Час Купидона. Часть I. Секрет Купидона

– Хм, тоже мне, похититель времени… – в голосе Людовика послышалась беззлобная улыбка. – Мне кажется, что он сам по себе. Он действует один.

Шелест ткани, в которую был задрапирован один из манекенов, заставил друзей застыть на месте.

– Берегитесь, Луи-Виктор!

Людовик поспешил предупредить неосторожное движение графа, но в темноте с трудом можно было разглядеть даже собственную ладонь, не то что углы расставленных в хаотичном беспорядке сундуков с бельём или манекены с надетыми на них готовыми костюмами. Де Вивонн сделал шаг в сторону, надеясь, что сможет обойти препятствие справа от себя, но наткнулся на острый выступ кованого угла сундука, крышка которого была откинута, да так и оставлена по чьей-то небрежности.

– Чёрт! – выругался он в сердцах, но Людовик снова крепко сжал его плечо, призывая к молчанию.

Оба застыли в страхе, что их могли обнаружить, и простояли, замерев на одном месте, несколько минут, чутко прислушиваясь к звукам, которые доносились из комнаты Бонтана. Прошло некоторое время, и наконец глухие ворчания камердинера и скрип кушетки под ним стихли. А ещё через минуту раздалось мерное сопение, которое быстро сменилось басовыми руладами мелодичного храпа.

– Сюда! – отыскав узкий проход между стеллажами с бельём, Людовик достиг двери и тихо, почти не дыша, надавил на ручку, потянув её вниз. Замочная щеколда поддалась напору, и дверь приотворилась, пропустив в кромешную темноту гардеробной тонкую полосу света.

Протиснувшись в узкий проём, Людовик, не мешкая, прошёл в направлении собственной спальни. Де Вивонн, крадучись, следовал за ним по пятам. Ему пришлось раскрыть дверь немного шире, чтобы не застрять из-за своих широких плеч. Конец его шпаги едва не зацепился за ножку табурета. Протяжный скрип дверных петель показался таким пугающе громким, что сердца юных искателей приключений едва не остановились навек. В следующее мгновение обоим показалось, будто бы заледеневшие от страха их сердца провалились в самый низ животов.

Оказавшись в спальне, Людовик, недолго думая, сразу же подбежал к постели и, скрывшись за пологом, наглухо задёрнул его. Бросив туфли на ковёр, он нырнул под одеяло, как был, одетый, и укрылся до самого подбородка.

Де Вивонн замешкался, не зная, как поступить – вернуться ли в кордегардию своей роты, пройдя обратно по тому же служебному коридору или попытаться выйти через Большую приёмную, в надежде на то, что гвардейцы, стоявшие на посту, сбежались на переполох, поднятый в покоях королевы.

Из комнаты Бонтана послышался скрип кушетки, шарканье надеваемых на босу ногу туфель и недовольное ворчание.

– Забирайтесь под кровать! – скомандовал Людовик, выглянувший из-за полога.

Де Вивонн не замедлил согласиться. Брошенные впопыхах туфли с грохотом упали на пол, звякнули ножны, тихо просвистели, заскользив по гладкому паркету, шёлковые чулки и, наконец, раздался глухой удар и бормотание. Это нога графа со всей силы угодила в столбик, на котором держался высокий полог постели. В последний момент Луи-Виктор успел устроиться в новом укрытии, а Людовик сумел задёрнуть атласный полог, едва не выскользнувший у него из пальцев, как дверь отворилась.

На пороге возник закутавшийся в одеяло Бонтан. В руке он держал светильник в виде фарфоровой плошки с горевшей свечой. Его заспанные глаза ещё не успели привыкнуть к свету, и он, сонно щурясь, передвигался неверным шагом, как будто бы впотьмах. Приблизившись к столу, он задул свечи, догоравшие в ночнике. Не рассчитав мощность, он умудрился погасить и свечу в светильнике, который принёс. Миг, и вся комната погрузилась в непроницаемую тьму.

– Вот же, читают ночами… А потом заснуть толком не могут из-за оставленных свечей, – поворчав, скорее по привычке, чем от досады, Бонтан наощупь отыскал кувшин и проверил наличие в нём воды для питья. Нетронутая кружка так и стояла рядом с кувшином, как он и оставил её с вечера.

Удостоверившись, что всё было в порядке, Бонтан прошаркал спадающими с босых ног туфлями в обратном направлении и вышел, захлопнув за собой дверь и заперев её на задвижку. Глухо ударились сброшенные на пол ночные туфли. Вскоре тихое ворчание и скрип кушетки сменились звучным храпом. А в это же время оба искателя приключений, притаившиеся каждый в своём укрытии: один – на перине под жарким одеялом, второй – на полу под кроватью, вздохнули с облегчением. Оба лишь мельком подумали о том, что неплохо было бы изменить это незавидное положение, но оказались настолько вымотанными, что так и уснули, на том же месте.

Глава 2. Чуть не попался

После четырёх часов ночи. Лувр

Запутаться в тёмных и тесных коридорах потайного лабиринта проще некуда. А уж, будучи напуганным, и подавно. Пропетляв наугад в кромешной тьме, ни разу не сверившись с метками, вырезанными в стене рукой доброжелательного или просто предусмотрительного предшественника, Франсуа едва успевал перевести дух. Остановившись, чтобы набрать воздуху и отдышаться, он облокотился на склизкую стену. К своему ужасу, он осознал, что избежав поимки де Вивонном и Людовиком, он угодил в самый худший переплёт за всю свою жизнь. В панике, убегая от погони, он сбился с пути и теперь не знал, в какой части огромного лабиринта потайных коридоров оказался. Найдётся ли выход из этой кромешной темноты и, если всё-таки да, то куда он приведёт?

Несмотря на холод, который царил в потайных коридорах даже в июльские жаркие деньки, когда Париж изнывал от духоты, Франсуа почувствовал, как в глубине души его зарождался жар от панического ужаса. Страх, что он окончательно потерялся и был обречён на вечные скитания в темноте, замурованный заживо в каменном мешке бесконечного лабиринта, пока голод и усталость не доведут его до отчаяния и смерти, едва не поглотил маркиза целиком. Он даже успел почувствовать отчётливо, как наяву, ледяное прикосновение чьих-то склизких пальцев у себя на шее. Вот они уже вцепились мёртвой хваткой и начали медленно душить его, не позволяя выдохнуть. Ещё секунда, и…

– Только не это! – чуть слышно всхлипнул маркиз и потянул за концы кружевного шарфа на шее, чтобы ослабить бант, едва не затянувшийся в смертельный узел.

Стоило ему представить заплаканное лицо любимой старшей сестрицы Франсуазы, как в глазах защипало. Непрошеная слеза обожгла щёку, скатилась к уголку рта и оставила на губах горько-солёный привкус. Светлый образ заботливой сестры сменился на суровый лик их почтенного батюшки. Тяжёлый взгляд герцога де Невиля, даже в воображении, мог просверлить насквозь, достав до самой глубины души, перепуганного и расстроенного Франсуа.

Невозможно представить себе видение более отрезвляющее. И стоило только Франсуа вспомнить о герцоге, как в его памяти тут же послышался исполненный драматизма голос, назидательным тоном произнёсший коронную фразу: «Я глубоко разочарован в вас, сударь мой». Слёзы жалости к себе и сожалений о горькой судьбе высохли в единый миг и, успокоившись, маркиз взял себя в руки. Он вытер лицо дрожавшей от холода ладонью, размазав ручейки слёз по щекам, и остановился у первого же поворота. Прекратив бессмысленное блуждание по лабиринту, он решил, прежде всего, определить, в какую часть дворца он забрёл.

– Всё будет хорошо. Я выйду отсюда, – пообещал самому себе Франсуа, мысленно посылая ободряющую улыбку сестрице. Ей не придётся лить слёзы из-за него, ведь он найдёт выход и сумеет выбраться наружу.

Теперь он шагал медленно, осторожно проводя ладонями по стенам по обе стороны от себя. Он прощупывал каждый кирпич, любые, даже самые мелкие зазоры в каменной кладке, какими бы склизкими и противными на ощупь они не казались. Преодолевая волнение, маркиз мало-помалу проходил шаг за шагом от одного отрезка лабиринта до другого, воссоздавая в своей памяти расположение знаков и зарубок на стенах, которые они вместе с Людовиком тайком срисовывали с дворцовых планов ради игры в прятки. Где-то обязательно должен быть указатель, вырезанный в кирпиче. Будь у него свет, то отыскать все эти таинственные знаки не составило бы труда. Но огарок свечи, припасённый им перед вылазкой, выпал из кошелька, пришитого к поясу, когда Франсуа боролся с налетевшим на него де Вивонном.

Минуты вынужденной прогулки в темноте текли томительно и невыносимо долго, даже начали казаться долгими, как часы. Будто на этот раз ему и в самом деле удалось остановить не просто механизм, двигавший стрелки на часах, но и самоё время. Надежда отыскать условный знак понемногу начала растворяться во тьме неизвестности, когда его пальцы внезапно зацепились за поросшую мхом трещинку в кирпиче. Ощупав её, Франсуа обрадовано вскрикнул. Наконец-то он нашёл рычажок, скрытый в глубине стены. И это означало, что выход был где-то рядом, всего в двух шагах от него!

Не помня себя от радости, Франсуа с силой надавил на рычажок, не обращая внимания на боль в пальцах, оцарапанных об острые края трещины. Панель, встроенная в стене, поддалась напору. Сработал скрытый механизм, и фальшивая стена, за которой скрывался потайной коридор, начала медленно сдвигаться внутрь. Характерный запах старой шерстяной ткани и столетней пыли указывал на то, что маркиз оказался у входа в неглубокую нишу, которую прикрывало широкое полотно гобелена.

Протяжный скрип металлических петель сдвигаемой панели неминуемо привлёк бы чьё-нибудь внимание, если бы поблизости располагались жилые покои или один из тех залов, где стояли в карауле гвардейцы. Сжав нос и рот ладонью, чтобы не чихнуть, Франсуа зажмурился и застыл на месте на несколько секунд, сделав над собой усилие, чтобы не вдохнуть пыль от старинного гобелена. Он был спасён! Более того, он мог осмотреться, ведь во всех дворцовых гобеленах, украшавших стены Лувра, имелись дырочки для обзора. Нужно было только угадать, куда именно его угораздило попасть после долгого плутания в темноте. А это было нетрудно, так как маркиз, с ранних лет выросший во дворце, мог узнать по особенностям внутреннего убранства все залы и галереи в Лувре. Он прекрасно ориентировался в запутанной системе лестниц, переходов и служебных коридоров, да и сам по себе королевский дворец был для него, прежде всего, огромной площадкой для весёлых игр в прятки и погони с Людовиком и другими мальчишками, чуть постарше короля.

Стараясь не дышать так долго, насколько это было возможно, и, прикрывая нос и рот вспотевшей ладонью, маркиз осматривал висевший перед ним гобелен в поисках малейшего просвета, специально вырезанного в ткани глазка для подглядывания или хотя бы прорехи в нитях.

Наконец он заметил тонкий луч света, который, подобно струне, пробивался сквозь щель в ткани. Но, к его разочарованию, глазок для наблюдения, рассчитанный на шпиона ростом выше юного пажа, был вырезан на недосягаемой для него высоте. Как ни пытался Франсуа подпрыгнуть или подтянуться на цыпочках, все усилия были тщетны.

Устав от бесплодных попыток, он решил попытать удачу и приподнять угол холста снизу. Если в зале никого не было, то он мог бы определить, где находился, и беспрепятственно пройти к выходу, чтобы вернуться на свой пост по открытой галерее. Снова воспользоваться потайными коридорами он не захотел бы даже под страхом, что его обнаружат и за этим последует суровый выговор с назначением в штрафной караул от самого господина Мальфлёра.

Осторожно, чуть дыша, маркиз продвигался на корточках вдоль всего полотна гобелена, казавшегося бесконечно огромным, пока не нашарил возле себя холодные кирпичи в стене. Наконец-то нижний угол гобелена был найден, и можно выйти наружу из самого настоящего заточения в тёмный каменный мешок потайного лабиринта!

Едва не вскрикнув от радости, Франсуа протянул руку, чтобы приподнять край гобелена. Но в ту же минуту тяжёлое полотно само заколыхалось над ним, и кто-то резко поднял его за угол с другой стороны.

– Сюда! Здесь вход в потайной коридор. Он приведёт нас к набережной, – прошептал неизвестный, подзывая кого-то ещё.

Молниеносно отодвинувшись в сторону, Франсуа вжался спиной в стену, стараясь не поддаться страху, сковавшему его до онемения во всём теле. В следующую секунду он ощутил волну мурашек, пробежавших от затылка до самых пят, и всё его тело начало трясти мелкой дрожью от сырости и холода, исходивших от кирпичной стены, в которую он вжался, ни жив ни мёртв.

– Ты уверен? Смотри, шельма, ты уже напортачил сегодня, – в грубом голосе этого человека, говорившего глухо и с хрипотцой, звучала нешуточная угроза. Короткий звук, похожий на лязг стального лезвия ножа, вытащенного из ножен, не оставлял сомнений в жестокости его намерений.

– Я же сказал! Я знаю дорогу, – ответил первый.

– Ты говорил, что нас никто не запасёт, – заговорил третий человек. – И вот же! Нас едва не накрыли там же, на месте, да ещё и с добром в карманах. Не обессудь, но за свои слова приходится отвечать. Шкурой.

– Понял? – вслед за уточняющим вопросом последовала возня. По судорожному всхлипу и учащённому дыханию можно было представить бедственное положение первого говорившего, который, судя по всему, был проводником. Он прохрипел в ответ, но издали раздался топот бегущих ног и послышались тревожные выкрики.

– Живо, внутрь! – шепнул первый человек.

Его спутники прошли в нишу под приподнятым гобеленом, а оттуда, через открытую маркизом фальшивую панель в стене, протиснулись в потайной коридор. Их проводник прошёл последний, позаботившись опустить на место полотно гобелена.

Франсуа почти примёрз спиной к стене. Он молил небеса, чтобы в пылу погони его укрытие не заметили ни беглецы, ни их преследователи.

– Там кто-то есть, – послышался хриплый голос одного из беглецов. – Проверь.

Очертания их фигур почти растворились в темноте, и всё же Франсуа почувствовал острый, как лезвие ножа взгляд человека, смотревшего в его сторону.

– Они прячутся где-то здесь! – снаружи раздались громкие голоса и беспорядочный топот бегущих ног. – Ищите! Осмотрите всё, господа!

Зло выдохнув, человек, смотревший в сторону, где прятался Франсуа, помедлил всего на мгновение и скрылся в темноте.

Протяжно заскрипели петли на фальшивой панели, заглушая звуки удалявшихся шагов, и в ту же минуту послышался пугающе громкий шорох. Гулкое эхо повторило звуки ударившихся об пол наконечников тяжёлых церемониальных алебард. Без сомнения, это прибежали стражники из Швейцарской гвардии, охранявшие покои королевы. Приготовившись к самому страшному, Франсуа напрягся и в очередной раз затаил дыхание, набрав полные лёгкие пыльного затхлого воздуха, от которого тут же захотелось чихнуть и прокашляться. На его счастье, гвардейцы только оставили алебарды, прислонив их к стене рядом с тайником, и принялись осматривать углы и оконные ниши.

Замёрзший и перепуганный, юный маркиз сел на корточки, прислонившись плечом к стене. Ослабевшие из-за пережитого страха, колени дрожали, и он медленно осел на пол. Чувствуя облегчение от того, что его снова не заметили, он вытянул занемевшие ноги и выдохнул. А уже в следующий миг на смену чувству страха в его душу закралось любопытство. Кто были те два грабителя, можно было догадаться по характерному для парижских предместий выговору. А то немногое, что Франсуа уловил из их речи, означало, что он только что едва нос к носу не столкнулся не с уличными карманниками, а хладнокровными убийцами, готовыми на любую жестокость. А вот третий человек, тот, кто привёл их к двери в потайной коридор, скорее всего, был их сообщником из числа дворцовой прислуги. Но что с того? Ведь узнать его невозможно. В темноте Франсуа не разглядел никаких особых примет, по которым можно было бы указать на него.

– Никого! Как сквозь землю провалились, господин капитан!

Вот оно! Обрадованный нежданно посетившей его идеей, Франсуа легонько хлопнул себя по лбу и чуть было не бросился бежать из своего укрытия. Но тут же он замер, спохватившись, что малейший шорох может выдать его.