Как Россия победила в Крымской войне. (1853—1856)

Падение Севастополя фактически означало поражение России. После захвата города русским был предъявлен ультиматум о прекращении сопротивления, который они были вынуждены с унижением принять. После этого воюющие стороны подписали в Париже мирный договор на условиях победителей.

Для нашего читателя, знакомого с предыдущей книгой из серии «Миростолкновение», вероятно, не окажется неожиданным утверждение, что абсолютно всё сказанное выше о Крымской войне – полнейший бред.

Вопреки общеизвестным фактам, Севастополь, например, не был захвачен французами и британцами. Кроме того, тактическое поражение русской армии на Малаховом кургане никак не повлияло на условия Парижского мирного договора, которым эта война завершилась.

Для сторонних наблюдателей на момент окончания войны Россия явно не считалась проигравшей стороной, ибо, как сказано в одной грузинской летописи, современной описываемым событиям, «четыре государя вместе ополчились против великого царя Николая и три года воевали, но никакого ущерба не могли причинить, а он взял Карс»[26 - Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис, 1896. Вып. 21, с. 60. Сравните, как фраза практически с тем же содержанием звучит в нынешних учебниках истории: «В ноябре 1855 г. пала сильнейшая турецкая крепость Карс. Однако падение Севастополя предрешило исход войны» (Зуев М., Чернобаев А. (ред.). История России: Учебник для вузов. М.: Высшая школа, 2001, с. 183).].

Очевидно, что общепринятое восприятие Крымской войны, на самом деле в корне не соответствующее действительности, формировалось и укреплялось с вполне определёнными целями.

В эпоху большевиков в России было выгодно на примере якобы проигранной войны показать неэффективность и отсталость царской власти. Французам и англичанам было по умолчанию выгодно представлять себя доблестными победителями.

Для реальных инициаторов этой войны любая её мифологизация не только выгодна, но и непременно необходима: чем больше описание события не соответствует происходившему, тем меньше вероятность обнаружить в нём действительные мотивы и руководящие силы.

Ведь, как мы уже выяснили[27 - См. предыдущую книгу серии «Миростолкновение»: «Явное становится тайным».], неизвестность – первая и главнейшая заповедь власти номер ноль.

Таким образом, ни в коем случае не претендуя на истину в последней инстанции, однако доверяя собственным умозаключениям больше, чем общепринятым стереотипам, автор этой книги предлагает к сведению уважаемого читателя иную трактовку событий, связанных со второй западноевропейско-русской войной.

А начиналась эта война задолго до 1854 года и очень далеко от Крыма.

Однажды в 1798 году некий албанец Мехмет Али, торговец табаком из северогреческого города Кавала, по зову Блистательной Порты во главе небольшого отряда ополчения прибыл в Египет воевать против французского экспедиционного корпуса, который в то время пытался пробиться посуху в Индию. На следующий год в сражении при Абукире новоиспечённый командир вроде бы даже проявил себя, чуть не погиб вместе с большинством участвовавших в этом бою турок, но благополучно нашёл спасение на британском корабле. Однако, судя по всему, Мехмету Али в Египте понравилось, и он решает стать местным политиком.

На тот момент политическая борьба в турецких провинциях обычно проходила в формате массовой резни оппонентов, в чём Мехмет Али с помощью своих земляков весьма преуспел. Кроме того, на честолюбивого албанца обратили внимание французы, которые к тому времени по договорённости с британцами уже покинули Египет. В общем, в один прекрасный момент у Мехмета Али совершенно кстати оказались лишние семь с половиной миллионов франков, которых в аккурат хватило, чтобы наконец-то купить должность египетского наместника[28 - «Французский консул Дроветти поддерживал его дело перед турецким адмиралом, перед французским послом при Порте; он отнял у [мамелюкской] партии Эльфи двадцать пять человек французов, служивших в его войске. В конце концов Порта убедилась, что мамелюки слишком разъединены для того, чтобы можно было в чём-либо рассчитывать на них. Новый фирман восстановил Мехмета наместником за принесённый им подарок в 7 500 000 франков» (Лависс Э., Рамбо А. (ред.). История XIX века. М., 1907, с. 107).].

Что характерно, новый глава местной власти при этом начинает активно препятствовать проникновению в Египет британцев, и наносит поражение бывшим своим спасителям, в 1807 году дерзнувшим высадиться на его территории.

Пока Мехмет Али с помощью денег европейцев занимался укреплением своей власти в египетском пашалыке, произошло ещё несколько знаковых событий.

В 1809 году британцы заключили соглашение с персидским шахом, согласно которому Персия обязалась не пропускать через свою территорию какие-либо иностранные (читай – русские) войска в сторону Индии. Взамен британцы обещали ежегодно выплачивать шаху солидную денежную субсидию, а также снабжать его армию вооружением и военными специалистами. Более того, они даже убедили шаха напасть на Россию, и летом 1812 года персидская армия, подкреплённая британскими офицерами и британским оружием, захватывает Ленкорань и Аркиван[29 - Населённые пункты на территории нынешнего Азербайджана.].

Однако русские, несмотря на происходящее в это же время вторжение Наполеона (злейшего врага британцев, кстати), находят силы для контрнаступления, разбивают шахскую армию при Асландузе, пленяют британских офицеров[30 - «In June 1812, Brigadier-General Sir John Malcolm accompanied by 350 British officers and warrant officers arrived in Persia on ships that also carried 30 thousand rifles, 12 cannons, and woolen cloth for uniforms of the sarbazes. It was these British servicemen, weapons, and assets that allowed Abbas Mirza to organize the last march of the war. In August 1812, the Persians captured Lenkoran and Arkivan; in October, they were crushed at Aslanduz. A large group of British supporting officers was taken prisoner; one was killed. The Russian side learned their names and ranks» (Kuznetsov O. The Treaty of Gulistan: 200 years after // The Caucasus & globalization, vol. 7, issue 3—4, 2013, p. 151); «В июне 1812 года бригадный генерал сэр Джон Малкольм в сопровождении 350 британских офицеров и прапорщиков прибыл в Персию на кораблях, которые также привезли 30 тысяч винтовок, 12 пушек и шерстяную ткань для обмундирования сарбазов [персидских пехотинцев]. Именно эти британские военнослужащие, оружие и материальные средства позволили Аббасу Мирзе организовать последний поход в войне. В августе 1812 года персы захватили Ленкорань и Арчиван; в октябре они были разгромлены при Асландузе. Большая группа британских офицеров была взята в плен, один из них был убит. Российская сторона узнала их имена и звания».], после чего штурмуют Ленкорань и, наконец, в карабахском селении Гюлистан заключают мир, по которому к России присоединяется всё Закавказье: Дагестан, Картли, Кахетия, Мегрелия, Имеретия, Гурия, Абхазия, а также азербайджанские ханства – Бакинское, Карабахское, Гянджинское, Ширванское, Шекинское, Дербентское, Кубинское и часть Талышского.

Но, как говорится, урок оказался не впрок: вновь подкреплённая британским оружием и офицерами персидская армия летом 1826 года (то есть через полгода после провальной попытки мятежа так называемых декабристов) без объявления войны опять вторгается в российское Закавказье, по пути вырезая армянские селения.

Однако вскоре опять начинается контрнаступление русской армии, которое завершается взятием персидского Тебриза. В начале 1828 года в окрестностях этого города был подписан мирный договор, устанавливающий новую русско-персидскую границу теперь уже по реке Аракс.

Одновременно с этим Турция под давлением французов также начинает войну с Россией, для начала перекрывая пролив Босфор для прохода русских кораблей.

На море эта война запомнилась подвигом маленького русского брига «Меркурий», который в одиночку отбился от двух турецких линкоров[31 - Впрочем, был ещё и позор фрегата «Рафаил», который сдался туркам без боя всего за два дня до случая с «Меркурием». С той поры русские военные корабли никогда больше не назывались «Рафаилами».]. На суше русская армия после трёхдневной осады берёт штурмом крепость Карс в азиатской части Турции, а в её европейской части занимает Адрианополь[32 - Современный город Эдирне.], расположенный в 235 километрах от Константинополя. На тот момент Адрианополь официально считался столицей Османской империи. Осенью 1829 года в окрестностях этого города подписывается мирный договор, устанавливающий новую русско-турецкую границу и, кроме прочего, передающий в состав России города Анапа и Поти.

Наступает 1830 год. Во Франции в этом году происходит вооружённый переворот, в результате которого король Карл X бежит из страны, а его место с помощью британцев занимает новый «революционный» король Луи-Филипп I. Свергнутого короля не спасла даже весть о победе французских войск в Алжире, которая была получена в столице за три недели до переворота.

Дело в том, что французское правительство ещё с революционных времён задолжало алжирским купцам семь миллионов франков за поставки продовольствия. Время шло, деньги не возвращались, французский консул вёл себя нагло, и горячий алжирский наместник[33 - Алжир, как и Египет, в то время являлся провинцией Османской империи.] в конце концов не выдержал и съездил этому консулу по физиономии. Так сказать, начал выбивать долг в буквальном смысле слова.

Франция, естественно, возмутилась и в ожидании сатисфакции направила свой военный флот блокировать алжирское побережье. Однако спустя два года выяснилось, что алжирские пираты и купцы к этой блокаде были совершенно андифера?

, то есть безразличны. Более того, когда французский линкор «Прованс» под парламентёрским флагом привёз алжирскому наместнику ультиматум, алжирец не только выгнал французского посланника, но и приказал обстрелять линкор, на котором тот прибыл.

А дальше произошло нечто весьма любопытное. Вот что рассказывает современник:

«Это оскорбление французского флота, это нарушение международного права не могло остаться не отомщённым. Между тем князь Полиньяк [французский премьер] напал на несчастную мысль доставить удовлетворение французской чести оружием Мегмета-Али, вице-короля египетского. Французское правительство предложило Мегмету-Али овладеть Алжиром и обещало потом признать его законным владетелем. Вице-король был очень склонен принять это предложение. Он требовал от Франции десять миллионов субсидий, которые ему были обещаны, и уже начал свои вооружения, когда Порта узнала о его намерении и расстроила его своим решительным противоречием»[34 - Рохау А. История Франции от низвержения Наполеона I до восстановления империи / Пер. с нем. СПб., 1865. Ч. 1, с. 241—242.].

Проще говоря, французы попытались нанять одного турецкого губернатора, чтобы тот в их интересах развязал войну против другого турецкого губернатора. Причём эта сделка, заключённая по обоюдному согласию сторон, в последний момент была сорвана из-за вмешательства третьей стороны.

При этом очевидно, что третьей стороной никак не мог быть упомянутый турецкий султан: во-первых, для Парижа турецкий султан не указ, а скорее наоборот; во-вторых, для египетского наместника турецкий султан тоже был не указ, так как вскоре наместник пойдёт смещать султана с престола. Поэтому мы склонны считать более близкими к истине слова британского консула в египетской Александрии, прозвучавшие в разговоре с российским посланником:

«Когда французы собирались в Алжир, то они предлагали собственно паше [Мехмету Али] предпринять эту экспедицию и покорить Алжир, обещаясь дать ему десять линейных кораблей; после же предложили ему только сумму, равнявшуюся оценке десяти кораблей. Паша отозвался тогда, что он, без согласия Англии, не примет участия в этой войне»[35 - Муравьёв Н. Русские на Босфоре в 1833 году. М., 1896, с. 136.].

Итак, британцы запретили Мехмету Али совершить поход на Алжир, и поэтому низвергать алжирского дея и заменять его французским губернатором пришлось французам самостоятельно – что, как уже было упомянуто, не помогло королю Франции удержаться на собственном троне.

Следует иметь в виду, что вся известная история Мехмета Али изобилует ситуациями, в которых он поочерёдно выступает то на стороне французов против англичан, то на стороне англичан против французов, то вообще против французов и англичан вместе взятых. При этом костяк армии Мехмета Али составляли французские и британские офицеры[36 - Более того, командующим армией Мехмета Али был генералиссимус Сулейман-паша – он же наполеоновский полковник Жозе Антельм Сев.], вооружалась и снабжалась эта армия также французами и британцами, а при возникновении какого-либо внешнего конфликта покровителями Мехмета Али неизменно выступали правительства Франции и Британии[37 - «L’armee de Mehemet-Ali est devenue un objet de predilection pour l’Europe, parce qu’il a des officiers europeens a son service, parce que chaque voyageur en obtient toutes les informations dont il veut tirer le plus grand parti, parce qu’une grande nation s’est laissee entrainer a le prendre sous son patronage, et qu’un habile gouvernement le trouve utile a ses propres desseins…» (Urquhart D. Le Sultan et le Pacha d’Egypte. Paris, 1839, p. 36—37); «Армия Мехмет-Али стала излюбленным объектом для Европы, потому что на её службе находятся европейские офицеры, потому что каждый путешественник получает всю информацию, из которой он может извлечь максимальную пользу, потому что великая нация позволила себе взять его под своё покровительство, и умелое правительство считает его полезным для своих собственных целей».].

На самом деле в этом нет противоречия: Мехмет Али являлся непосредственным инструментом той же силы, инструментами которой были правительства Франции и Британии. Поэтому, образно говоря, если эти инструменты иногда сцепливались и мешали друг другу, то, как бы это ни выглядело, на самом деле ничего страшного не происходило – все инструменты оставались в одних руках. Главное, чтобы они ни в коем случае не пытались навредить самому хозяину.

При этом очевидно, что Мехмету Али пришлось отказаться от возможности заработать на алжирской войне по той причине, что хозяева Мехмета Али на тот момент имели для него другое, более ответственное задание.

Примерно в то же самое время, когда алжирские пушки стреляли по линкору «Прованс», озадачивая французов, русская армия генерала Дибича[38 - Граф Иван Иванович Дибич-Забалканский (1785—1831), до поступления на русскую службу Ганс Карл Фридрих Антон фон Дибич-унд-Нартен, – русский полководец прусского происхождения, генерал-фельдмаршал (1829), последний полный кавалер ордена Св. Георгия. Благодаря превентивным мерам Дибича против так называемых «декабристов» в 1826 году великий князь Николай Павлович решился занять русский престол вместо своего брата цесаревича Константина.]перешагнула через Балканы и уже приближалась к турецкой столице, принуждая султана к заключению мирного договора. И это было недопустимо с точки зрения одной крайне влиятельной и заинтересованной стороны. Война против России обязательно должна была продолжаться, поэтому вместо выбывшего из игры турецкого султана на поле выводился запасной игрок – Мехмет Али Египетский.

Следует отметить, что к тому моменту армия и флот наместника по всем статьям превосходили войска его сюзерена. Согласно различным источникам, у Мехмета Али было от 70 до 200 тысяч сухопутных войск и до 60 боевых кораблей. Войска эти имели современное вооружение[39 - «Not only was the army modernized and streamlined, but it was also armed with up-to-date weaponry» (Marsot A. A History of Egypt From the Arab Conquest to the Present. Second edition. 2007, p. 68); «Армия [Мехмета Али] была не только модернизирована и вышколена, но и вооружена современным оружием».], командовали ими в основном кадровые европейские офицеры[40 - «…Приезжал ещё… капитан одного египетского линейного корабля, англичанин Прессик. Он говорил, что в молодости своей когда-то был записан в нашей морской службе гардемарином в Балтике; но не объяснил, каким случаем из неё выбыл. Служив после того в английском флоте, он командовал судном в сражении под Наварином, и неизвестно мне какими судьбами перешёл после того в службу к Паше» (Муравьёв Н. Русские на Босфоре в 1833 году. М., 1896, с. 93).]. Причём не только командовали: например, после разгрома русской армией польского мятежа 1830 года множество бежавших из Польши рядовых инсургентов внезапно оказались под египетскими знамёнами[41 - После разгрома русской армией венгерского мятежа 1848 года точно так же поступили венгерские инсургенты, присоединившись к этим полякам.].

Осенью 1831 года египетская армия Мехмета Али вторгается в Сирию (на тот момент – турецкую провинцию) и начинает продвигаться в направлении столицы Турции.

В учебниках истории рассказывается, что Мехмет Али выступил против султана якобы с целью получить независимость Египта, чтобы его потомки наследовали власть в этой стране. Однако турецкие провинции, включая Египет, на тот момент уже были фактически независимыми, находясь на полном самообеспечении и поддерживая отношения с метрополией лишь ежегодной передачей в Константинополь определённой денежной суммы[42 - «…Власть султана давно уже носила призрачный характер. Порта была довольна, если наместники… пашалыков пересылали в столицу установленные для них суммы дани, и почти не вмешивалась в их внутренние дела» (Новичев А. История Турции. Новое время. Ч. 1 (1792—1839). Л., 1968. Т. 2, с. 182).]. Очевидно, что поход на Константинополь был организован Мехметом Али не для того, чтобы ещё прочнее утвердиться в Египте. Во всяком случае, не для этого западноевропейские правительства вооружали его армию, а главный хозяин пополнял её ряды профессиональными наёмниками с боевым революционным опытом.

После победы над султаном Мехмет Али должен был заняться самым главным делом своей жизни (как это виделось его хозяевам) – воевать против России[43 - «Mehemet-Ali s’est efforce d’obtenir la sanction de l’Angleterre, de la France et de l’Autriche, a sa declaration d’independance. Dans une note officielle adressee a ces trois cabinets… propose, si les puissances consentent a le reconnaitre souverain independant, de vouer tous ses soins a mettre sur pied une armee considerable (150,000 hommes) qu’il tiendraite a leur disposition contre la Russie» (Urquhart D. Le Sultan et le Pacha d’Egypte. Paris, 1839, p. 77—78); «Мехмет-Али стремился получить согласие Англии, Франции и Австрии на провозглашение независимости. В официальной записке, адресованной этим трём правительствам… он предлагает, если державы согласятся признать его в качестве независимого суверена, посвятить все его усилия созданию значительной армии (150 000 человек), которую он будет держать в их распоряжении против России».]. Из всех армий, которые западноевропейские банкиры могли бы выставить против суверенного русского царя, армия Мехмета Али на тот момент являлась наиболее боеспособной, и поэтому именно она была направлена в сторону российских границ.

В начале 1830-х годов фронт разгорающейся войны против России простирался от берегов Балтики до берегов Каспия.

На западном участке этой линии противостояния основным застрельщиком традиционно выступала Польша. В конце 1829 года там начинается очередное так называемое «восстание» против русских «поработителей» – тех, кто предоставил полякам наибольшие во всей Российской империи политические и экономические свободы.

Между прочим, одним из признаков этих свобод был Банк Польский, основанный указом императора Николая I в начале 1828 года. Банк был, естественно, государственным, уставной фонд получил из средств российской казны, однако выпускал в обращение не российские рубли, а польские злотые. Кроме того, польские управляющие этого банка подчинялись не российскому наместнику, а польскому Сейму.

Всего на момент упомянутого «восстания» Банком Польским было эмитировано 36 миллионов злотых в монетах и ассигнациях. Из этого количества непосредственно мятежникам было передано 7 миллионов злотых.

Кроме собственных денег, польский банк в распоряжение мятежников передал ещё 160 миллионов злотых (4 миллиона фунтов стерлингов по курсу), полученных из Британии[44 - «W 1828 r. w obiegu znajdowalo sie 36 mln zlp w biletach i monetach, co stanowilo okolo 9 zlp na jednego mieszkanca… Szczegolnie istotna byla rola Banku Polskiego w czasie wojny polsko-rosyjskiej w 1831 r. Rzad Narodowy za posrednictwem Banku uzyskal w Anglii pozyczke na zakup materialu wojennego w wysokosci 4 mln funtow, tj. 160 mln zlp» (Jezierski A. Historia gospodarcza Polski. Key Text Wydawnictwo, 2010, s. 133).]. Таким образом, британцы «одолжили» полякам денег почти что в пять раз (!) больше, чем поляки даже теоретически когда-либо могли бы вернуть. И конечно же, не может быть никаких сомнений, что это была чисто коммерческая сделка, а не финансирование антироссийского мятежа.

Кроме поляков и одновременно с ними резко активизировались черкесы на черноморском побережье Кавказа и начали массово нападать на русские крепости.

Тогда же имам Гази-Мухаммад поднял против русских знамя газавата в Дагестане[45 - Имам Гази-Мухаммад в 1832 году погибнет в бою против русских. Уцелевший в том же бою Шамиль после скажет прилюдно, что Гази-Мухаммад перед смертью назначил своим преемником Гамзат-бека. В свою очередь новый имам Гамзат-бек назовёт своим преемником Шамиля. Спустя два года Гамзат-бека зарежут прямо в мечети, после чего имамом закономерно станет Шамиль. Хаджи-Мурат, один из убийц Гамзат-бека, по удивительному совпадению окажется в дальнейшем «правою рукою» Шамиля.].

В самой России также внезапно стало неспокойно: начались холерные бунты.

Первый такой бунт случился 3 июня 1830 года, что характерно, на главной базе Черноморского флота – в Севастополе. К тому времени в городе в течение двух лет действовал противочумный карантин, и это доставляло массу неудобств населению города. Кроме того, причиной для недовольства были различные злоупотребления военных и гражданских чиновников, в частности – коррупция и казнокрадство. В конце концов жители одного из окраинных районов города, Корабельной слободки, собрались в три боевых отряда, несколько дней учились ходить строем и обращаться с оружием, а потом с разных направлений вошли в центр города и убили генерал-губернатора Сталыпина.

И если покажется, что происшедшее выглядит скорее как организованная диверсия, а не стихийный бунт, то действительно «какая-то определённая группа, именовавшая себя „Доброй партией“, существовала и играла руководящую роль в подготовке и проведении Севастопольского восстания»[46 - Полканов А. Севастопольское восстание 1830 года…, с. 68. И там же, на с. 58: «Арестованные за вооружённое сопротивление лица – утверждали, что к сему были побуждаемы приходящими людьми, кои советовали им защищаться против делаемых карантинными чиновниками насилий».].

Обратим внимание на то, какими именно словами эти «добрые партийцы» уговаривали севастопольцев примкнуть к организованной ими провокации:

«Жители Корабельной слободки умирают с голода, всех их хотят истребить или сослать в Сибирь, и поэтому они решили взбунтоваться, что, как возмущение начнётся, в нём примут участие татары и арнауты (балаклавские греки) и, кроме того, турки пришлют из Константинополя свой флот, о чём им в своё время дано знать»[47 - Там же, с. 69.].