Тридцать один. Часть I. Ученик

– Смотри, куда прёшь! Тром-ром!

Пропустив её, я галантно, повинуясь злобному шёпоту голема, придержал дверь и вбежал на камбуз. Покопался в ящике стола и, не найдя черпака, снял с полки книгу рецептов.

– «Мне нравится готовить, я хочу быть вашим учеником»! – передразнил голем. – А сам не знаешь, где ковшик лежит. Стыдно должно быть!

Совестно, конечно. Зато я понял, на что давить, уговаривая Оливье. Стыдно должно быть ему. Он мой крестный отец и не должен убивать собственного крестника. Правда? Любой может оступиться, зачем сразу за борт. Нужно дать шанс исправиться. Звучит складно, но не слишком убедительно. К сожалению, ничего другого в голову не приходило. Вся надежда на подгорный коньяк!

Не притронувшись к обложке, я поставил книгу рецептов на полку. Черпак висел на гвозде, перед самым носом.

– Долго ещё ждать? – раздался с палубы рёв Оливье.

Схватив черпак, я понёсся к учителю. Не стоит его раздражать. Он может передумать и не откладывать на завтра того, кого можно утопить сегодня.

Дядя вырвал черпак из моих рук, и сверкая глазом, заскрёб по бокам котла. Я отошёл на пару шагов. Так далеко, чтобы не попадаться под руку, но достаточно близко, чтобы вовремя выполнить любой каприз.

Оливье, увлеченный супом, погрузился в себя. Фея порхала рядом, ловя каждое движение. Угомонились даже летучие обезьяны.

Мне даже пришла дикая мысль, что если уйти в дядины покои прямо сейчас, никто и не заметит. Но я отогнал ее прочь, уж больно вода за бортом холодная. Стоит хотя бы на время удержаться от глупостей.

Когда подоспела Мечта пирата, я дремал с открытыми глазами.

– Ты первая, моя милая! – сказал Оливье. – Почётное право!

Я потёр глаза. Дядя снял крышку с котла и, набрав черпак, поднес к губам феи. Люся ловко отпила и, заулыбавшись, разразилась благодарностями.

Обезьяны подставили чашки, выстроившись перед котлом. Я тоже подошёл, встав в хвост очереди. Оливье щедро разливал Мечту пирата, пока не дошёл до меня.

– Чё за каракатица приплыла? – делано удивился дядя. – Тоже хочешь припасть к великому?

– Очень, – как можно искреннее закивал я.

Он с сомнением покрутил ус и набрал четверть черпака. Подумал и вылил половину обратно. В итоге мне достались несколько глотков.

Над черпаком поднимался пар. Я наклонился, принюхиваясь. Жуткий запах, как и обещал боцман, пропал. Я оглянулся. Рядом с котлом стояли пустые бутылки подгорного коньяка.

Прижавшись губами к черпаку, я отважно отпил супа и ничего не почувствовал. Жидкость обожгла рот, прокатилась по горлу и раскалённой лавой упала в желудок. Я даже успел испугаться, что получу ожог, но жжение быстро прекратилось. Я как будто разгрыз свежую перчинку. Внутренности пылали. Хотелось выпить ведро воды, но не успел я сделать шага, как ощущения переменились. Пожар утих. Его место занял до боли знакомый вкус. Я ел обычную мясную похлебку, в которую по чистой случайности уронили кусочек рыбы. Привкус чувствовался, но настолько отдаленный и мягкий, что казался искусственным. Я механически работал челюстями, разжевывая мясо, которого не было.

– Левиафан не попался, одна жижка? – засюсюкал Оливье.

Я состроил несчастное лицо. Суп всё еще играл во рту. Нёбо похолодело, как от мороженого. Откуда я знаю вкус? Директор академии пил с ним кофе. Клал две ложки и смотрел, как оно медленно тает в горячей чашке. Остальное мороженое выбрасывал, потому что любил только свежее. Зато я наедался вволю.

После нестерпимого жара, холод обжигал. Я невольно сглотнул, продлив муки. Наконец стужа, сковавшая внутренности, стаяла, и рот снова запылал жаром. Я испугался, что смена вкусов превратится в вечный круговорот.

С улыбкой разглядывающий меня Оливье поглубже запустил черпак в котёл и выгреб полный ковш гущи.

– Спасибо, – пробормотал я, придержав ковш рукой.

Мясо левиафана не сравнится ни с чем! По крайней мере, я не ел в жизни ничего вкуснее. Нежное, мягкое. В меру соленое, с приятной кислинкой и едва различимой горчинкой.

– Не ешь много. Запьянеешь, – прошипел в ухо Евлампий.

Как я мог остановиться? Смачное мясо. Наваристый, перчёный бульон. Лучшее сочетание, которое можно придумать. Я съел всё.

Дядя, продолжая усмехаться, поднёс ещё один черпак, теперь с равным сочетанием мяса и бульона. Я уже наклонялся, когда голем ядовито пробурчал:

– Надеюсь, ты хорошо плаваешь.

Я замер. С открытым, перед Мечтой пирата, ртом. Такой близкой и соблазнительной. Еще чуть-чуть, капельку. Я вытянул губы.

– Ты по-собачьи плаваешь? – сухо спросил Евлампий. – Пытаюсь посчитать расстояние, которое ты проплывешь, перед тем, как захлебнуться.

Я вздрогнул и отодвинулся от черпака.

– Наелся? – искренне удивился дядя.

– Нет, – честно сказал я. – Пойду за чашкой. Мне очень приятно, что вы меня кормите, но вы, наверное, и сами хотите Мечту пирата отведать?

– Ну да, – внимательно разглядывая меня, буркнул он. – Очень хочу.

– Тогда тем более, я никак не могу отвлекать вас. Ведь… – я запнулся.

Такие длинные мудреные предложения давались мне с трудом.

– Иди за тарелкой, – фыркнул Оливье. – Общение с големом не идет тебе на пользу, мудришь много. Витиеватость не твой конёк, крысёныш.

Евлампий попытался возмутиться, но я сбежал на камбуз и, ворвавшись внутрь, прислонился спиной к закрытой двери.

– Не буду больше тебя спасать! Безумный оборотень! – закричал голем.

Я молчал, тяжело дыша.

– Ты чуть всё не испортил. Это твой последний шанс!

Как мне ни хотелось, возразить нечего.

– Ты не чувствовал, что пьянеешь? – вопил Евлампий.

Я задумался.

– Нет, – мирно сказал я.

– Он же специально… – продолжил голем и запнулся. – Как, нет?

– Я не пьянею, почти никогда, – ответил я.

– Правда? – удивился Евлампий. – Не слышал о таком. Хотя, про попойки, устроенные оборотнями, тоже не доводилось.

– У нас не принято, – смутился я.