Как Россия победила в Крымской войне. (1853—1856)

В общем, всё как обычно: «заграница нам поможет».

Похожие волнения произошли в Тамбове, Старой Руссе и даже в Санкт-Петербурге:

«…возбуждённые толпы громили полицейские управления и казённые больницы, убивали чиновников, офицеров, дворян-помещиков»[48 - Холерные бунты // Большая советская энциклопедия [в 30 т.]. 3-е изд. М.: Советская энциклопедия, 1969—1978. Т. 28, с. 335.].

Однако вернёмся к Мехмету Али. Пройдя с боями через Сирию, его армия вторглась в турецкую Анатолию, где в конце декабря 1832 года разгромила войска султана. Путь на Константинополь был открыт, и в скором его падении уже никто не сомневался.

Вместе с тем в российской столице прекрасно понимали, что произойдёт далее. Как сказал император Николай I,

«…с завоеванием Царьграда мы будем иметь в соседстве гнездо всех людей бесприютных, без отечества, изгнанных всеми благоустроенными обществами. Люди сия не могут остаться в покое; они ныне окружают Мегмед-Али-пашу, наполняют флот и армию его… Мои крымские татары, доселе всегда спокойные, ныне тревожатся; между ними распущены песни с пророчествами о скором прибытии Мегмед-Али-паши, как заступника православных мусульман. Я прежде обходился шестью батальонами в Крыму, теперь же этого мало»[49 - Муравьев Н. Н. Русские на Босфоре…, с. 10—11.].

Западноевропейская пресса деятельность Мехмета Али тогда скромно именовала «революцией в Египте». Очевидно, российские власти прекрасно были осведомлены, кем на самом деле являлись «революционеры» в армии Мехмета Али.

В том, что являлось конечной целью для этой армии, также не было сомнений: начиная с осени 1832 года египетские эмиссары[50 - «В ноябре месяце были взяты крессирами нашими два судна, отправленные от агента паши египетского. На одном из сих кораблей находилась весьма значительная особа, служащий уже двенадцать лет в армии египетского паши в звании полковника <…>; другие агенты… были схвачены в Феодосии в генваре месяце и, наконец, в Ногайске взяты… переписка с горцами, прокламация Ибрагим-Паши и воззвание его повсюду в Крымском полуострове» (Зайцев И., Крол А. «Вражьи рифмы»…, с. 100—101).] зачастили в Крым.

Вместе с тем крымские татары начали массово скупать оружие и порох[51 - «…уведомив его также о брожении умов в Крыму, о молве, песнях и пророчествах, распущенных между крымскими татарами, о скором прибытии к ним египетского паши и об открытом у них каком-то заготовлении пороха, о коем я слышал на станциях и от посторонних лиц» (Муравьев Н. Н. Русские на Босфоре…, с. 24).]. На всех крымских базарах и в мечетях бесплатно раздавались специальные песенники, в которых героический египетский наместник «содействием Господним сего москова завладею»[52 - Зайцев И., Крол А. «Вражьи рифмы»…, с. 102.].

Особая роль в подготовке мятежа в Крыму отводилась местному мусульманскому духовенству, которое должно было выступить в качестве агитаторов и организаторов боевых отрядов крымских татар. При этом вербовка будущих крымско-татарских повстанцев проводилась старым проверенным способом – своевременным и достаточным финансированием. Как сказал один мулла, «Мегмет Али паша скоро будет в Крыму… Мегмет Мурза, Адиль Бей… все согласны и рады сему случаю и приходу Мегмета Али паши… Хотя с татарами трудно будет, но деньгами можно всё делать»[53 - Там же, с. 93.].

В общем, получалась любопытная ситуация: турецкому султану, который ввиду недавней русско-турецкой войны никак не мог считаться союзником России, угрожал египетский паша, чьи интересы с российскими вроде бы вообще не пересекались. При этом сам конфликт между пашой и султаном выглядел как борьба за власть внутри Блистательной Порты. Однако было очевидно, что после захвата Константинополя египетский паша станет проблемой уже непосредственно для России, причём эта проблема окажется гораздо опаснее, чем турецкий султан.

Поэтому россияне, дабы не воевать с более эффективным противником, решили поддержать менее эффективного.

Первого января 1833 года в порту Александрии, без салюта флагу наместника, бросает якорь русский фрегат, на котором в египетскую столицу прибывает специальный представитель Николая I. Этот представитель получает аудиенцию у Мехмета Али и на словах передаёт ему послание от императора: «Государь желает, чтобы вы немедленно прекратили кровопролитие и покорились султану».

Мехмет Али, недолго думая (а точнее, будучи лишённым этим визитом возможности манёвра), тут же при российском посланнике отправляет приказ своим войскам в Турции: прекратить дальнейшее продвижение на Константинополь[54 - Муравьев Н. Н. Русские на Босфоре…, с. 108.]. И его войска действительно остановились. То, чего не могла добиться вся султанская рать, свершилось после одной только фразы, произнесённой от имени императора России.

Однако в Санкт-Петербурге прекрасно понимали, что Мехмет Али в своих начинаниях всего лишь пешка, исполнитель чужой воли. Поэтому было необходимо, чтобы египетский наместник не получил от своих хозяев нового указания возобновить наступление. И тогда произошло следующее:

«Из-за горы, закрывающей верхнюю часть [Босфорского] пролива, явился в заливе Беюг-дэре величественный корабль с русским флагом. Вслед за ним плыл другой, там третий, и в самое короткое время залив покрылся военными судами, которые бросили якорь перед нашим дворцом [посольством России], в виду французской и английской миссий… Внезапное появление наших судов крайне поразило турок, и недружелюбные нам миссии едва верили тому, что у них перед глазами происходило»[55 - Там же, с. 184.].

Прибытие в Константинополь отряда военных кораблей Черноморского флота было изящной и многогранной акцией.

Во-первых, этим демонстрировалось намерение России силою оружия защищать турецкого султана от египетского паши. Один только этот факт являлся бы мощным аргументом в любых дальнейших переговорах между Санкт-Петербургом и Константинополем.

Во-вторых, для Мехмета Али было создано весомое обоснование оставаться в бездействии, если его будут понуждать к наступлению[56 - «Мегмед-Али, недовольный предложением Французов [продолжать наступление на Константинополь], разбранил находившегося при нём консула их Мимо, до того времени подстрекавшего его к завоеваниям, и отвечал Руссену [послу Франции], что он верно не знает цели своего правительства» (там же, с. 223).].

И в-третьих, военное присутствие русских на Босфоре предположительно могло вызвать какие-либо ответные шаги со стороны западных европейцев и тем самым обнаружить их непосредственную причастность к попытке свержения султана.

Этот план отлично сработал по всем направлениям. Мехмет Али вскоре вообще прекратил воевать. Он получил Сирию и Палестину под своё управление вместе с гарантиями перехода власти в Египте его потомкам[57 - Прапраправнук Мехмета Али, ныне здравствующий король Фуад II, был свержен с престола 18 июня 1953 года, после чего Египет стал республикой. При этом вполне вероятно, что Фуад II не является биологическим потомком Мехмета Али, так как ведёт свой род от Ибрагима – который, согласно некоторым источникам, приходился наместнику не сыном, а пасынком.], после чего продолжил карьеру наместника в Османской империи.

Любопытно получилось с западными европейцами. Вначале турецкий премьер (не султан) стал требовать, чтобы отряд русских кораблей ушёл из Константинополя в болгарские порты: дескать, если египтяне всё-таки перейдут в наступление, то русский флот успеет вернуться оттуда. Начальник отряда адмирал Лазарев, однако, отказался уходить, сославшись на сильный встречный северный ветер. Потом выяснилось, что на самом деле убрать флот требовали англичане и французы, которым для этого пришлось раскрыть свои карты перед турками:

«Вице-адмирал Руссен [французский посол] грозился им [турецкому правительству], что если они примут наше содействие, то он подвигнет Ибрагим-пашу [командующего египетскими войсками в Турции] к новым наступательным движениям… Ветер всё дул с севера, эскадра не трогалась»[58 - Муравьев Н. Н. Русские на Босфоре…, с. 187.].

В общем, после такого каминаута турки перестали пропускать французские корабли в Босфор, отгоняя их выстрелами своих береговых батарей[59 - «Французская шхуна, с депешами к послу Руссену, хотела пройти через Геллеспонский пролив вопреки запрещению турок, почему с батарей Дарданельскаго замка пущено по ней три ядра; шхуна остановилась, и посланный прибыл в Царьград на лодке… Выстрелы эти остались без последствий» (там же, с. 337—338).].

И самое главное: вскоре между Россией и Турцией был заключён союзный оборонительный договор – так называемый Ункяр-Искелесийский.

Здесь необходима небольшая ремарка относительно того, почему мы используем уточнение «так называемый».

Дело в том, что этот договор с султаном был подписан в Константинополе специально прибывшим российским представителем – графом Орловым, имевшим широчайшие полномочия. Очевидно, что в соответствии с общепринятой практикой это международное соглашение в средствах массовой информации, учебниках и прочих источниках должно именоваться Константинопольским.

Что же касается собственно топонима Ункяр-Искелеси (Султанская Пристань) – так называлась местность на азиатском берегу близ Константинополя, где с 1 апреля по 28 июня 1833 года располагался лагерь российских войск, прибывших для защиты султанской столицы от Мехмета Али. Причём случилось подобное уже не в первый раз:

«Долина сия… памятна ещё тем, что в 1799 году стоял на ней лагерем С.-Петербургский гренадерский полк генерала Бехметьева. Полк сей был в числе десантных войск, ходивших тогда в Средиземное море на судах адмирала Ушакова»[60 - Там же, с. 218. Напомним, что при Павле I был заключён первый в истории союзный договор между Россией и Турцией. Тогда извечных вроде бы противников объединила борьба против Наполеона.].

Кроме прочего, достоинством этого месторасположения было то, что лагерь находился как раз напротив резиденций французского и английского послов, расположенных в Бююкдере, местечке на противоположном берегу Босфора:

«Прибыл второй десантный отряд, состоявший из 3-й бригады 26-й пехотной дивизии. Войска прибыли на военных кораблях, составлявших третью эскадру Черноморского флота, под командою контр-адмирала Стожевского. Огромный трёхдечный корабль „Париж“, на коем находился адмирал, случайно бросил якорь против самых окон дома французской миссии. Войска второго отряда приняты султаном с тем же дружелюбием, как и предшествовавшие»[61 - Там же, с. 279.].

Вопреки распространённому мнению (повторённому, кстати, и в «Большой советской энциклопедии»), в Ункяр-Искелеси дворца султана (в котором якобы и был подписан договор) не было. Однако султан Махмуд II приезжал в Ункяр-Искелеси, чтобы посетить лагерь русских войск, причём дважды – как по прибытии десанта, так и на прощание. На первом смотре он даже поприветствовал стройные ряды солдат на чистом русском языке: «Издороваде ребете!»[62 - «Мушир записал турецкими буквами обыкновенное приветствие нашим солдатам, и изъявление им удовольствия от начальников: „здорово ребята; спасибо ребята“. Султан хотел вытвердить слова эти и сказать их перед войсками по-русски. Ахмед-паша сам долго трудился над выговором их; но как в турецком языке нет слов, начинающихся с двух согласных букв, то он, произнося записанные речи, выговаривал: из-дорово, ис-пасибо; а на другой день оказалось, что выучил султана говорить: издороваде ребете» (там же, с. 304).]

?

Заключённый между Россией и Турцией оборонительный договор стал называться Ункяр-Искелесийским (а не Константинопольским) с подачи тогдашней западноевропейской прессы – таким образом намекалось, что договор, дескать, был подписан турками исключительно под угрозой штыков русских войск (которые, кстати, в момент заключения договора грузились на корабли для возвращения домой). К сожалению, этот пропагандистский ход оказался успешным, и название прижилось даже в русскоязычной традиции[63 - Например, в сборнике Юзефовича «Договоры России с Востоком политические и торговые», изданном в 1869 году в Петербурге, на с. 90 можно обнаружить «Трактат, заключённый в Ункяр-Искелесси, 26 Июня 1833 г.», хотя непосредственно в тексте трактата указано действительное место его подписания: Константинополь.].

Российско-турецкий договор 1833 года являлся для России обязательством в случае обращения Турции предоставлять ей военную помощь[64 - Ст. III договора: «Его Величество Император Всероссийский, в случае если бы представились обстоятельства, могущие снова побудить Блистательную Порту требовать от России воинской и морской помощи, <…> обещает снабдить сухим путём и морем таким количеством войск и сил, какое обе Высокие Договаривающиеся стороны признают нужным».]. Взамен Турция обязалась по требованию России закрыть Дарданельский пролив для военных кораблей любой иностранной державы[65 - Отдельная и секретная статья договора: «Блистательная Порта Оттоманская взамен помощи, которую она в случае нужды обязана подавать, <…> должна будет ограничить действия свои в пользу Императорского Российского двора закрытием Дарданельского пролива, то есть не дозволять никаким иностранным военным кораблям входить в оный под каким бы то ни было предлогом».].

На сегодняшний день это соглашение является, по сути, высшим достижением российской дипломатии относительно статуса Черноморских проливов. Причём, как отметил очевидец событий 1833 года, «мы распространяли влияние своё – без кровопролития, и овладевали проливами – без победы»[66 - Муравьев Н. Н. Русские на Босфоре…, с. 206.].

Оборонительный союз России и Турции был заключён на восемь лет, до 1841 года. Впрочем, предусматривалось продление действия договора (ст. V): «Обе стороны до истечения означенного срока войдут во взаимные переговоры относительно возобновления сего Трактата сообразно положению дел того времени».

Однако положение дел со временем изменилось: в 1839 году скончался заключивший договор султан Махмуд II. Вскоре после этого новый султан Абдул-Меджид I начинает войну с Мехметом Али и при помощи подразделений британской армии вытесняет египтян из Сирии. Судя по всему, хозяева слили несостоявшегося завоевателя Крыма в обмен на восстановление лояльности султана.

В общем, взамен утратившего силу русско-турецкого договора в 1841 году Россией, Англией, Францией, Австрией, Пруссией и Турцией была подписана Лондонская конвенция о проливах, согласно которой в мирное время Босфор и Дарданеллы объявлялись закрытыми для прохода военных кораблей уже всех держав (включая и Россию).

В принципе, для России это соглашение продолжало оставаться выгодным, так как гарантировало безопасность её южных границ от нападения со стороны Британии и Франции, имевших сильные флоты.

К сожалению, как показали дальнейшие события, эти гарантии оказались сугубо формальными.

Дэвид Робертс, Луи Гаг.

«Опрос Мехмета Али в его дворце в Александрии» (1849)

«Москов-Таш» (Камень московитов) – памятный знак

на берегу Босфора, поставленный в 1833 году в честь

присутствия русской армии и флота. Был сброшен в залив в 1914 году в начале Первой мировой войны

Анри Гийом Шлезингер. «Портрет султана Махмуда II» (1836)

Сергей Пен. «Эскадра контр-адмирала М. П. Лазарева на Константинопольском рейде. 1833 г.» (2012)

Глава вторая.

Русофобская