О чём в сказке не расскажут

О чём в сказке не расскажут
Родион Александрович Тазатдинов

Как может измениться жизнь маленькой девочки, если она узнает семейную тайну, которую не должна была узнать?

Что вам известно о сказках? Кто, по-вашему, их пишет? Герои этих сказок? Или может, их родственники? Боюсь, что нет. Сказка это некоторый художественный вымысел про героев или злодеев. Но вряд ли этим героям есть дело до того, чтобы описывать свои похождения на бумаге.

Вы записываете свои повседневные действия на бумагу? А необычные события описываете? Думаю не все.

Сказки пишут те, кому интересно проследить некоторый жизненный путь того или иного человека. Не без толики вымысла, конечно же. Но это всегда зритель или слушатель, но никак не сам персонаж.

С прелюдиями покончено, поэтому садитесь поудобнее. Я предлагаю вам поменять картину происходящего, чёрт побери! Вы не ослышались. Теперь сам персонаж этой грёбаной сказки будет вещать вам небылицы.

Почему так? А жизнь не вечная, вот почему. Особенно, когда жизнь, в привычном её понимании, скоро закончится, и начнётся что-то совсем другое, мало похожее на неё. Ну что готовы? Плевать. Начинаем!

История берёт начало из того времени, когда главным развлечением детей было голышом бегать по улице и бить друг друга палками. Женщины занимались хозяйством, а мужики охотились, напивались и частенько били своих баб. Весело, правда? По другому никто не умел. Да и хотел ли?

У меня было такое же будущее. Эдакая баба-хозяйка. И дров наколет, и воды принесёт, и мужику поможет на себя вскарабкаться, когда тому в алкогольном бреду вдруг “захочется”. Но хорошо это или плохо, я не знаю и вряд ли узнаю когда-нибудь.

Я родилась в семье кузнеца. К сожалению мама умерла после моего рождения и отцу пришло меня воспитывать. Благо не одному, были ещё бабушка с дедом, но об этом позже.

С ранних лет мне пришлось помогать отцу по хозяйству. Он старался, как мог и я не могла закрывать глаза и притворяться глупым ребёнком, в то время как он тянул всё на себе. Поэтому став постарше я уже и по дому, и по хозяйству. Даже умудрялась в кузнице ему помогать. За что иногда сожалею очень сильно.

В моём селении дети вообще быстро взрослели и расходились по своим обязанностям. Я всего на несколько лет пораньше начала. Хочешь есть… как говорится.

Переломный момент начался в моей жизни лет в десять. Сейчас уже сложно вспомнить, столько воды утекло и крови.

Однажды, помогая отцу в кузнице, к нему приехал какой-то человек. Позже я узнала, что это был охотник. Он не был местным. Периодически он приезжал к отцу подковать лошадь и за каким-то оружием. Мне никогда не удавалось увидеть, что за оружие отдавал ему отец. Он всегда говорил, принести то или сё. Лишь бы спровадить меня. И я велась. До той поры пока любопытство не взяло верх и я не подглядела за ними.

По началу ничего необычного. Они некоторое время общались, мне показалось, что они были хорошими друзьями. Отец отдал собеседнику меч, пару кинжалов, ещё пару изделий, применения которым, не то что названия, я не знала. В конце их диалога я услышала, что они обсуждают охоту на что-то необычное.

В наших местах водилась всякая живность. И опасная и нет, но о чём они говорили я на тот момент не поняла. То ли ликуны, то ли ликаты. Ребёнком была, что уж.

Окончился диалог тем, что отец заметил меня и некоторое время я завтракала, обедала и ужинала стоя. Не подумайте. Отец не отбирал стул, просто выпорол.

С того момента охотник больше не появлялся. Всё это время отец ходил настороженным и взволнованным. Пару недель я засыпала дома одна. Отец уходил в кузницу и что-то мастерил, как он говорил всегда “Не сопливых это дело”. Всегда удивлялась этой его фразе. Ведь болела я редко, а он часто это говорил. Потом повзрослела и дошло.

Были в нашей семье ещё два персонажа – бабушка и дедушка. Не то чтобы хотелось рассказать о них, но это важно. Какими вы помните своих бабушек и дедушек? Вспомнили? А теперь я вам расскажу про своих.

Они жили не в нашем селении, а примерно в полудне от нас, на опушке леса. Одни. Вы понимаете? Одни.

Дело в том, что моя бабка была не самым дружелюбным человеком. А дед тем более. И то ли их прогнали, то ли они сами ушли и поселились на опушке. Всю свою недолгую на тот момент жизнь я их видела несколько раз. Они не особо помогали отцу, а уж тем более мне. В те моменты, когда я их посещала, чаще не по своему желанию, отец заставлял, я превращалась в “Наколи дров. Принеси воды. А ещё хату вымети. Что сидишь? Ты молодая, тебе не положено сидеть! Опять бездельничаешь?”

Они всегда ждали, когда я приду и сделаю все дела по дому за них. Для меня было непонятно, зачем они заставляли выполнять работу меня, если сами знали, как лучше. Приемлемой благодарностью они считали воз дров для отца, припасённый как раз к моему приходу и мной же в итоге собранной. Связанной и увезённой.

Так что физический труд мною был узнан очень рано.

Однако, не могу не поблагодарить этих сварливых стариков. Благодаря им я поняла, что ребёнок преисполненный страхом и воображением может гораздо дольше и быстрее тащить тяжеленный воз с дровами от опушки леса до своего дома, где отец разведёт руками и скажет “Опять они за своё.” И пойдёт разгружать воз. Спасибо ему за это.

Чуть позже отец, в приступе алкогольной искренности, объяснял, почему мне так важно быть сильной и почему это делаю именно я.

– Ты,– говорит, – не обижайся на них. Это у них подготовка такая.

Но все мои вопросы на тему “Что за подготовка и к чему?” сводилась в неясные намёки и “Поздно уже. Пора спать”. И так продолжалось всегда.

Став постарше, я таскала старикам пирожки да булки. Не без доли исследования, конечно же. Готовить выпечку я только училась, а отец всегда отмахивался от такой стряпни. Ему, видите ли, мясо надо. А тут всегда рады сдобному. Да ещё и бесплатно. Училась я в общем.

Как то раз я услышала поощрения, кроме “Давай скорей попробуем”. Весь день потом довольная ходила. И я с тех пор регулярно приносила бабушке и дедушке корзинку со свежеприготовленными пирожками. А немного позже только бабушке.

Никогда бы не подумала, что уход дедушки из жизни будет для меня таким неожиданным и печальным событием. Его смерть не была чем-то внезапным для остальных. Дети иначе воспринимают время и возраст, с этим сложно спорить, а взрослые всё понимают.

Это случилось весной. Снег только начал таять, и путь до опушки леса занимал в два раза больше времени, чем в другие сезоны. Ноги так и вязли в грязи при каждой попытке осторожно наступить на сухой, с виду, островок земли.

Дедушка внезапно начал болеть и перестал вставать с кровати. А бабушка как будто добрее стала. Не было в её голосе приказного тона. Больше похоже на просьбу. “Принеси, пожалуйста, воды. Будь добра, наколи дров, а то дедушка мёрзнет.”

И, знаете, я выполняла эти просьбы с приятным ощущением важности. Я действительно почувствовала себя нужной этим людям.

А дедушка подзывал к себе и пытался что-то рассказать. Я думала, что он потихоньку сходит с ума и не воспринимала его слова всерьёз.

Он рассказывал истории. Мрачные, жуткие. Словно пересказывал отрывки ночных кошмаров все сразу. Говорил про существ, древних и кровожадных, которые были в разы опаснее разъярённого медведя или загнанного волка. Существ, приходящих глубокой ночью из самой глухой части леса, куда даже птицы не летают. Рассказывал, что они несут с собой только смерть.

Но были и те, кто противостоял этим тварям. Их звали охотниками. Лишь они могли противостоять кровожадности тварей своей кровожадностью. Особенно ценились династии охотников, которые передавали опыт от старших младшим. Это было практично и охотиться в таких семьях начинали гораздо раньше.

Однако, что действительно меня захватывало, так это оружие. Я любила оружие, и всегда очень внимательно слушала описания дедушки. Удивительные механизмы искусно использовались в охоте на тварей ночи. По некоторым описаниям было сложно представить конструкцию. От того ещё интереснее.

Бабушка реагировала на его рассказы нейтрально. Она слушала их, но будто пропускала мимо ушей.

Умер дедушка во сне. Просто не проснулся. Его утром обнаружила бабушка уже холодного. Похороны проходили тихо. Немного людей пришло попрощаться с ним. За всё время жизни в селении дед не подружился ни с одной семьёй. Характер такой.

Были только самые близкие, и толстый батюшка из местной церквушки. Прослушав его, мы мысленно попрощались с ним, и гроб закопали.

Не было слёзных поминок или чего-то показушного. Каждый переживал это молча.

Отец углубился в работу, я в хозяйские заботы. А бабушка, пожив ещё некоторое время у себя на опушке, всё-таки перебралась к нам. Неуютно ей стало далеко жить. Одиноко ей было. Что уж там говорить.

Я долго вспоминала его истории и в какой-то момент поймала себя на мысли, что уже имела возможность увидеть неизвестный механизм своими глазами. Тогда в кузнице.

Обращаться к отцу не имело смысла, он всегда находил возможность уйти от прямого ответа. Оставалась бабушка. В тот день она находилась дома и готовила пирожки. С недавних пор она стала готовить для всей семьи и всегда было очень вкусно. Не понимаю, почему она не делала этого раньше?

У меня оставались некоторые дела по хозяйству из разряда “покормить, почистить, принести”, а после я сразу побежала к бабушке за разъяснениями.

– Скажи, бабушка, а истории, что рассказывал дед настоящие? – сидя за столом и наблюдая за процессом, я старалась выглядеть спокойно, но предательская нога нервно отбивала ритм по полу, выдавая моё нетерпение.

– Какие такие истории? – бабушка всё поняла и изображала глубокое непонимание.

– Я знаю, что дед не был сумасшедшим. Он говорил правду, когда рассказывал мне сказки. Но я видела тогда у отца, в кузнице, – выпалила я на одном дыхании, будто старалась оправдаться.

Бабушка перестала лепить пирожки и посмотрела на меня, как никто никогда не смотрел. В этих глазах я увидела невероятную горечь потери. Будто я через мгновение умру, а бабушка знала это и ничего не могла сделать.

Ещё секунду она смотрела на меня, а потом сказала тихо, будто нас подслушивали.