно было, чтобы я был смешан и с Борониным, и с Батоном, и с Кузьминым. и с удутышем Пашей сразу, – или по мере вопросов людей обо мне.

Ларина посоветовала установить веб-камеру в квартире. Я бы посоветовал ей стать свидетелем в суде. Или подсудимой, как суд решит.

Были написаны два заявления в приемную по правам человека при президенте РФ, – лично отвезены. Москва встретила меня по-щиколотку засранным электронным туалетом стоимостью 25 рублей, а принимающая заявления баба – советом начать рисовать. Но я еле дошел до приемной. голова была мутной, – а я – злой. Поэтому заявление она приняла, и через месяц я получил отписку в неподведомственности решения подобных проблем. Права человека ограничивались только правомерностью судебных решений. Судебное решение я им тоже послал, но и на это была отписка. абсолютно повторяющая решение суда. Да еще и рассмотренная департаментом природных ресурсоов и охраны прав человека в них.

Ездил с заявлением в конституционный суд России, – в ту же москву, – еле доползая и до приемной и до судов, – и, впоследствии, – до посольств. В приемной заявление приняли и принимающая пошла мыть руки уксусом. Но решение суда было обычным – рассмотрение заявления не в ходит в полномочия.

Между всем этим Торгова сподобилась начать вести целенаправленный сериал про уток и их кормление, – в определенном месте, и в определенное время. И в течение года я ездил на подстроенные встречи, в которых видел ее, – то издалека, – то вблизи, вместе с кашкаровым, пообещавшим сломать мне ноги, – то проходящей мимо. А главное, – есть у нее семья, или нет, – не узнал. Зато видел как она вытерла ноги о порог церкви. Неплохое шоу получилось, – как она может выразиться, – но я, начитавшись ее пародий на свои стихи, получил еще и уколы в колено, – и старабюсь теперь избавиться от нее всеми доступными методами.

В посольства, после электронных писем в ООН и паравозащитные организации типа «Amnesty internetional» – где предпочитали не брать тубку или овечать, – что адвокаты пока заняты, – я ездил или в 14 или 15 году. Посольство США встретило отплевывающимся от меня солдатом, – посольство Великобритании было закрыто и по его территории (в идеале являющимся территорией страны посольства), – ходил русский мент.

Письма и звонки в посольства были рассмотрены, и ответ я получил от русского служащего и русского оператора, – и сделал вывод, – что с русскими я общаться закончил. Несколько раз писал заявление на временную американскую визу под предлогом посещения организованного Стивом Ваем «гитарного лагеря», но Стив не ответил, кроме картинок в «Фейсбуке», – и визу я не получил. Не получил ее и после официальной американской лотереи. Зато получил издевательства Трампа над тем, что сплю на полу, – как байдарочник, которых не пустили в Америку, – и кучу новостей и публицистики про алкоголь, наркотики и бег.

Полусил только письмо из приемной президента Франции Макрона, пригласившего меня разобрать мою проблему лично, – в посольстве, – подписавшись, правда, насмешкой. И был послан. А тысячи мигрантов в это время штурмовали его Францию, разогнанные из своих домов Путиным и его новым военным полигоном в Сирии.

По началу, считая Кузьмина гниющим другом, несколько раз ездил и к нему «в гости», варил ему кашу из овсянки (перешел только на овсянку с 13-го года), подрался с ним, закрыл его на балконе. Все подходы к его новому дому были изрисованы намеками на Торгову и покрыты помойкой. Потом, после моих писем в ФСБ Бортникову (после чего Павленский решил поджечь дверь ФСБ), – Кузьмину выделили бесплатную квартиру в уже вневедомственном ФСБ здании, – с качалкой «Спарта» (что он долго орал перд этим), – и с детским легочным диспансером поблизости. Кузьмин рассказывал о своих поездках к сослуживцу в село Товарково под Калугой, как хотел спускаться к горной реке где-то на севере, – и прочую чушь о своих сослуживцах – Мелешко и прочих. С 15-го года Кузьмина я не видел и не слышал.

9 мая 2015 года меня позвала отмечать собственно праздник Ларина, перед этим отдавая фашистские приветствия куда-то вдаль. Но на этот раз встретив сининькими цветочками (она сейчас цветочница в Москве – по своему профилю от университета полиграфии им. Федорова) и брезгуя видеть, – отвернувшись от меня, – пока я, с палкой, – спускался с горки. Предполагалось, что спать буду с ней, ее московский друг спал с Ниной михайловной, – а даша на улице. Я – один. И какая-то гнида своими огромными лапами порвала мне ботинки. И, видимо, это была как раз Нина Михайловна, усиленно пившая водку и раасказывавшая истории, как фСБ получил сведения о том, что Саша Волобуев подмешивает Даше в чай какой-то порошок, – и у Даши проблемы с нервами. Смешно. Даша бы не стала тратить порошок на чай.

Потом Даша решила вместе с Авдеевым, – по моему приглашению, – посетить мой день рождения. Подарила Авдееву не мнтересную мне книгу про «Led Zeppelin» и была распухшей от преднизолона. Что она им лечила, не известно, – но насколько я знал Дашу, – ей хотелось и попробовать все, – включая мои основные лекарства. Подражать пытались все. Было абсолютно мерзко.

С 15-16 года стал ездить в Политех, собирать документы и получил справку о неокнченном высшем образовании, 4 курса. Попытались изменить все. Компьютеры отказывались подключаться к сети, была выкрана копия заявления, пол в Главном корпусе был выложен плиткой венозного цвета, – с прожилками, – мой деканат, – чтобы отметить изменения в Туле, – перенесли в другое крыло здания, – и где-то умудрились мне на пальцы нанести краску для дактелоскопии. Но документ в итоге был получен, – с полной выпиской всех изученных предметов, – на официальном бланке, – и теперь даже можно повесить его на стенку, – как грамоту, – учился я хорошо.

Вместе со всем этим начал постепенно искать работу, сначала безрезультатно в Туле, – потом, с результатом, – в Москве. В котору ездил каким-то летом на месяц, – прошел собеседование, – но дальше дело не пошло. Съездил на еще одно, – мне сказали, – что инвалид первой группы нетрудоспособен и таких не берут, – с чем я уехал домой, и отлежал в больнице ради третьей группы, которая сменилась через год второй.

В 2015 году съездил на месяц в Петербург. где прошел так же два собеседования, – первое закончилось обучением, и, – в свою очередь, – меня не взяли, – а второе обучением до конца не закончилось. Потому что у меня кончились деньги на общежитие и началось обострение из-за осенней погоды. Пришлось уезжать. Все все слышали, все все видели, кругом были строители, Федоров дал интервью о том, что начал ремонт в квартире, люди были подобраны, – была бабка-склерозница, была полная визуальная копия школьной учительницы, был тип – администратор закрывшегося магазина товаров по 40 рублей, была баба с головой, как колокол (перед этим, – лечившись дома преднизолоном, – открылась старая гидроцефалия и пришлось ходить по врачам), была пиццерия «Мама-рома» и много другого бреда.

В 16 году, в начале года, на месяц, – поехал в Москву, отличившуюся самых загаженным общежитием, – которое даже у студентов быть не может. К моему приезду начали ремонт – красить стены, постояльцы пили водку комнатами, – в комнатах же и ели, – и была грязь как на улице. А на улице был холод. Еще раз съездил в предложенный мне колл-центр, посетил несколько учебных занятий, но колл-центр оказался не консультацинным, – а для впаривания никому не нужных космодисков. самогонных аппаратов и постельных наборов. Хотя люди вроде работали молодые, – и как и все, – казались культурными. На собеседование пришел еще один инвалид, визуальная копия Анны Сурначовой и жирная баба – как Нина Михайловна Ларина. У меня же от этого всего началось обострение и пришлось в походном режиме лечиться преднизолоном. И на обучения я больше не пришел. И из московской помойки уехал гораздо раньше оплаченного срока.

В 2016 году, приехав из Москвы летом, – и заинтересовавшись судьбой своих колонок, – позвонил Денису, – брату Лариной, – и в добавление к лежавшей в руке газете с предложениями о работе, – спросил его, – нет ли в «Грифе» какой-нибудь верстки. Он сказал приехать в типографию, которая уже называлась «Аквариус», – и половина первого этажа занимала парикмахерская, – и я приехал, закрыв глаза на свое к ней отношение. Пришел снова к Любе, Нине Михайловне, – она напоила чаем, сказала, что старую трудовую книжку надо выбросить, что отказ от первой нерабочей группы – глупость, и сказала «Вестай, если хочешь. Я не умею». Взял у Любы конверт с заказом и уехал. Заказ оказался от некоего Колычева, книга на 800 страниц правовой военной документации, но верстка шла быстро. Не учитывая даже того, что файлы на компьютере перемещались, – и половину работы пришлось переделывать заново. Каким-то образом, но как потом сказал в беседе частный детектив, – через беспроводной канал мыши, или, – как сейчас, – через Wi-Fi адаптер, – даже выключенный в Bios (а боронин продал «персональный» ноутбук с серийным номером invalid), – и к компьютеру, и к ноутбукам всегда подключались, перенастраивали программы, всячески мешали работать, – но верстку я доделал и отвез. Перед этим, – еще и пообщавшись с адвокатом, – получил ясный ответ. что это просто чья-то «подстава» и решается, – если нет четких доказательств, – только с помощью друзей в МВД. Таких не было.

В «Грифе» появился заросший аквариум, фотография девочки в локонах перед пианино, портрет Путина, новая цифровая четырехкрасочная машина Toshiba, – из ужасного пластика, вся люфтившая и дребезжащая, – и заика-верстальщик. Несколько раз пришлось еще туда ездить, забирать и привозить правки, – потом отсылать их по мобильному интернету, – и общаться с картавым. Люба уехала в Москву. Заказ я сдал, денег не заплатили, – больше там появляться не собирабсь, – и не советую никому. Вместо оплаты осталась аудиозапись беседы с Ниной Михайловной – на память.

История аудиозаписей началась с 14-го года. когда потерявшие стыд туляки стали обсуждать меня в моем присутствии везде – в транспорте, магазинах, – и приходилось носить с собой телефон с гарнитурой. На запись им попадать почему-то не хотелось. Как и Авдееву, единожды после 14-го года пришедшему «в гости», – в воздух и используя третье лицо унижавшегму меня, – и вдруг увидевшему, что все, что он нёс, – было записано на плеер с диктофоном. Заткнулся сразу, засобирался, и больше не появлялся. Боронин позже разыграл партию. На мою запись включил свою. Есть еще куча записей мелодичных стуков, оров и всего. чем развлекали меня соседи. Тоже на память.

Закончился пост-либровский поиск работы в ноябре 2016 г. в Туле, где меня взяли в колл-центр компании «Комус», – и выгнали через неделю за то, что послал на «хй» начальника – вылитого Сашу Пуденкова из «CD-мастера». Там же встретил Ларинцева из «Сферы» и злую, глупую коучера нашей учебной группы, – явно бывшую против моей кандидатуры, и толком не позволившей изучить их конфигурацию 1С. А работать по схеме мне как-то было несподручно. Зато за эту неделю заплатили 4000 рублей. на которые я прожил до февраля 2017 года и собираю деньги дальше, чтобы вообще уехать.

На разведку, кроме поисков работы и первого раза, в Санктпетербург ездил еще в 16 и 17 годах.

В 16 году за шунгитовыми шариками и камнями, перед этим купив стельки и аппликатор Кузнецова – которые сильно помогали неходящим ногам. Тогда я наконец дошел до Финского залива, – и совершенно не удивленный морем, – ушел обратно. В хостеле меня встретила снова сгорбленная бабка, позвонила администратор, – назвала меня Алешей, – а себя Авдеевой, – и нацепила огромные золотые яйца на шею. В хостеле же были парни «Таблеточку-оп! Эксперименты»; дети, настоящий еврей, – и какие-то деревенские бабы в конце. С экрана телевизора, запинаясь, читала обращения Захарова, а Лавров потом приглашал в Гос. архив под предлогом, что там работают «девочки» или что-то похожее. Перед этим я написал резюме на официальном сайте Российской Федерации по поиску работы на вакансию «архивариус».

В 17 году ездил в Питер почти зимой, с обострением, – за лекарствами, – и привез пакет американских таблеток, которыми лечусь до сих пор. Остановился в хостеле «Распутин», с семьей цыган. накормивших меня супом, – а я ел только кашу и соевые белковые коктейли (и ем), – и стал писать стихи. Срачала об Иисусе Христе, потом про войны и кончилось все тульской грязью. Потом лег в больницу, не доделав модель Ил-2 (Т-34 стоит уже три года, и пришлось еще писать в администрацию Тулы, поскольку тульские уроды с настоящего танка на Зеленстрое сняли пулемет), – и лег в больницу, – после которой я пожизнеено инвалид второй группы.

Стихи выпущены в 2018 году в составе сборника «Скобы», некоторые озвучены и так же. в виде диска, были выпущены. И по тычку в спину были записаны аудиокниги Бунина, Солженицына и Толстого. которые бесплатно распространяются через запрещенный, но прекрасно работающий, торрент. На презентацию была приглашена одна Сафатова. Для массовки. Но экземпляр книги и диск ей достался.

Ларина же уехала после закрытия «Либры», мутно зовя меня с собой, – и я даже на 3 дня к ней ездил. С Сашей. который по расписанной кем-то схеме, – жил с ней, – постоянно ссорился, дома иногда не присутствовал и был снова не против отдать пост около лежащей в постели, и пьющей днями коньяк Лариной. Она прикрылась тяжелой депрессией, – и стала искать работу как бы вместе со мной, – но я уже в этот день уехал. Перед этим заставив их пить классически водку «Зеленая марка», от которой Саша, а потом и Даша, быстро отказались. и я, – сидя один, первый и последний на текущий момент раз в жизни с бутылкой водки на кухне, – очень мило ее допил с группой Manowar и их песнями. А поорать их и без водки дело любимое. Пара Саша-Даша (а Зоина с Костей пара называлась ЗоКо) вторила мне, – картинно и надуманно изображая ссору. Утром Саша настрого сказал не давать Даше пить, – и ушел, – а Даша стала настойчиво выпрашивать коньяк, перед этим допив, – пока я спал, – остатки водки из холодильника. Даша человек взрослый и самостоятельный, – и держать я ее не стал, – а Саша просто сказал, что все понятно. Ларина же сказала. что если что, к ней приезжал Брич. На мое воспоминание о настоящей елке они достали пластиковую игрушку (был уже декабрь), – и я уехал. Больше никого из них я не видел. Надеюсь, никогда.

Квартиру они подобрали снова под меня, – с мини-типографией и, почему-то, магазином мотоциклов на первом этаже. На слова о Торговой ларина начинала нервно курить.

Уезжал я, как в клипе «Warriors of the world», – под снопы искр от резки металла.

В 16 и 17 годах приезжал верный друг Боронин с проверками

и с водкой – был юбилей Сталинградской битвы, – от которого его воротило. Но пить пришлось. На майке, – над сердцем, – был нарисован дьявол, – и боронин, рассказывая о ворах, работе и о проблемных новичках, показывал клип с какими-то ндусами и говорил, какой у них прекрасный стратокастер. Второй раз говорил мало, – слушал, что я ему о нем же с первых времен высказывал. Встал, молча собрался, – уходил он строго после сделанных задуманных заранее вещей, – кинул в меня зажигалку и ушел. Рассказ о фашистах и Торговой привел к тем же результатам.

В семнадцатом году, после издания книги стохов «Скобы», была приглашена Сафатова, книга бессмысленно ей вручена, – а сама она упрекнула меня в том, что не пускаю внутрь любовь, – и рассказала о моем настоящем друге боронине, «столько раз меня вытаскивавшем». Ложь и клевета с православной верой сочетаются странно, приводят к нехорошим последствиям, – и, надеюсь, ее еще приведут.

Мини – альбом «Ушедшие», посвященный трагедии 1917 года и последующим миллионам смертей, со стихами Белого и Иванова, музыкой Прокофьева и Мясковского, – как и своей, – был записан в июне 2017 года. И потом я узнал, что ко времени окончания записи умерла бабка Анна. По ним по всем, включая Боронина, – на абложке альбома, – горит свеча.

И в ногах бабки на кладбище до сих пор стоит деревянный крест.

Послесловие

Сглаз, порча, подселения, установленные внутренние всязи не известно с кем, постоянные подсказки о том, – что делать, импульсы на действия…

Что все они от меня хотели я до сих пор не знаю, – знаю только, – что Тула, – всеми методами, – с детства, пыталась свести меня в могилу. И к ней, позже, – присоеденилась вся Россия. А, поскольку, сделать это трудно, – ограничились все любыми методами унижения и смешиванием со своей грязью.

Такие результаты на восемнадцатый год.