Час Купидона. Часть I. Секрет Купидона

– Да, мадам. Я подумал, что кто-то из дворцовой прислуги провёл грабителей к выходу. По тому самому коридору, – де Вард многозначительно замолчал.

Да и было ли что сказать, если между ним и мадам де Ланнуа этот вопрос был яснее ясного.

Когда-то, четверть века тому назад, подобный переполох уже имел место быть в Лувре. Более того, это произошло именно в покоях Анны Австрийской. В ту роковую ночь неизвестные грабители выкрали из тайника в личных комнатах королевы шкатулку с драгоценностями. Содержимое шкатулки пропало без следа, не считая нескольких вещиц, которые были предъявлены королю в подтверждение якобы неверности королевы. Гвардейцы, которые стояли в карауле в ту ночь, почти настигли злоумышленников. Но точно так же упустили их в галерее Войны. Они вернулись ни с чем, так как не подозревали о существовании тайного выхода из дворца. Мадам де Ланнуа в то время уже состояла в свите королевы, а отец маркиза де Варда командовал тогда ротой гвардейцев, которые охраняли покои Анны Австрийской.

– История повторяется, мой дорогой маркиз, – произнесла мадам де Ланнуа с горечью. – Как это печально, право же.

– Я не допущу повторения той истории, мадам! – вспыхнул де Вард, но герцогиня ответила на это грустной улыбкой и качнула головой.

Прежде чем закрыть за собой дверь, она обернулась и тихо, почти шёпотом спросила:

– Скажите, господа, а это не связано с часами?

– Что? – Дезуш оглянулся на большие напольные часы с боем, стоявшие у входа в коридор.

Стрелки на циферблате замерли, и в отсутствие дворцового часовщика никто не удосужился завести механизм часов заново.

– Час Купидона, – констатировал де Вард время, которое указывали часы, – Нет, мадам. Я твёрдо уверен, что между кражей драгоценностей и неисправностью этих часов нет никакой связи. Случайное совпадение.

– И тем не менее, – произнесла герцогиня. – Грабителям помогает кто-то из дворцовой прислуги. И стрелки дворцовых часов останавливает кто-то, кто разбирается в механизме часов и знаком с расположением залов и галерей во дворце, – тут она строго посмотрела на притихших гвардейцев. – Я прошу вас, господа, не разглашать новости о новой попытке грабежа. Никому. Храните всё это в строгом секрете до тех пор, пока сама королева не даст личное соизволение предать дело огласке.

– Как вам будет угодно, мадам!

Гвардейцы и стоявшие в карауле швейцарцы сняли головные уборы и с почтением поклонились вслед удалившейся в покои герцогине де Ланнуа.

– Что теперь? – спросил Дезуш, повернувшись к де Варду.

– Преследовать грабителей поздно, – ответил тот, надевая шляпу и наугад стараясь придать ей щегольской залом набок. – Мы упустили время. Если они воспользовались тайным выходом, то давно сбежали подальше от дворца. Наверняка их ждали на набережной. Там, как раз возле садов, есть переправа. Скорее всего, они наняли лодку и заплатили паромщику, чтобы их переправили на другой берег или вовсе подальше от города. Похоже на то, что всё это было подстроено загодя. Помяните моё слово, это был тщательно продуманный план.

– Но как же так? Как мы схватим их? Мы должны, хотя бы, начать с чего-то! Давайте отыщем тех, кто им помогает!

Будучи человеком действия, а не рассуждений, Дезуш, решительно направил стопы к выходу. Он на ходу сделал знак швейцарцам, свободным от караула, следовать за ним.

– Уж не собираетесь ли вы обыскать весь Париж, господин сержант? – раздался насмешливый голос из темноты.

На пороге приёмной возникла фигура человека, одетого в тёмный, непритязательного кроя камзол. На плечах у него был плащ, из-под полов которого торчала длинная шпага с эфесом и гардой внушительных размеров.

– Как? Это вы, господин герцог? – не ожидавший встретить самого де Грамона, который тем временем неторопливой прогуливающейся походкой прошёл через весь зал, де Вард с почтением поклонился. – Вам тоже не спится, ваша светлость?

– Представьте себе, мой дорогой маркиз. Зубная боль замучила, – ответил тот с лукавой усмешкой в карих глазах. – Итак, господа, что вы намерены предпринять?

– Преследовать негодяев! – Дезуш с воинственным видом обнажил шпагу, и на её лезвие тускло блеснуло отражение огней догоравших свечей в настенных канделябрах.

– Так не пойдёт, – миролюбиво остановил его де Грамон и жестом призвал убрать оружие. – У вас даже подозрений нет, кого именно преследовать. И никаких следов, насколько я понимаю.

– Но, что же вы предлагаете, ваша светлость? – спросили оба.

– Я мимоходом услышал ваш доклад герцогине. Совершенно случайно, разумеется. Тут что-то говорили о галерее Призраков, – де Грамон повернулся к де Варду. – Я, как и мадам де Ланнуа, считаю, что грабители могли скрыться только через потайной ход. Кто бы ни помогал им, он хорошо знаком с расположением залов, коридоров и всех лестниц в Лувре. А также с секретными переходами. И, я думаю, что он воспользуется тем же коридором, чтобы вернуться на службу. Необходимо отыскать все потайные двери. А затем надо расставить караульные посты так, чтобы выследить любого, кто попытается пройти. Не так уж много во дворце людей, кому известно, где расположены входы в потайной лабиринт. Это сеть переходов между разными частями дворца. Она такая же древняя, как краеугольный камень, заложенный в основании стен старого Лувра. И поверьте моему слову, господа, это опаснейшее место. Коридоры запутаны, как паутина. Хуже, чем даже легендарный лабиринт Минотавра. Там можно погибнуть, если не знать, где искать выход.

Не слыхавший ничего о лабиринте Минотавра, Дезуш сосредоточенно засопел, пытаясь представить себе значение этих мрачных описаний. По многозначительности тона и суровому взгляду герцога было ясно, что тот не шутил, а потому сержант с готовностью поклонился, уступая его светлости дорогу, тем самым предоставляя ему главенство в предстоявшей операции.

Шумная и длинная процессия, состоявшая из швейцарских гвардейцев, возглавляемых сержантом Дезушем и капитаном де Вардом во главе гвардейцев его роты, под общим командованием маршала де Грамона направилась в сторону Большой галереи, а оттуда – к королевским покоям.

Глава 4. Ранний визит к королю

Утро, около шести часов. Лувр, королевские покои

Прошло всего несколько минут в тесном плену под огромной постелью, но у него уже заныла спина, затекли плечи, а колени задеревенели намертво, так что, если он когда-нибудь выберется наружу, то сможет передвигаться только ползком. Зажав рот ладонью, чтобы не расчихаться от пыли, в мыслях и шёпотом де Вивонн проклинал ту минуту, когда он согласился на эту нелепую игру в прятки. После недолгого кошмарного сна во рту оставался сухой привкус, будто он наглотался песка, и с каждым вздохом всё сильнее хотелось прокашляться. От попытки поменять положение шея и плечи загорелись, как от уколов тысячи мелких булавок. И в очередной раз Луи-Виктор возмущённо спрашивал самого себя, почему он не догадался найти более удобное место для пряток. Да хотя бы за гардинами или даже в ванной комнате, а ещё лучше, если бы он сразу же вышел через кабинет в Большую приёмную и был таков. Ведь миссия по сопровождению и охране короля была с честью выполнена им до самого конца. Правда, на этом моменте Луи-Виктор чувствовал, как всё внутри восставало против подобного расклада. Он согласился выследить вора вместе с Людовиком и сидеть в засаде не ради гвардейского долга, а из чувства дружбы. И это было ответом на все предыдущие возмущённые вопросы самому себе. Решив это, Луи-Виктор с силой ударил кулаком по нависавшей над его лицом деревянной перекладине кровати и тут же стиснул зубы, чтобы не взвыть от боли в рассечённых костяшках пальцев руки.

А Бонтан, как назло, долго не уходил к себе. Плеск воды, шорох гардин, скрип отпираемых и запираемых замков в ящиках комода сопровождались монотонным ворчанием и сухим кашлем. Мало-помалу это начинало выводить Луи-Виктора из себя, так что, ему снова пришлось крепко стиснуть зубы и до боли сжать кулаки, чтобы собрать всю силу воли, сохраняя стоическое молчание. А, кроме того, неподвижность. О, как же сильно ему хотелось выкрикнуть в сердцах, резко и даже грубо. В его голове вспыхивали яркие, как огни фейерверков, залпы цветистых ругательств. Всё, чему он научился у приятелей в гвардейской роте за год с небольшим службы, было готово прорваться наружу, и никогда ещё в адрес первого камердинера не звучало столько брани, к счастью, пока только мысленно.

Между тем Бонтан вернулся к королевской постели. С сонной медлительностью он поправлял занавес полога, переставил несколько раз с места на место графин с водой и кружку на ночном столике. Проделывая всё это с машинальной точностью и дотошностью, он даже не представлял себе, какими эпитетами награждал его за этот честный труд де Вивонн. Скрежеща зубами от желания высказать вслух все вертевшиеся на языке проклятия, он в то же время едва не завыл от боли и жжения в занемевших конечностях.

И вот, наконец-то, послышался скрип дверных петель! Луи-Виктор безмолвно ликовал во всю мощь лёгких, и, если бы в тот момент его крик вырвался из груди, то его услышали бы во всем Лувре и даже в соседнем дворце Тюильри, а, возможно, что и на другом берегу Сены.

Осторожные, шаркающие шаги и шорох длиннополого халата вскоре затихли в комнате камердинера, и вот уже через минуту ворчливое бормотание сменилось негромким храпом и сопением.

Луи-Виктор выдохнул. В следующий миг, не будучи в силах сдержаться дольше, он расчихался, да так громко, что заколыхалось свисавшее до пола покрывало. Ухватившись пальцами за край постели, он вытянулся наружу по самые плечи и выглянул из-под края покрывала.

– Стойте! Подождите ещё минуту, – услышал он приказ Людовика и недовольно нахмурился, собираясь высказать всё, что накопилось у него на душе о ночных забавах, засаде в тесном чулане, погоне за неизвестным вором и прятках под кроватью.

Людовик уже сидел на постели. Он сбросил с себя тяжёлое одеяло, с облегчением выдохнув после пытки убийственно долгих минут, проведённых в духоте. Раздвинув перед собой плотный занавес полога, он смотрел в темноту, где на фоне паркетного узора угадывались очертания головы и плеч де Вивонна.

Подтянувшись ещё немного, Луи-Виктор вылез наружу. Он уселся на полу, привалившись спиной к винтовому деревянному столбику, на котором держался полог кровати, и с видимым облегчением вытянул перед собой занемевшие ноги. Заметив предупредительный знак Людовика, он оглянулся в сторону, куда тот показал ему рукой.

– Чёрт! А там что ещё такое? – спросил Луи-Виктор, но тут же замолчал и, по примеру Людовика, вслушался в подозрительный разговор, который доносился из-за двери в кабинет.

Трудно было разобрать что-то, кроме отдельных фраз, так как собеседники, скорее, ругались и спорили между собой, чем говорили. Де Вивонн решил действовать. Он вскочил на всё ещё ватные онемевшие ноги, собираясь подойти ближе к двери и подслушать, что там творилось, но в это же время скрипнула другая дверь. Тёмный узор на полу рядом с Вивонном прорезала яркая стрела света от огня свечи, горевшей в плошке в руке Бонтана. Луи-Виктор моментально упал ничком и в следующий миг нырнул под кровать, потянув с собой длинный хвост покрывала. Людовик также быстро откинулся на высоко взбитые подушки и накрылся до самых глаз оставшимся краем покрывала. Он и подумать не успел об одеяле, которое лежало бесформенной грудой на краю постели, и раскрытом пологе.

– Что творится! Что делается! Уже и в личных покоях короля никакого порядка нет ночью, – ворчал Бонтан, по счастью не обратив внимания на то, что творилось в ту самую минуту в королевской постели.

Он прошлёпал по скользкому паркету в одетых на босу ногу ночных туфлях к кабинету, откуда доносились голоса споривших о чём-то людей.

Осторожно приоткрыв дверь, Бонтан поднял перед собой свечу и посветил на лица застигнутых им врасплох визитёров.

– Господа! Позвольте, но в такой час! Что это значит?

Чтобы не разбудить короля, он переступил через порог и вышел из королевской опочивальни. Не потрудившись плотнее закрыть дверь у себя за спиной, он оставил её приоткрытой, и голоса из кабинета доносились особенно громко и отчётливо.

Людовик тут же сбросил с себя покрывало и сел. Он тихонько свистнул, позвав де Вивонна, чтобы тот не проспал всё самое интересное и выбирался из укрытия. Затаив дыхание, король и его друг прислушались к разговору людей, собравшихся в кабинете, при этом забыв обо всех пережитых ими неудобствах.

– Ваша светлость, – продолжал говорить Бонтан, и обычно спокойный голос звенел от праведного негодования. – Позволю себе напомнить вам, господин герцог, что в такой час вы выбрали крайне неподходящее время для аудиенции. Его величество спит. И я не позволю будить его. Никому!

– Его величество спит? Я так и предполагал, – послышался знакомый до мурашек, насмешливый голос губернатора Наварры и Беарна.

– Это де Грамон! – в один голос едва не вскрикнули друзья, но только переглянулись между собой и тут же притихли, чтобы не упустить ни слова из продолжающегося разговора.

– На это я и рассчитывал, мой дорогой Бонтан, – будто в подтверждение, что это был именно он, собственной персоной, герцог де Грамон говорил ещё громче. Он даже подошёл к самой двери и заглянул через плечо Бонтана в опочивальню.