Золото верности

Со счастливыми лицами, они подходили один за другим и произносили слова клятвы, сдавая золотые шары и получая взамен мечи с позолочёнными узорами. Золото менялось на золото. Тот же, кому досталось лишь серебро, не сможет получить золота.

Йед не смотрел, какого цвета шар сжимает его кулак. Он и так это уже знал.

В последний раз подобное случилось перед тем самым землетрясением. Неясное предчувствие чего–то неотвратимого. Такое бывало с ним и прежде – тревожное чувство, словно бы он попался в липкие сети, из которых самому никак не выбраться. Словно бы и не он один, а весь мир в них попался… И всякий раз это заканчивалось чем–то плохим. Ведь именно то землетрясение и привело в итоге к чуме, что разразилась в деревне.

И сейчас то же самое предчувствие подсказывало, что его шар – серебряный. У него никак не хватало духу разжать ладонь и посмотреть, но сомнений почти не оставалось. А происходящее вокруг лишь подтверждало его правоту. Один за другим, победители испытаний подходили к каменному столу и произносили слова клятвы, разбирая гвардейские мечи. А серебряного шара всё не выпадало.

Первым забеспокоился служитель Маэл. Йед не знал почему, но Посланник Синода имел какой–то интерес к тому, чтобы Йед всё–таки вступил в ряды королевской гвардии. Когда мечей на столе осталось меньше половины, он бросил на Йеда пронзающий хмурый взгляд. Юноша пребывал в душевном смятении, которое не могло ускользнуть от дара Чтеца.

Следом почуял неладное сэр Тарбис. От себя он требовал не меньшей дисциплины, чем от других, и потому на испытаниях не мог оказать Йеду никакого предпочтения. Он даже и виду не подавал, что его знает. И тем не менее, все эти дни он пристально за ним наблюдал. Этот юноша успел ему понравиться, даже более того – в душе старый вояка им восхищался. Восхищался его целеустремлённостью, и даже той каплей безрассудства, что недавно чуть было не привела к массовой драке. Но больше всего он восхищался наивной честностью юноши, которую сам давно уж утратил. Потому когда со стола исчезал очередной гвардейский меч, морщины на лице сэра Тарбиса становились всё глубже, а сам он словно бы делался чуточку старее.

Ему было жаль Йеда. Не столько из–за того, что случилось в той злосчастной деревне, сколько из–за того, что с ним сотворил стоящий рядом Чтец. Сэр Тарбис один знал, что у этого юноши есть родная сестра, о которой тот даже не помнит, и которая теперь обретается одна – неизвестно где, если вообще не сгинула. В душе у него не раз возникал благородный порыв: взять да и рассказать Йеду всю правду. Но он не мог ослушаться служителя Маэла. Он боялся.

Вот все двенадцать золочёных мечей оказались разобраны. А на Йеда со всех сторон смотрели сочувствующие лица.

– Йед Велунд, сын кузнеца! – раздался приказ командующего Гарриса. – Покажи, что у тебя в руке. Все должны видеть воочию. Серебро или золото?

Как же так вышло? Почему судьба ополчилась именно на него? Что в нем особенного? Неужели всё это просто бесцельная случайность? Не может же быть, чтобы в мире что–то происходило просто так, безо всякой причины и смысла!

У Йеда не получалось разжать ладонь, как он ни силился.

– Серебро или золото? – повторил сэр Гаррис.

Неимоверным усилием Йед вытянул ладонь перед собой и раскрыл её. Серебряный шар упал и покатился по полу.

– Что же, – глухо молвил он, – Мне пожалуй следует теперь спускаться по той лестнице обратно. Если традиция и впрямь не велит выбрасывать проигравших из окон…

На этот раз неловкая шутка усмешек не вызвала.

Вдруг сзади кто–то опустил руку ему на плечо. Оглянувшись, Йед увидел добродушное лицо Мерона.

– Это не беда, дружище. Стоит ли печалиться из–за куска железа?

Тот подошёл к столу и положил на него свой меч.

– Прошу меня простить, – обратился он к сэру Гаррису, – но я должен отказаться от своего места в гвардии в пользу моего друга. Я уверен, что он заслуживает его больше меня.

– Нет, остановись! – воскликнул Йед. – А как же настоятель в Обители? Ведь он ещё должен пода… похвалить тебя за старания и успех!

Мерон лишь молча улыбнулся.

– Твоя преданность другу достойна похвалы, меченосец Мерон, – заговорил командующий Гаррис. – Но правила ясно запрещают то, о чем ты просишь. Если такое разрешить, то кандидаты неизбежно начнут торговать местами между собой. А такого допускать никак нельзя. Ты пока ещё вправе отказаться от службы в гвардии, коли не вышел за порог Небесного зала, но тогда в гвардии просто будет двести девяносто девять человек вместо трёх сотен. Сыну кузнеца твоя жертва всё равно не поможет, потому что жребий уже сказал своё слово.

Мерон успел лишь растерянно повернуться к Йеду, как вдруг на круглый стол упал ещё один меч.

Все с удивлением оглянулись на принца Киреана. От него подобного поступка ожидали меньше всего.

– Тогда и принц Киреан, первый сын среброродного Фарлеана, откажется от этого меча. Да не сочтите это за неуважение королевского дома и гвардейских традиций.

– Как это понимать? – спросил сэр Гаррис. – Ты полагаешь, что таким способом заставишь нас изменить решение? Думаешь, мы испугаемся знатности твоего отца?

– Вовсе нет, командующий… Я, кажется, понял, почему в гвардии приняты такие правила. Почему нет разницы между простыми и благородными… Благородство и высокое происхождение – не всегда одно и то же. Человек, рождённый без титула, всё равно может оказаться благородным в своём сердце. А знатный вельможа – пустышкой с красивым рисунком на груди. Ведь все мы хорошо знаем легенду о предательстве Короля–еретика… По замыслу Халара, королевская гвардия должна собирать лучших из лучших, именно потому происхождение в ней значения не имеет. Думаю, он считал, что не титул наделяет своего обладателя достоинством, а сам человек должен наполнить достоинством титул, дабы он что–то значил для потомков. А раз так, то знатность – не привилегия, а бремя, которое возлагается на нас по рождению.

Гордо подняв голову, принц Киреан направился к Йеду и стал подле него – точно как тот прежде стал подле Киреана во время стычки с Глахом.

На лице принца не осталось и следа от прежнего высокомерия. Казалось, никогда прежде он не был так уверен в том, что поступил–таки правильно. Быть может, брезгливая надменность была лишь маской, которой он прикрывал собственные сомнения?

Остальные десятеро озадаченно переглянулись. Слова Киреана затронули сердца многих, попутно заразив их той же уверенностью.

Третий меч со звоном лёг обратно на стол. За ним – следующий. Кто–то хотел поддержать Йеда, для кого–то авторитетом стал среброродный принц, а кто–то – чего греха таить – просто счёл за мудрость последовать за большинством. Сдав свой меч, каждый становился подле Йеда.

Служитель Маэл подозрительно прищурился, затем отвернулся и о чем–то зашептался с командующим Гаррисом, которому пришлось снова снять свой шлем с гривой давна.

Сэр Тарбис в их перешёптывании не участвовал. Скрестив руки на груди, он просто наблюдал за происходящим и улыбался. И чем больше мечей возвращалось на стол, тем шире становилась его улыбка, а морщин на лице – все меньше. Он был рад, что сумел отобрать действительно достойных гвардейцев. И сердце уже подсказывало ему, чем всё это закончится.

Однако на стол вернулось лишь одиннадцать мечей. Десять человек обступили Йеда с Киреаном, и только Гиверис остался стоять в одиночестве. Нервно переступая с ноги на ногу, с места он так и не двинулся.

Теперь все пятнадцать пар глаз уставились на него.

– Что вы все на меня так смотрите? Я не сдам свой меч! Я честно прошёл все испытания и заслужил место в королевской гвардии. Командующий же ясно сказал, что это ни на что не повлияет. Раз вы все отказались от меча, то в гвардии будет просто недобор в одиннадцать человек. А сын кузнеца не станет гвардейцем всё равно.

– Ты твёрд в своём решении, лорд Гиверис? – спросил его командующий Гаррис.

– Как я могу быть не твёрд? – удивился тот. – Почему я должен добровольно отказываться от того, что заработал такими усилиями? Я уже прошёл все испытания! Это моя победа, и я не отдам её никому! Только…

Тут он заподозрил неладное.

– Погодите–ка, почему меня назвали «лорд Гиверис»? В гвардии меня ведь должно называть «меченосец Гиверис», как этого монаха. Разве нет?

– Здесь нет ошибки, – сурово произнёс командующий. – Гиверис, первый сын Вандариса! Ты только что провалил испытания в королевскую гвардию. В истории гвардии случалось, что подобное происходило уже здесь, в Небесном зале. Очень редко, но бывало. И вот повторилось вновь.

– Да как такое возможно?! – возмутился Гиверис. – Испытания закончились сегодня утром, и я в них победил!

В спор вмешался служитель Маэл.

– Это не совсем верно. За строгое соблюдение древних законов гвардии здесь отвечаю лично я, как Посланник Синода. И согласно им, кандидат приступает к испытаниям с момента записи его имени в список. А заканчиваются они только как он покинет сей священный Небесный зал. Потому–то гвардейцам и дозволено отказаться от меча лишь пока они не переступили порог лестницы. А за порогом такое действие уже считалось бы дезертирством.

Гиверис холодел с каждым словом Маэла. Победа неумолимо ускользала из его рук вопреки всякому разумению.

– Даже если и так, никаких испытаний здесь сейчас не было, – упрямо стоял он на своём. – Последнее было сегодня утром, и я выиграл тот поединок! Я честно выиграл своё место в гвардии! И жребий это подтвердил!

– Места в королевской гвардии, – перебил его сэр Тарбис, – вовсе не призы. Мы их тут не разыгрываем, как картёжники в кабаке. За некоторыми из этих двенадцати мест кроется чья–то гибель. Так я хочу напомнить, что гвардия существует не для парадов, а чтобы защищать короля от вполне реальных врагов. Но гвардейцев немного, и потому они должны сражаться в бою слаженно. Если нужно – стоять насмерть. Все как один. А теперь оглядись и скажи мне сам, кто в этом зале пригоден для такого, а кто – нет?

Гиверис бросил хмурый взгляд в сторону Йеда и обступившей его толпы.

– Открою тебе секрет, – заговорил уже сэр Гаррис, – что ты был бы принят в гвардию, если бы тоже поддержал своих товарищей по оружию. В будущем сражении это спасло бы ваш отряд. Тогда всех вас можно было бы принимать без опаски, и в гвардии стало бы триста человек и один, а не триста. Такие исключения допускались в прошлом. Но с тобой… Считай, враг нас уже заранее разбил. А теперь, Гиверис, первый сын Вандариса, сдай гвардейский меч и покинь сей священный зал, ибо ты более не вправе тут находиться!

Делать Гиверису было нечего. Он смерил нехорошим взглядом сначала Йеда, а затем и Киреана. Подойдя ко столу, со звоном бросил меч в позолочённых ножнах в общую кучу, после чего скрылся на винтовой лестнице. Ни единого слова так и не обронив.