Докучаев

– Не Ваше дело. Впрочем…, звонил комендант.

– И что он хотел?

– Не Ваше дело, что он хотел. Кстати, как Ваши ушибы? Может доктора позвать? – усмехнулась Душевская, – у меня тут есть, очень талантливый!

Вообще она напоминала Докучаеву их соседку из его детства, когда они жили в Ростове. Даже голос её чем-то напоминал мадам Онели Витальевну Ошмагецави, владелицу и по совместительству продавщицу в галантерее «Ошмагецави и партнеры», доставшуюся ей от покойного мужа. Те же хамоватые, но в известной мере сдержанные барские манеры. Невероятная прозорливость и напористость. Женственности, конечно, не хватало обоим. Признаться, макияж Душевская делать толком ни черта не умела, ввиду скорее отсутствия частой практики. Глаза, обрисованные ею черной тушью, стали походить на нечто зловеще-азиатское. Однако её природное обаяние, безусловно, перекрывало эти мелкие недочеты.

– Благодарю. Но доктора пока не нужно. Спасибо за предложение.

– И что же Вас ждёт в тех краях? В Ростов говорите? А что там, в Ростове, семья, жена? Да уберите уже пистолет, не ровен час, стрельнет!

Докучаев отвел ствол «Маузера» в сторону.

– Обстоятельства… Я просто хочу домой. Хочу…, как это сказать, чтоб не смешно показалось… отдохнуть. От войны.

– Отдохнуть? Не знаю, что это такое. Я, конечно, всё понимаю, Вы офицер, молодой, вроде и человек с виду достойный, хотя я ваших разных повидала. А про семью не ответили? Да, Вы не смущайтесь, просто разговор поддерживать надо, не молчать же нам теперь. Слышали, в психологии есть такой «синдром попутчика»?

– Да, приходилось.

Она поставила рядом с чайником серебряную чашку со сладкими сухарями с изюмом. Села напротив Докучаева и принялась вновь рассматривать его белое худощавое лицо с ровными усиками и недельной щетиной.

– А, кто тот человек, что вылез из вагона? – Докучаев указал в направлении люка.

Душевская ничуть не смутившись, улыбнулась и отпила чай, держа кружку за донышко.

– Кто, кто? Не Ваше дело! Кто?

– А если он вернётся?

– Может и вернётся Вам то что.

– Нина Дмитриевна. Если этот человек Вам дорог, сделайте так, чтобы он не приходил, пока мы едем до Ростова. Тогда никто не пострадает.

– Слушайте любезный…, а я Вас сюда не звала! Здесь по-прежнему я командую! Понятно?! У меня батальон в распоряжении, и Вы мне, что тут предлагаете с Вами взаперти сидеть?!

– Не предлагаю, – он положил «Маузер» на стол, держа его в правой руке, – А прошу. Как офицер офицера. Ответьте, как скоро поезд прибудет в Ростов-на-Дону?

– Я не буду отвечать на Ваши вопросы! – она стала разглядывать снежную равнину, тянущуюся за окном вагона, – хотите до Ростова? Может быть…, не могу сейчас исключать, что это у Вас получится. Но никаких вопросов офицер! – снова посмотрела на него как не подчинённого: – Пейте чай, остынет! И, вообще я понятия не имею кто Вы такой?! А вдруг Вы диверсант?! Выведываете информацию, в намерении захвата…! Кто ж Вас разберет? Поэтому, ничего Вам я не скажу! Хотите – стреляйте! Кричать не буду. Только тогда точно не доедете, вообще никуда.

Она решительно встала и направилась к буржуйке, ловко открыла кочергой дверцу и закинула пару коротких березовых поленьев на угли.

Звонок в дверь дважды прогудел, будто пролетавший шмель.

– Стоять! – Докучаев напрягся, подняв на нее пистолет.

– Я не могу не открыть! – вполголоса произнесла она, выпучив глаза.

– Кто это может быть?

– Я не знаю. Кто угодно!

Он легонько взял её за локоть и препроводил к двери, приставив к шее ствол пистолета, затем встал у входа и взял её на мушку. Ей это очень не понравилось.

– Открывайте…, и прошу Вас, сделайте так чтобы сюда никто не вошел, тогда все будут живы.

Она демонстративно делала вид, что игнорировала его слова и щелкнула английским замком. Дверь отворилась наружу, с улицы ворвался грохот вагона с холодным ветром, слегка растрепав ей волосы. Ей передали зеленый пакет. Дверь захлопнулась и всё стихло.

Провожаемая тревожным взглядом офицера она молча направилась к телефону, на ходу вскрывая большой конверт, быстро прочла, бросив короткий взгляд на Андрея, и сняла трубку.

– Але, але! Раева мне быстро! Раев?! У тебя все готово?! Молодец! А у Дубинянского?! …. Вместе проверьте всё. Чтобы у него…, чтобы были наготове, я тебе говорю, как понял?! На сто тринадцатом ты понял? Четыре сорок пять, четыре сорок пять! Координаты есть у тебя?! Давай, сам всё пересмотри ещё, мне не подойти, я занята. Водолазова подключай, скажи, я приказала! Всё давайте!

– Что происходит?

– Я же Вас сказала никаких вопросов, офицер, – она спокойно повернулась, повесив черную трубку. Затем быстро подошла к буржуйке и через щель дверцы опустила в огонь прочитанное минуту назад письмо. Взяла со стола папиросу и спички. Она стояла к нему спиной, опершись плечом на винтовую лестницу. Закинула голову, пустила струю табачного дыма вверх, к пулемётам.

– Ещё чаю штабс-капитан?

– Не откажусь. Я закурю, позволите?

– Берите, чего уже спрашивать? А может… водки, Вы ж с холода? Впрочем, «Шустовъ» Вас, похоже, уже слегка согрел.

– Не откажусь, если только будет чем закусить…

Табачный дым – украшение любого места, не только для тех, кто понимает, но и даже, для не курящих. В уютном пространстве вагона витали синие кружева, постепенно растворяясь под панелями красного дерева. Мокрые сапоги Нина Дмитриевна любезно рекомендовала поставить к печи, поэтому Докучаев сидел за столом босой. Тёплый ковер приятно согревал ступни, а перед ним только что выставили два чистых винных фужера. Душевская подала чёрные порезанные ломти хлеба, достала из шкафа банки с тушенкой и одну с солёными огурцами. На печь был поставлен небольшой чан со щами. Полулитровую бутыль с водкой запечатанную сургучом Душевская выставила на стол последней. Также ей пришлось вынимать из-под шкафа заброшенные туда гостем столовые ножи и вилки. Нина Дмитриевна, стоя, прищурившись от дыма папиросы торчащей в зубах, разлила водку: