Машины времени в зеркале войны миров

(Взято из Википедии).

Режиссер взял в руки недопитую бутылку виски Glenfidish и попытался ее разбить о голову незадачливого парня из Африки. Началась потасовка, в которую волей-неволей втянулась вся съемочная группа. Вся техническая часть (оператор, гример, осветитель и др.) вступились за Режиссера, так как он не выплатил им аванс и обещал рассчитаться после окончания съемок. Они справедливо полагали, что если съемки не продолжаться, то и денег они не увидят, как своих ушей. Порноактеры выступили единым фронтом против этих всех оппортунистов, начисто лишенных каких бы то ни было моральных устоев. Вот уже пролилась первая кровь. Вот уже кому-то сломали нос. Вот полетели в противника столы и стулья. Ход битвы был переломлен следующим образом. Дочка взяла в руки увесистую ветку, которая лежала около бассейна. Не знаю откуда она там взялась. Наверное, ветер сломал ее, и она упала около бассейна. Дочка взяла в руки увесистую ветку и несильно ударила ей по голове Режиссера. Тот упал на плитку и потерял сознание. Группа поддержки Режиссера вся немедленно ретировалась. Победившие начали отплясывать танец победы. Что-то среднее между танцами диких североамериканских индейцев и японских самураев. Хотя лично я сомневаюсь, что японские самураи вообще когда-нибудь танцевали. Дочка стояла неподвижно, все еще держа в руках ветку, и о чем-то напряженно думала. Вот такие девушки живут в русских селениях. И не такие, и другие, и разные. Расскажу вам, например, историю.

Жила-была девушка Лана, любила она моремана.

(Обычная вроде бы история, но…)

А рядом с ней девушка Лена, она полюбила Романа.

(История вроде бы усложняется…)

Родилась она полвторого.

(А это нам зачем знать?)

И самкой была богомола.

(Вот это еще к чему? Знаете что? Разбирайтесь во всем сами. Я Вам не помощник).

Сон (самки богомола) в летнюю ночь.

Я вошла в комнату. Вокруг сверкали и переливались какие-то лампочки, похожи они были на гирлянды на новогодней елке. Новогодние праздники закончились, и вся эта картина выглядела неуместно. В комнате был один единственный стол с двумя стульями. На одном из стульев сидел мужчина в белом халате и что-то записывал в тетрадь. Больше ничего и никого в комнате не было. Ни окон. Я оглянулась. Ни дверей. Только эта стена с мигающими лампочками. Я подошла поближе к столу, почти вплотную. «Вы врач?», – спросила я молодого человека, который прекратил писать, внимательно посмотрел на меня. «Нет, я – программист», – ответил он и снова что-то начал оживленно записывать. «А почему Вы в белом халате?», – вновь я спросила его. Это было для меня не характерно. Обычно я гораздо менее любопытная, но этот парень понравился мне. Понравился как мужчина. У меня похолодело в груди, по спине покатилась предательская капелька пота. Участилось дыхание. Стало страшно. Это вовсе не из-за этого парня. Это просто накатило, налетело, как внезапный порыв ветра. И через секунду все закончилось. Мне опять стало весело. Интересно, что он там пишет? Я вытянула голову и старалась прочитать слова и буквы. Он увидел это и прикрыл текст ладонью. Он дописал последнее слово и посмотрел мне прямо в глаза. Я три раза быстро моргнула. Я чувствовала тушь на ресницах. «Итак», – сказал программист, но таким тоном, которым врачи обычно общаются с пациентами. Потом он как будто что-то вспомнил. «Белые халаты. Да. Видите ли, владелец нашей фирмы, очень уже пожилой человек. И он в шестидесятых годах работал на вычислительном центре в каком-то научно-исследовательском институте, обслуживал там электронно-вычислительную машину. Так вот они все там ходили в белых халатах. Нас он тоже заставляет всех носить эти белые халаты, хотя никакой необходимости нет». Он внимательно посмотрел мне в глаза, хотел что-то сказать, но ничего не сказал. У меня было ощущение, что он сейчас достанет такую медицинскую трубку как у доктора Айболита, расстегнет мне блузку и начнет слушать меня. Дышите. Не дышите. И я начну задерживать дыхание и чувствовать, как набухли мои соски. Я вдруг неожиданно выпалила. «Ты врач». Села на свободный стул. «Как хотите», – ответил он почти нежно и опять записал что-то в тетрадку.

Начало какое-то невнятное, но подкупает, что автор, что называется, «берет быка за рога». Без всяких вступлений, описаний, раскрытия характеров. Сразу – бах – в ледяную воду действия. Ну и по «набухшим соскам» сразу понятно, что секс будет. В целом неплохо, но сумбурно.

– Итак, – это видимо у него такое слово-паразит, – Вы внимательно ознакомились с текстом договора?

– Внимательно, – ответила я. Хотя это была ложь, я даже в глаза не видела этот договор. Я даже понятия не имела, о каком договоре шла речь.

– Вы готовы его подписать? – он избегает смотреть мне в глаза.

– Готова.

– Что ж чудесно, – с облегчением сказал он и залез в тумбочку и достал два экземпляра этого договора.

Бумага была желтоватой. Было ощущение, что текст договора был напечатан на очень дорогой пишущей машинке. Доктор подвинул экземпляры договоров и положил поверх них дорогую перьевую ручку. «Паркер». Почему-то подумала я. Человек в белом халате кивнул головой, всем своим видом подтверждая мою догадку. «Угадала». Телепатически передал мне мысль. Я взяла первый экземпляр договора, открыла его на последней странице. «Донут Роман Исаакович». Вот значит, как зовут их генерального директора. Я поставила подпись напротив своей фамилии.

– Надо расписаться на каждом листе договора, – настойчиво предложил врач-программист.

Я расписалась на каждом листе договора. Потом взяла второй экземпляр и проделала то же самое. Потом передала ему оба экземпляра договоров.

– А когда Роман Исаакович распишется на каждом листе договора? – спросила я насмешливо.

– Не волнуйтесь, прямо сейчас, – сказал мой собеседник и начал неторопливо, каллиграфическим подчерком расписываться на каждом листе.

– Очень приятно, Роман Исаакович, меня Елена зовут, – я кокетничать что ли начала, как неожиданно.

– Я знаю, – сухо ответил Роман и продолжил оставлять на листах бумаги эти свои произведения искусства.

Это сон. Я отчетливо понимаю, что это сон. Как я это поняла? Очень просто. Я совсем не помню, что произошло до этого момента. Последнее, что я помню – это то, как я пришла домой, сняла туфли и переоделась. Одела шлепанцы и пошла делать себе пасту. Поужинала, выпила бокал белого сухого вина, поболтала с подругой о том о сем, и легла спать. И вот видимо продолжается этот сон. Однако он непрерывный, очень четкая картинка, очень четкие ощущения вообще, и у меня, естественно, появились сомнения. Сон или не сон?

У всех современных авторов прослеживается такая тенденция. Чуть какие затруднения в изложении событий появляются, тут же все как один бегут под спасательный «зонтик» сновидений, алкогольных и наркотических опьянений и, наконец, если и это не спасает их текс, то они прибегают к помощи необъяснимых явлений природы. Все писатели-фантасты так поступают, как один. Остаться в рамках реализма уже никто не способен.

– Не сон, – угрюмо сказал Роман Исаакович и мельком глянул на меня.

– Вы мысли что ли мои читаете? – я начала, по-моему, паниковать.

– Нет. Но все реагируют более-менее одинаково. Плюс у меня инструкции есть на этот счет. Как только вижу легкую панику в глазах клиента, я сразу ему… ей … Вам, в частности, должен сказать, что это не сон.

– Я сама хотела первой у Вас спросить, – я, кажется, начинаю что-то смутно вспоминать.

– Спрашивайте, – он прям приготовился-приготовился отвечать на мои вопросы.

– Нет, – теперь уже передумала я, – раньше я хотела, но теперь не буду, – до свидания. Я пошла.

– Как до свидания? – он недоуменно пожал плечами, – нет давайте по порядку… Струсили что ли? Но это не повод отказываться от самого безумного, самого веселого, самого невероятного в конце концов приключения в Вашей жизни. Давайте я Вам хотя бы расскажу, как вы сюда попали. Восстановлю последовательность. Да, я понимаю, Вы против. Но давайте все же… Это не займет более пяти минут. Пять минут Вы сможете вытерпеть?

– Ага, – сказала я и рванула к двери.

Я так думала, что рванула к двери, но на том месте, где, как мне казалось, находилась дверь, ничего не было. То есть была стена. Гладкая и холодная. Тут мне в первый раз за сегодняшний день стало страшно. В комнате погас свет. Полностью и абсолютно. Гирлянды больше не переливались. Сейчас от страха потеряю сознание. Но перед тем, как потерять сознание, я все же крикнула. «Включите свет!!!». Свет, естественно, не включился. Упасть в обморок не получалось. Я закрыла глаза, потому что хоть закрывай, хоть открывай глаза, все равно ничего не видно. Я сделала осторожный шаг. Дрожь прокатилась по всему телу. Я почему-то решила, что Роман Исаакович или как его там? Просто Рома. Подойдет ко мне и сорвет одежду, ударит по лицу, бросит на пол, как тряпку и начнет насиловать. Фу, как мерзко, я не хочу, чтобы меня насиловали. Я решила поделиться этой мыслью с темнотой. «Роман, я не хочу, чтобы Вы меня насиловали. Пожалуйста, не надо». До меня донесся его смех. Сначала он был не сильный. Потом он начал ржать, как ржут мои любимые лошади. Смех резко стих. О боже мой, Иисусе. Бе, как гадко. Я никогда не была религиозной, хотя тогда 4 ноября не пойми какого года, в Казанском соборе Питера…

– Ну Вы меня и насмешили, Елена, право слова. Наши клиенты по-всякому, конечно, себя вели, но, чтобы так. Я срочно включаю свет.

Мечты об изнасиловании у главной героини, от имени которой автор и вещает, как бы символизируют…

Он включил свет, гирлянды елочные опять засверкали, захороводили. Я подошла к столу и села на стул. Я не торопилась, я держала паузу. Уж что-что, а паузу я держать умею. Я – чемпионка по держанию пауз. И мне даже курить для этого не надо, да и вообще я никогда не курила. Не курила… Что это интересно у меня за фантазия была про изнасилование? Я начала внимательно изучать Романа. Молодой парень. Курчавые волосы, орлиный нос, карие глаза…. Карие глаза, да. Худой. Молодой. Мне никогда такие не нравились. Хотя, почему бы и нет. Он вот мне сразу понравился. Где-то я прочитала, что женщина решает для себя, будет он заниматься любовь с мужчиной или нет, в первые пять секунд знакомства. И… И??? Да. Я решила, что буду заниматься с ним любовью. Мне вдруг очень захотелось потрепать его вихри, но я сдержалась. Я изучала его. Я как рентгеном изучала его.

Девушки так никогда не думают, и выводов таких не делают. Все-таки, когда автор – мужчина и пишет от лица женщины, это достаточно комично всегда выглядит.

– Елена. У нас не так много времени, как нам бы всем хотелось, поэтому я Вам сейчас быстро все объясню. Только пожалуйста, посидите, послушайте, не бегайте больше по комнате, не пытайтесь убежать. Хорошо? Договорились?

Я кивнула.

– Вот и славно.

Тут я все вспомнила. Вспомнила? Или просто кто-то картинку мне в голову впихнул и звук. Откуда это? Как произошло? Целый кусок из жизни выпал, и я не помню его. Страшно как. Я в секту какую-то попала. Они меня загипнотизировали и сейчас … Что? Убьют? Изнасилуют? Скормят собакам? Ой как страшно. Дрожь в коленках. Хотя я сижу. И вот я вспоминаю разговор в кафе с этим профессором, который в шестидесятых работал на советских ЭВМ, а теперь заставляет своих сотрудников носить белые халаты. А это совершенно никому не нужно. Это попросту бессмысленно. А в больнице, мне кажется, он, наоборот, всех заставлял бы снимать халаты. Ой как я запуталась, ой как сердце стучит. Не хочу вспоминать эту сцену в кафе. Не хочу!

Да. Вот же он, сон, он же наркотическое-алкогольное опьянение и необъяснимое явление природы. Всё, как мы любим.

– Итак, милочка, я повторно Вас спрашиваю. Какое Ваше самое тайное желание? Подавляемое, тщательно оберегаемое, скрываемое даже от себя самой. Подумайте, вспомните, напрягитесь, – профессор говорил тихо, но я понимала каждое его слово. Как же тебя зовут Профессор? Запамятовала.

– Не знаю, не знаю, – заладила я монотонным голосом, – как Вас зовут, кстати? Я не запомнила, как Вас зовут.

– Роман Исаакович.

– И вас тоже? – я прикинулась удивленной.

– Что значит и меня тоже? Тот молодой человек в комнате без окон и дверей с гирляндами, это тоже я. Просто мы с Вами беседуем там уже внутри программы. В той комнате находится, так сказать, чистилище, перед тем как начнется основная Игра