Закон забвения

– С тех пор, как ее выкинули из дома на улицу, не позволив захватить ничего, кроме имени.

– У вас нет братьев или сестер, способных помочь ей?

– Есть родной брат и два сводных, но они не в Англии.

– А где?

– Я не знаю.

Это была правда. По слухам, Джон и Генри обретались во Франции, а Эдвард в Ирландии. Всю семью разметало. Малыш заплакал. Фрэнсис рванулась к нему, но Нэйлер ее опередил. Он поднял Дикки из люльки и, держа на вытянутых руках, стал поворачивать из стороны в сторону, разглядывая его оценивающим взором, словно поросенка на ярмарке.

– Какой чудесный паренек! Славно, должно быть, иметь здорового маленького сынишку.

Сверху доносились грохот, треск отдираемых досок. Одна из девочек закричала. Фрэнсис протянула руки к сыну:

– Отдайте его мне, пожалуйста.

Нэйлер прижал ребенка к груди и вдохнул аромат пушистых волосиков. Потом начал баюкать, поглаживая по спинке. Малыш перестал плакать.

– Вот видите? У меня талант обращаться с детьми. Скажите, где ваш муж, миссис Гофф, – вкрадчиво промолвил он. – И жизнь станет лучше для этого младенца и для всех вас.

– Я не могу сказать вам того, чего не знаю.

– Тогда я скажу вам то, что думаю. – Он кивнул в сторону дяди Уильяма, наблюдавшего за ними с порога. – А думаю я, что Гофф и ваш отец отправились к приятелям мистера Хука в Америку. Такое у меня подозрение. – Он повернулся в сторону кухни. – Капитан Уивер! Идите сюда и сделайте обыск.

Дядю Уильяма оттеснили прочь с дороги. Уивер вошел в сопровождении двух солдат.

– Начните с койки. Потыкайте шпагой в матрас.

Капитан с сомнением посмотрел на Кэтрин Уолли.

– А с ней что делать?

– Если не может встать сама, вытащите ее.

Фрэнсис слышала, как семилетняя Фрэнки кричит наверху: «Мама! Мама!»

– Это бесчеловечно, мистер Нэйлер, – сказала тетя Джейн.

– Бесчеловечно – убивать в трезвом рассудке своего короля. Выполняйте, капитан.

В этот миг, когда течение времени словно остановилось, Фрэнсис сразу и с полной очевидностью поняла три вещи. Они знают про Америку. Они найдут записку Уилла. Этот человек до сих пор держит ее ребенка.

– Постойте, – сказала она.

Женщина развязала узел на стягивающей матрас веревке и сняла ее. Потом опустилась на колени, запустила руку в разрез и извлекла записку, портрет и прядь волос. Протянула их Нэйлеру. Тот, сбитый на миг с толку, воззрился на нее. Руки ее тряслись. Наконец от отдал ей младенца в обмен. Фрэнсис схватила сына и крепко прижала к себе, глядя, как Нэйлер читает записку.

– Это от вашего мужа?

Она кивнула.

– Фрэнсис! – встревожился дядя Уильям.

– Когда вы ее получили?

– С неделю назад. – Ложь далась легко.

– Кто ее принес?

– Я не видела. Принесли ночью. Когда я проснулась утром, это было здесь.

– Портрет его?

– Да.

Клерк еще раз прочитал записку, отметив красивый почерк. Потом внимательно изучил миниатюру. Взял большим и указательным пальцем прядь волос, поднес к свету. Видя свои сокровища в его руках, Фрэнсис почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. И постаралась обуздать свои чувства.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Записку и портрет я заберу. Волосы можете оставить себе.

Как только дверь за ними закрылась, Фрэнсис, не дождавшись даже, пока солдаты сядут в седла, помчалась наверх, к дочерям. Фрэнки сидела, привалившись к стене и вытянув ноги, держала Нэн на коленях и старалась не расплакаться. Джудит забралась в кровать к Бетти, обе накрылись с головой одеялом. Скудные детские вещи и пожитки были разбросаны по полу. Пара досок была отодрана. Один из матрасов рассекли дважды крест-накрест и перевернули. Повсюду валялась солома. В комнате пахло как в конюшне.

Фрэнсис переходила от одной девочки к другой, нашептывая одни и те же слова:

– Не бойся… Эти люди ушли… Нам уже ничего не грозит…

– Почему солдаты искали папу и дедушку? – спросила Фрэнки.

– Однажды я все тебе расскажу. Просто знай, что они не сделали ничего плохого.

– Когда мы вернемся домой?

– Наш дом там, где мы вместе. Будьте хорошими девочками, соберите вещи. Я принесу иголку с ниткой, мы набьем матрас соломой, зашьем его, и у нас снова будет постель.

Внизу в гостиной тетя Джейн утешала Кэтрин. Ее низкий успокаивающий голос слышался через порог. Дядя Уильям сидел за столом в кухне. Библия была открыта, но смотрел он прямо перед собой. Фрэнсис познакомилась с ним всего четыре года назад, когда он вернулся из Америки, чтобы стать одним из личных капелланов Кромвеля, – это место выхлопотал для него ее отец. Лицо священника было строгим. Когда она вошла, он встал. Женщина приготовилась к выговору, – по правде говоря, она всегда немного побаивалась дядю. Но он вместо этого простер руки:

– Иди сюда, дитя.

– Ты не сердишься на меня?

– Сержусь? Ничуть. Ты оказалась сообразительнее меня.

Она с облегчением прильнула к нему, прижавшись щекой к его плечу. Он казался надежным и непоколебимым как камень.

– Даже хотя я преступила заповедь и сказала неправду?

– В Библии сказано «не лжесвидетельствуй против ближнего твоего». Но этот человек не ближний. Он дьявол. Ты насыпала ему песку в глаза, а это не считается за грех. Вот только боюсь, он вернется, когда поймет, что его обманули.

В восемь утра на следующий день, в понедельник, Нэйлер явился в Вустер-хаус и попросил о встрече с лорд-канцлером. Дождавшись в приемной вызова, он последовал за тем же самым хлыщом-секретарем вверх по лестнице. На этот раз юный аристократ держался непривычно скромно, да и вообще атмосфера в доме показалась Нэйлеру странной: разговоры шепотом в концах коридоров, приоткрытые двери тихонько закрывались, стоило ему пройти. Когда они вошли в галерею, ведущую к кабинету сэра Эдварда, с противоположного ее конца торопливо вышла Энн Хайд, дочь канцлера, в сопровождении служанки. Нэйлер не видел ее вот уже несколько месяцев. Он остановился, снял шляпу и поклонился. То, как она выглядела, привело его в изумление. Милое личико расплылось и раскраснелось, от стройной фигуры не осталось и следа – девушка располнела, став до ужаса похожей на отца. Энн прошла мимо, не узнав его, и ему показалось, что она плачет.