В лабиринтах лжи

– И что же?

«То, из-за чего ты перестанешь быть глупой дурой!»

Я молча закатила глаза, продолжив завтракать в тишине. Каждый раз, когда задавала этот вопрос, ответ был один и тот же. Пытаться вспомнить какую-то чепуху или заткнуть вторую личность, которая хочет занять мое место? Ответ очевиден.

«Нет! Не делай этого!»

Достав упаковку с маленькими таблетками из кармана халата, закинула в рот одну и запила соком.

За окном опять лил дождь. Интересно, будет ли хотя бы один день без него? Бен-Йорк со своей погодой наводил тоску, грусть и сон. Хотелось спать, но через полтора часа у меня начнутся уроки, на которые не было настроения идти. Вставая из-за стола, я взяла телефон, лежащий рядом, и написала в группу девочкам «хай! Сколько сегодня уроков?» Ответ пришел через минуту от Мии: «семь». Мне стало так тяжко, что я скривилась и захотелось проклинать весь мир. Ну за что мне все это? С сожалением и неохотой я покинула пустой одинокий зал, который хоть и был украшен роскошью, дорогими величественными предметами интерьера – как, например, два больших золотых льва, сидевших по бокам возле мраморного камина посредине слева или знаменитые картины итальянских и английских художников, изображавшие эпоху периода Возрождения, в комнате все равно оставались царить мрак и одиночество. Даже когда здесь проходили праздничные ужины, за длинным дубовым столом собирались гости и играла иногда тихая музыка скрипки и рояля, то не чувствовалось никакого уюта. Старый, классический, с элементами готики особняк хранил внутри множество секретов и тайн прошлого. Здесь, как в лабиринте, множество комнат, длинные широкие и узкие коридоры, два этажа. В некоторых помещениях мне запрещалось находиться, поэтому я не знала, что за ними скрывалось. Единственная деревянная белоснежная дверь с золотыми узорами, которая располагалась на первом этаже в одном из коридоров, манила меня больше всего. Всегда было интересно узнать, что находилось за ней, но, к сожалению, кроме матери, ночью я не видела, чтобы туда кто-то заходил. Проходя мимо той самой двери, с трудом унимала любопытство, которое каждый раз становилось сильнее. Жаль, ключи мама прятала в своем кабинете или, скорее всего, носила с собой. Я грустно смерила взглядом дверь и направилась дальше к круглой широкой лестнице, ведущей на второй этаж.

Войдя, наконец, в свою комнату, встретилась со служанкой, заправляющей мою постель. Зои всегда относилась ко мне дружелюбно, как к подруге, а работу выполняла качественно и с любовью. Она одна была из тех, кто более ответственно брался за задачи и никогда не жаловался на грубые замечания Лилианы, не спорила, не обсуждала за спиной. С ней приятно общаться, слышать короткий смешок. На милом и ясном личике редко появлялась улыбка, которая очень шла ей, но почти невозможно было заставить улыбнуться серьезную девушку с золотыми короткими кудрями.

– Доброе утро, Камилла. Ваша школьная форма поглажена и висит на стуле, – озвучила она официально-деловым тоном.

– Спасибо, – поблагодарила я и начала переодеваться.

Терпеть не могла эту форму: алую ситцевую рубашку с длинным рукавом, черную юбку с красными полосками, темные колготки, которые постоянно рвались, и туфли на маленьком каблуке. В этом одеянии я чувствовала себя манекеном. Никакого комфорта и свободы. Каждая клетка кожи пряталась за строгим официальным стилем, все интимные места закрыты. Зеркала передо мной нет, но представляю, как выглядело это все. Их вообще не имелось в доме, по крайней мере я ни разу за всю жизнь не видела ни зеркал, ни свое отражение. Свой цвет волос только знала, и то крашенный, а настоящий не помнила. По словам мамы, они темные и волнистые, как ночь, не очень подходящие мне. Лилиана всегда решала сама, как должна выглядеть ее дочь, каким правилам следовать, какие законы соблюдать, чем заниматься и главное – как учиться и вести себя рядом с ней на совместных мероприятиях, вечерах, важных встречах, да и в жизни в целом. Конечно, мне не нравилось жить по чужим правилам! Но сколько бы раз я ни ссорилась из-за этого с мамой – бесполезно. Ее не убедишь и ничего не докажешь, а характеры у нас совпадали. Обе упрямы, прямолинейны, целеустремлены, мстительны и властны. Одного только было больше у мамы – строгости. Один ее холодный жесткий взгляд нагонял страх и беспокойство. При воспоминаниях о нем по спине побежали мурашки. Все ровно, несмотря на наши ссоры и разногласия, я любила ее, потому что она моя мама. Никаких других родственников у меня больше не было.

– Ваша мать просила передать, чтобы вы сегодня не опоздали на ужин и надели синее кружевное вечернее платье, которое она подарила вам месяц назад, – сообщила Зои, завязывая мне хвост.

– Передай ей, пожалуйста, что я не смогу присутствовать. У меня важное собрание, – вспомнила ее же слова в прошлый раз, которые до сих пор кололи мое сердце.

– Знаю, вы снова в ссоре, но никто бы не осмелился не выполнить пожелание королевы.

– Это она считает себя королевой?! – я не могла сдержаться от смеха. – Смешно! А я тогда кто? Принцесса или рабыня?

– Высокомерная королева и самовлюбленная принцесса, – ответила служанка и тут же смутилась, покраснев от стыда или чего-то другого.

– Знаешь, в твоих словах есть смысл, – задумалась, смотря в окно. – В этом замке они действительно живут. Не хватает одного короля. Интересно, каким бы он был? Эгоистичным, злым или добрым, романтичным? А принц? У него был бы белый конь или черный?

– А какими бы вы хотели, чтобы они были?

– Не важно. Я бы хотела в этой сказке плохое начало, но счастливый конец.

– Значит будет так.

– Нет, неправда. Иногда, когда этого ждешь, все случается наоборот. Жизнь – одно разочарование. Реальность всегда подводит.

– Ну разве не в этом смысл жизни? Ждать и верить. Когда ждешь, испытываешь удовольствие.

– Смысл жизни должен заключаться не в разочарованиях и ожиданиях, а в любви и взаимопонимании. Когда любишь, готов пойти на все, и еще главное, чтобы тебя понимал тот самый человек, ведь жить так становится проще. Душа не болит, потому что ты знаешь: какой бы бред ни говорил, твоя любовь выслушает до конца и не перебьет, а поймет и даст советы, поддержит.

– У каждого свой смысл жизни. У кого-то в любви и верности, у кого-то – мелочах и радости.

– Пожалуй, ты права, Зои. Для каждого человека он свой. Жаль, что не все ценят это. Моя проблема в том, что я недооцениваю старания матери. Она работает и зарабатывает на те платья для меня, а я в ответ отвечаю грубостью. Возможно, не понимает не мама меня, а я ее.

– В любом случае вы должны любить друг друга и понимать.

– Зои… – замолчала я на несколько секунд, – у тебя есть близкие или любимый человек?

– Когда я была маленькой, у меня была семья: мама, папа, сестры, братья, бабушка и дедушка, тетя, – перечисляя и вспоминая их всех, девушка улыбалась, а в серебряных выразительных глазах светился светлый луч, но все погасло. От радостной девушки и следа не осталось. Зои стала грустной и задумчивой. – Рано или поздно нам приходится кого-то отпускать или терять навсегда, – закончила она, подавая мне бежевое пальто.

Так вот почему девушка редко улыбалась и смеялась. Потеря близких разочаровала, ранила ее. Зои не могла смириться с этим, не могла отпустить, рана в душе не заживала. Есть то, что уже не исправишь и не вернешь.

– Должно быть, это очень больно, – с сочувствием произнесла я, принимая пальто. – А что случилось?

– Думаю, вам пора в школу, – напомнила служанка, посмотрев на часы, которые висели на стене и показывали без двадцати восемь.

– Как скажешь, но я буду с удовольствием ждать продолжения истории.

Зои проводила меня к самому выходу. Пока я садилась в машину и складывала зонт, успела заметить, как Джон с ней переглянулся. Он посмотрел на девушку по-особенному. Так, как смотрит человек, который обещает, что будет готов на все ради него. В этот момент глаза водителя светились нежностью и заботой. Почему я не видела, чтобы Крис так смотрел на меня? Может, не замечаю или слепая? Надо будет попросить девочек понаблюдать со стороны.

Когда автомобиль выехал со двора, я подвинулась на середину и потянулась рукой сделать чуть тише музыку.

– Мне кажется или между тобой и Зои…

– Кажется, – перебил Джон, включая поворотник.

– Тогда почему ты так на нее посмотрел? – не успокаивалась я.

– Как? – сделав вид, будто не понял, водитель повернул направо.

– Нежно, заботливо, ласково, – перечисляла я.

– Еще скажи интимно, – ответил сурово мужчина, заезжая на мост.

– Этого я не говорила.

Джон покачал головой, а я сделала непонимающий взгляд.

– Ты всегда такая зрячая?

– Не знаю? – пожала плечами я.

– Тогда будь готова к тому, что однажды увидишь то, чего не следовало бы.

– Это совет или вызов?

– Считай как хочешь.

– Хорошо, спасибо.

Мы замолчали. В салоне играла песня незнакомой певицы на иностранном языке. Я смотрела в окно на серое дождливое небо, на гигантские серебристые небоскребы, на прохожих людей с зонтами, на старинные и величественные заброшенные особняки, на горы, мимо которых мы проезжали. Все кругом впечатляло неповторимой красотой и завораживало. Бен-Йорк мог поразить и удивить необычными местами, зданиями. Город влюблял в себя эстетикой и атмосферой. На одном небольшом старом здании, выложенном из серого камня, темной крышей, была высокая башня размером с пятиэтажный дом, а на ней, в самом верху, располагались белые огромные часы с римскими черными цифрами. Среди гигантских современных небоскребов вокруг, часовня казалась крохотной, но звук, издаваемый одним единственным колоколом, когда случалось что-то ужасное, например, смерть важного человека, звучал мощно. Думаю, полгорода слышали точно. Последний раз я слышала звон три месяца назад. Как сказала мама на следующий день: «Умер тот, кто заслужил это». Ее, похоже, ни капли не волновала и не расстроила смерть человека. Мне было жаль его, хоть я не знала, кем он являлся и работал, как выглядел. Интересно, что из себя представляет смерть? Какого это – умирать? Знаю, мысли лезут странные, но, однако, любопытно.

– Джон, а как выглядит смерть? – спросила, когда он остановился возле светофора, на котором загорелся красный.

– С чего вдруг такие вопросы? – напрягся водитель.