Тридцать один. Часть I. Ученик

Леска натянулась и ослабла. Я качнулся вперёд и перегнулся через борт. Лучше бы мне ослепнуть. На крючок попалось чудище. Хотя надо разобраться, кто кому попался. Вцепившись в шхуну когтями, кошмарная трехголовая тварь карабкалась прямо ко мне. Жуткая туша едва показалась из воды, над волнами торчали только головы и край спины. Я завороженно уставился на крючок, зацепившейся за роговую пластину около зубастого рта. Чудище нервно встряхивало уродливой башкой, пытаясь выплюнуть снасти.

– А! Левиафан! – заорал голем, отдирая ногу от цепочки.

Левиафан? Пусть катится обратно в пучину. Размахнувшись, я запустил в него удочкой. Но чудище клацнуло зубами, и поймав её на лету, перекусило пополам. Разгрызая удило левиафан недобро глазел на меня, и скрёб по кораблю когтями.

– ЛЕВИАФАН! – снова завопил Евлампий.

Я уже орал вместе с ним, не забывая отступать от борта.

На крики сбежалась вся команда. Даже заспанная, только вскочившая с кровати фея. В пижаме из коротких розовых штанишек и майки на бретельках. С нежно трепещущими прозрачными крыльями за спиной. Особенно беззащитная и милая.

Увидев чудище, летучие обезьяны довольно захлопали друг друга по плечам.

– Я ведь только рыбки попросил… – грустно пробормотал дядя за моей спиной.

Я обернулся. На его деланно печальном лице лихорадочно блестели ушлые глаза. Он наслаждался происходящим.

– Левиафан сам… – начал я, но Оливье прижал палец к губам.

Обезьяны притащили такелаж и зацепили канат к задней рее грот-мачты.

Фея потёрла глаза и спросила у дяди:

– Уже пора? Трим-рим.

– Конечно, моя дорогая, твой выход! – пропел Оливье.

Я завистливо посмотрел в их сторону. Со мной он никогда так не разговаривал.

Люся ещё раз провела по лицу и подошла к обезьянам. Они уже размотали канат и спустили огромный крюк к фее. Зацепившись, она махнула рукой, и обезьяны, навалившись на лебедку, подняли её над палубой.

Из-за борта показался гребень и прозрачные водянистые глаза, щёлки носа и пасть полная зубов. Я невольно попятился.

– Вира! – весело крикнула фея, раскачиваясь на тросе.

– Точно ненормальная, – пробормотал я.

Голем пробубнил что-то неразборчивое, но вроде согласился.

Люся продолжала визжать, размахивая руками и ногами. Странное зрелище, но левиафану нравилось. Он глаз не мог оторвать от дурачеств феи. Задрав все три головы вверх, он копировал её покачивания, колыхаясь из стороны в сторону. В такт ему мотался корабль. Палуба наклонялась то вправо, то влево.

Людмила радостно пищала и улыбалась, не замечая, что она – приманка для огромного чудовища. Левиафан затаился, выглядывая из-за борта и провожая её жадными глазами. На солнце блестели прозрачные крылышки феи. Они звенели, выплёскивая серебряную пыльцу, и издавали тоскливую мелодию, незримо парящую в завихрениях прозрачного воздуха. Не выдумываю, я её видел. Музыка выглядела, как луг с сочной травой, пасущимися жирными руноносами и рыжим пастухом с флейтой.

Левиафан выждал момент и сжался. Ещё мгновение, и он бросится. Я обернулся на дядю и обезьян, неужели они не понимают? Чича оторвал взгляд от трепыхающейся феи и подмигнул.

Чудовище прыгнуло. Оттолкнулось от корабля, вспыхнувшего золотой аурой магической защиты, и на гребне волны, обдав нас холодными брызгами, выскочило из воды. Взлетело над палубой, вытянуло шеи и разверзло пасти, клацая на лету зубами и нетерпеливо махая хвостом.

Крылышки больше не трепетали. Облако серебряной пыли упало вниз, окутав оскаленные рты. Чудовище, натолкнувшись на невидимое препятствие, повисло в пустоте над океаном. Для одного во всех тридцати мирах левиафана время остановилось. Он не мог даже пошевелиться.

Фея взмахнула крыльями и взлетела. Подтянула крюк к ближайшей распахнутой пасти и зацепила за верхнюю челюсть чудовища. Порхнула в сторону и дунула на серебряную пыльцу. Облако рассеялось, левиафан вздрогнул, удивленно вытаращив глаза. Его тушу потянуло к воде, и он обвис на канате. Крюк воткнулся в нёбо. Раздался хруст. Шея натянулась, и левиафан заревел. Сначала угрожающе, а потом жалобно.

Обезьяны резво закрутили лебедку, подтягивая чудище к рее.

– Тебе предоставляется огромная честь!

Оливье протянул длинный гарпун.

– Давай, пройди боевое крещение. Пронзи сердце зверя!

В ответ, точно поняв слова капитана, левиафан отчаянно завыл. Он размахивал короткими перепончатыми лапами, пытаясь дотянуться до крюка, но не мог.

Я взял гарпун и даже сделал шаг. Чудовище пискнуло и засеменило задними конечностями. Когти едва касались палубы, соскакивая с досок.

– Не вздумай, – прошептал Евлампий.

Я смотрел на огромное белое пузо, покрытое чешуйками, и не мог собраться с силами.

– Коли! – скандировали летучие обезьяны.

Легко сказать, да трудно сделать. Чем дольше я раздумывал, тем яснее понимал. Не смогу!

Рядом со мной опустилась фея.

– Не каждый достоин высокой чести! – заметила она, проходя мимо. – Трам-рам!

Я вздохнул и повернулся к левиафану спиной. Отдал дяде гарпун и побежал вниз по лестнице. За спиной раздался разочарованный вздох Оливье. Потом – отчаянный вопль левиафана и ликующие крики обезьян. Спустившись в трюм, я залез в гамак и натянул на голову одеяло. Мутило, но укутавшись, я всё равно уснул.

Второе испытание я не прошёл. Не скажу, что меня задело, но видеть косые взгляды обезьян, конечно, неприятно. Даже зная, что виноват боцман. Он же обманул меня насчет ухи и рыбалки. Вдвойне противнее чувствовать жалость голема.

Проснувшись, я сообразил, что охота на левиафана подстроена Оливье заранее. О ней знали фея, боцман и обезьяны-матросы. Все, кроме меня. Конечно, зачем предупреждать какого-то оборотня. Ни к чему. Гораздо интереснее поиздеваться. А мне плевать! Хотите? Потешайтесь. Чхал я на дядины подколки, презрение феи и нравоучения голема. Я вынесу любой позор. Переживал ведь раньше.

Про охоту на левиафана мог бы догадаться. Слыхал же, что чудовище не в силах противиться простым приворотам. Только с моей рассеянностью можно было не заметить берцовую кость минотавра, привязанную к грот-мачте и раскрашенную бирюзовыми рунами призыва. Поэтому моя вина тоже есть. Дядя точно так и думал, поэтому мой отказ пришпилить левиафана не остался без наказания. Теперь я главный посудомойщик! Не знаю, как кухонная утварь мылась раньше. Подозреваю, в волшебном тазике.

– Это тоже великая честь! – усмехаясь, сказал дядя и оставил меня чистить котел.

Тот самый, из-под лукового супа.

– Сыпь больше песка, им точно ототрешь, – подсказывал голем. – Движения круговые. Амплитуда меньше, не надо так размахивать.

Я игнорировал указания. Меня перестала беспокоить судьба феи. Пусть дядя делает с ней, что угодно. Плевать! Меня не волнует, как ко мне относится команда. Меня беспокоит одно. Как попасть за дверь с черепом. Забрать символ свободы и навсегда покинуть проклятый корабль!

– Сильнее три, – бухтел Евлампий.

– Ты бы лучше придумал, как в покои Оливье пробраться, – предложил я.

– Зачем? – парировал голем. – Что мы будем искать?

– Артефакт.