Муравьи на сахаре

«Ну, вот и все, ребята! – пронеслась шальная мысль. – Не поминайте лихом».

Справа, обгоняя корабль Федотова, из клубящегося месива вынырнул еще один корабль класса «Разведчик». Четким выстрелом всадил свои гарпуны. Преодолевая ламинарные течения попутного потока, встал впереди, качнул крыльями, подсвечивая бортовыми огнями сигнал «следуй за мной». И сорвался вперед, набирая скорость.

– Мальчишка же еще совсем.

Кирилл почувствовал, как лицо его наливается краской. Лучше бы они говорили все это потом, когда уйдут из палаты. Не при нем. Не хочет он лежать и выслушивать все эти смешки и упреки, притворяясь спящим. Хорошо, что лицо загорело настолько, что уровень его пристыженности почти не заметен. Нет… Не пристыженности, а стыда! Мало того, что сам чуть не погиб, так еще подверг опасности жизни своих товарищей. Глобушки-воробушки, как сказал бы Днепровский, как же стыдно! И от этого еще более противно и… Одним словом, провалиться хочется. Прямо сейчас и поглубже. Скажем, на пару этажей вниз. Можно прямо с этим многофункциональным ложем, которое до сих пор называют устаревшим, допотопным словом «койка» или «кровать».

– Лучший оператор испытательной системы «Стена», – вступился за Капустина второй. – Почти полтора года на Солнце. – Судя по интонации и выговору с заметным украинским акцентом, это был Натан Иванович Головня, начальник отдела распределения полетов. Голос первого Кириллу, продолжавшему лежать с закрытыми глазами, не был знаком.

– Ну, так и оставался бы на своей «Стене». Какого лешего он ушел оттуда? Ведь класс у машин совершенно разный! И специфика у каждой своя. Если ты космолетчик, это еще не значит, что ты можешь летать на всех видах кораблей с одинаковой эффективностью. Хотя вот товарищ Махов делает определенные успехи в универсализации профессии. Слышал?

– Да, что-то подобное говорят. Уникум. Коэффициент Шпенглера – шесть целых пятнадцать сотых, представляешь?

– Что-то у него пульс опять начал вверх ползти. —Натан Иванович, по-видимому, посмотрел на один из настенных мониторов. – Это же пульс, Гена, да? Там, где сердечко нарисовано?

– По всей видимости.

– Будь другом, сходи за врачом. А я тут покараулю.

– Да, конечно. – Обладатель незнакомого голоса, названный Геннадием, вышел из комнаты. Стало тише.

Кирилл, не открывая глаз, глубоко вздохнул.

– Надо же. – Голос Натана Ивановича раздался совсем рядом с кроватью и звучал уже веселее. – Сам догадался.

– А вы когда догадались? – угрюмо спросил Капустин.

– Когда сердцебиение твое вверх полезло. Да открывай ты глаза уже! Хватит притворяться.

– Как же мне стыдно… – Кирилл открыл глаза, посмотрел на Головню и сел на постели. – Никогда себе этого не прощу. – Он с раздражением начал отдирать от себя датчики медицинского контроля. – Подвергнуть чужие жизни опасности… И все из-за моей глупости! – Космолетчик опустил голову. – Простите меня, Натан Иванович. Я был не прав. Готов понести любое наказание.

– Пожизненное отстранение от полетов, – тут же ответил начальник отдела. При этих словах Кирилла словно стегнули кнутом. Он вздрогнул. В глазах его на долю секунды вспыхнула злость. Но затем она ушла, оставив только затуманивающее взгляд равнодушие. Ко всему. С этой минуты.

– Есть пожизненное отстранение от полетов, – совсем тихо произнес он. И добавил, уже более четко и зло, с вызовом сложившейся судьбе: – Разрешите выполнять?

– Отставить. – Головня махнул рукой. – Не расстраивайся, Кирилл. Никто тебя отстранять не станет. Сейчас хорошие космолетчики позарез нужны! С верфей вот-вот уйдут в глубокий космос сразу несколько кораблей. Совет настроен развивать изучение систем. Нужны новые виды энергии. Нам уже становится мало того, что мы достигли. Представляешь? Всего несколько месяцев назад надсветовые казались пределом возможного. А теперь и они уже считаются устаревшими. Пусть только в умах. Пусть пока что на бумаге. Но ведь с этого все начинается! Разбрасываться ценными кадрами в такой момент, как минимум, неразумно. А коль мы с тобой носим гордое звание «человек», то разумными быть просто обязаны.

То, что ты разозлился и не стал оспаривать приговор, делает тебе честь. Так что наказывать тебя точно никто не будет. Тебе вообще повезло, что пара «Разведчиков» совершенно случайно наткнулась на твой корабль и смогла взять тебя на сцепку. А то так и мотало бы тебя по орбите еще несколько лет.

Материалы, которые тебе удалось достать, не имеют аналогов. Их мало, – развел руками Натан Иванович, – и они все не лучшего качества, надо признать. Но зато теперь у нас есть неопровержимые доказательства того, что атмосферой Сатурна управляет некое внеземное технократичное устройство.

– Это точно?

– Почти на сто процентов, – кивнул Головня. – Если бы тебя не снесло в сторону и ты смог бы подлететь поближе…. хоть бы на пару сотен метров!

– Ну, хоть что-то хорошее.

– А теперь скажи мне одну вещь, Кирилл. – Тон Головни переменился, стал строже. – Почему ты перевелся сюда?

– Честно?

– Конечно, честно! Ты же, как-никак, коммунист. И товарищей обманывать, стало быть, не имеешь права.

Кирилл замолчал. Натан Иванович не торопил его. Впрочем, парень принял решение быстро, секунд через двадцать.

– Из-за нее, – наконец произнес Капустин.

– Из-за кого? – Глаза Головни округлились.

– Из-за Татьяны.

– С отдела… – начал Головня.

Кирилл молча кивнул.

– Вот тебе раз! – Натан Иванович казался растерянным. Должно быть, впервые за много лет. Услышать такой ответ он явно не ожидал и теперь смотрел на Кирилла, решая, что может или должен сказать в сложившейся ситуации. А ситуация складывалась…

– Влюбился? – спросил Головня.

– Да, – вздохнул Кирилл.

– Как мальчишка?

– Да… – снова вздохнул космолетчик. – Именно так.

– И хотел своим смелым поступком впечатлить ее?

Капустин только пожал плечами. Он в очередной раз вспомнил, когда впервые увидел ее. Это было здесь, на «Королеве», в кабинете заместителя руководителя полетов. Самого Пешеходова дернули в какую-то дальнюю командировку, и вместо него прилетевшего Кирилла встречал Натан Иванович – временно исполняющий обязанности.

Дверь открылась, и вошла она.

Кирилл бросил взгляд в ее сторону и замер. Даже перестал дышать. Он испугался, что малейшее движение просто-напросто разрушит эту хрупкую картинку. Этот мираж, ибо реальностью она быть просто не может – настолько Татьяна была красива.

Она уверенным шагом подошла к столу, за которым сидел Натан Иванович. Аккуратно уложенная короткая прическа. Красно-черная клетчатая рубашка, великолепно подчеркивающая ее подтянутую миниатюрную фигуру. Умные, внимательные, невероятно красивые глаза.

– Она не для тебя, – покачал головой Натан Иванович. – Ты неисправимый романтик. А у нее – цель. Понимаешь? Я ее прекрасно знаю. Она не свернет и не затормозит, будет идти к своей цели, во что бы то ни стало. А ты со своими чувствами будешь только путаться у нее под ногами и мешать. И это добром не кончится. Сначала ты будешь раздражать, потом злить. Потом она возненавидит тебя. Но она тебя никогда не полюбит. Ты должен это понять, и как можно скорее.

– Умом я все это понимаю и признаю вашу правоту. Но… как же больно… физически больно и тоскливо видеть ее каждый день. Понимаете? Видеть и желать всей своей сущностью быть как можно дольше рядом с ней. Слушать ее голос, ее дыхание. Иметь право прикоснуться к ней. Больно понимать, что ничему этому не суждено сбыться. – Кирилл опустил голову. Какое-то время они оба молчали. Наконец Капустин тихо, но твердо произнес: – Я буду просить у вас перевода, Натан Иванович. Обратно к Солнцу. Тут я не смогу.

– А я не подпишу перевод, – усмехнулся Головня.

– Почему?

– Пешеходов, разумеется, доложил обо всем, что тут произошло, Министерству внешних связей. Там серьезно обеспокоены нашей находкой. Хотят даже подключить Министерство обороны, так как никто пока не понимает, с чем мы столкнулись. А для того, чтобы это самое понимание как-то расширить, принято решение продолжить исследование Сатурна. Но уже на машинах класса «Стена».

– Я не смогу…

– Сможешь! – отрезал Головня. – Распустил тут сопли! Заканчивайте, товарищ. Теперь это дело не ваше личное, а общественное. Возможно, от него будущее всего человечества зависит! Чем все это обернется? Столкновением цивилизаций или величайшим техническим скачком? А он тут в любовь удумал играть! Да я, скорее, Татьяну эту уберу куда подальше! Уж ее-то исследования можно продолжить в другом месте.