Заунывненский шлак

Заунывненский шлак
Рина Церус

Заунывненск – город в Усть-Задупинской области, один из мировых лидеров в сфере производства шлаков и канцерогенов. Как и всякий промышленный моногород, Заунывненск погружён в ядовитый смог и хроническую депрессию. А ещё в Заунывненске живёт некрасивая девочка по имени Тлена Безысходнова, с которой регулярно происходят всякие странные и нелепые вещи…

Поздравляю, вы в Заунывненске (непредумышленное вступление)

С вами Рина Церус. Я буду вашим печальным гидом здесь, в самом безблагодатном населённом пункте Этой Страны.

Заунывненск – город в Усть-Задупинской области. Один из мировых лидеров в сфере производства шлаков и канцерогенов. Градообразующее предприятие – Заунывненский ордена Тленина шлакоизготовительный комбинат (владелец – г-н Мордашников).

Помимо Шлакоизготовительного комбината, в городе можно найти Заунывненский институт чеготоведения и Драматичный театр музыкальной трагедии. Сфера интеллектуального досуга широко представлена лавочками у подъездов, а также сетью алкомаркетов «Чёрное и серое». Да, есть ещё Дом культуры шлакоизготовителей. При нём действует студия народных танцев «Дубинушка», хор ветеранов «Подколодушка» и школа фотомоделей «Ябагиня». Раньше была ещё студия красоты «Какангел», но её, увы, закрыли по решению суда, а её владелицу – по статье 240 УК (части 1,2,3).

В этом печальном сборнике вы обнаружите сказки про Тлену Безысходнову, а также познакомитесь кое с кем из её земляков: школьником Уколей Козлищевым, инженером Тщетновским, журналистом Мимосмысловым и прочими обитателями легенДРаного Заунывненска.

Тлена и старушка с косой

В городе Заунывненске, в серой хрущёвке на улице Тленина жила-была девочка Тлена Безысходнова. Ходила через дорогу в Очень Среднюю Школу, собиралась поступать в Заунывненский Ордена Тленина институт чеготоведения, на факультет филолохии или демагогики, уж куда повезёт по баллам. Училась Тлена средненько, ибо тлениво было, да и учителя были так себе. И вот однажды, возвращаясь из школы, Тлена потеряла ключи от квартиры и смысл от жизни. Обнаружив такую пичаль-биду возле своего подъезда, Тлена села на раздолбанную скамеечку и принялась в задумчивости тереть облупленным носком дерматинового ботинка чей-то слюнявый окурок. В грязь под ногами закапали слёзы.

Мимо шла костлявая старушка в чёрном, с косой. Коса была тоненькая и седая, уложенная на голове старушки корзиночкой. «Почему ты плачешь?» – спросила старушка с косой. «Я потеряла ключи от дома и смысл от жизни, – ответила, всхлипнув, Тлена. – Теперь меня мать убьёт».

«Не плачь. Пошли поищем вместе. Мне ведь делать всё равно нечего», – сказала старушка с косой.

И они пошли. Обрыскали ломаные кусты в палисаднике и площадку с детской горкой, что вела прямиком в лужу. Нашли смятую банку из-под «Яги», разбитое зеркальце и разодранную в клочья открытку-валентинку. Ещё нашли облезлый остов прошлогодней ёлки с обрывками помутневшей канители. Безголовую куклу нашли. Чьи-то какашки нашли. Возле проезжей части наткнулись на кроссовку «adeadass», а в нескольких метрах от неё – на вторую.

Смеркалось. Дул мрачный ветер, завивая по подворотням кривые мусорные вальсы. Использованные шприцы катились по земле, натыкаясь на обрывки местной газеты со статьями про славу людей труда и советами, как в домашних условиях приготовить хрен. Зажглась вывеска бюро ритуальных услуг, а рядом – лампочка над пивной. В соседнем квартале гудела пьяная брань и вздымался истеричный женский рык. За чьей-то открытой шторкой синими пятнами мельтешил телевизор. В телевизоре кого-то убивали. А может, там выступал президент на съезде партии «Крысиная Россия».

Внезапно старушка пнула что-то ногой, и оно зазвенело. «Мои ключи!» – взвизгнула Тлена, и по её мышиному личику пронеслась гримаса надежды и суетливой радости.

Да, это были ключи. Правда, без брелока в виде розового сердечка. Брелок оторвали и, видимо, свистнули, а ключи бросили под ноги. «Да-да, на этом месте за мной гнались мальчишки. Они хотели бросить в меня тряпку из школьного туалета… Потом меня здесь чуть не сбила машина, я еле-еле отпрыгнула в сторону, сумка расстегнулась… – бормотала Тлена, вспоминая. – Но почему же мы нашли только ключи? Было же КОЕ-ЧТО ещё…»

Старушка с косой прищёлкнула языком по ту сторону могучей вставной челюсти, провела ногой по жухлой траве и сказала: «Если бы это КОЕ-ЧТО у тебя действительно было, мы бы его тоже нашли. Украсть эдакую фитюльку никто не мог, кому она, к свиньям, нужна. Вывод у меня напрашивается только один: если мы это не нашли, то этого у тебя и не было. Как не было смартфона и золотых серёжек, потому что твои родители нищеброды. Поэтому не трать время, своё и моё, не ищи свой смысл жизни. Его просто не было, нет и не будет никогда!»

Тут старуха с косой махнула своей кошёлкой и попала Тлене по спине. Тлена отшатнулась и села попой в грязную лужу.

«Ай, моя школьная юбочка! Теперь мать меня точно убьёт…»

Старуха отвернулась и пошла прочь. А Тлена кое-как выбралась из лужи и, тихо рыдая, пошла домой.

Мокрицы и компот

У Тлены Безысходновой был старший брат по имени Тлеонид. Когда он был маленьким, а Тлена – очень маленькой, они часто играли вместе. Игры придумывал брат, он вообще был выдумщик. Так, Тлеонид хватал сестру поперёк пуза, подносил к раскрытому окну и вытягивал руки. Тлена зависала над далёким асфальтом, а Тлеонид очень серьёзно говорил, что сейчас выбросит её вниз, чтобы посмотреть, как она полетит. А потом займёт её угол в комнате, а дедушкину ширму оттуда выбросит нахрен. Это была очень смешная игра, потому что жили дети на пятом этаже, а руки у Тлеонида были слабые.

Ещё Тлеонид любил играть в собаки-догоняки. Догонякой всегда был он, а Тлена, соответственно, убегакой. Не потому, что сильно этого хотела – просто оно так всегда получалось. Никому ведь не хочется получить от братика по затылку за самовольство, ведь правда? Вот и убегала Тлена от братика. Убегала всегда в одно и то же место – в совмещённый санузел, потому что из комнат братик её быстро вытеснял с помощью мокрой тряпки, дохлой жабы и прочих весёлых вещей. Загнав Тлену сортир, Тлеонид её тут же там запирал и уходил заниматься своими делами. Иногда к друзьям. Иногда надолго. Так что, значительную часть своего детства Тлена провела запертой в туалете, в компании мокриц и пауков. Со временем Тлена привыкла беседовать с ними, а иногда – если Тлеонид уходил особенно надолго, а мать работала сутки-через-трое – Тлена своих собеседников ела. Надо ведь было ей что-то есть. Если вчерашний суп и позавчерашние макароны в холодильнике, а тебя с твоим расквашенным носом и синяками заперли в сортире, то что прикажете делать?

Мокрицы похрустывали на зубах. Тлена ела их десятками, но они, к счастью, не переводились. Благо, под ванной и за унитазом было всегда мокро и склизко. Тлене даже нравились мокрицы. А вот пауки – не очень. Попробуйте сами и убедитесь, как это невкусно.

Когда Тлеонид вырос, он пошёл работать на Градообразующее Предприятие, Заунывненский шлакоизготовительный завод имени Ежова. Как-то раз Тлеонид шёл с обеда по цеху и ковырял грязной щепочкой в дупле гнилого зуба (что-то съедобное там застряло). Внезапно каретка, полная металлолома, сорвалась с цехового крана и упала прямо на Тлеонида и ещё на одного мужика, тащившего моток какого-то кабеля. Мужик умер сразу, не выпуская кабеля из рук. А Тлеонид ещё помучился в больнице, но потом отдал концы и он.

Руководство шлакоизготовительного завода тайным распоряжением лишило начальника цеха премии. С жены мужика с кабелем и родителей Тлеонида были взяты подписки о том, что они никогда-никогда никому-никому не расскажут, как погибли их муж и сын. А в утешение дали немножко денег на похороны. Внутренняя служба безопасности завода провела собственное расследование и пришла к выводу, что погибшие были виноваты сами, по вине нарушения техники безопасности. Нечего шастать под цеховым краном. Шлакоизготовительный завод очень трепетно относился к своей репутации.

Хоронили Тлеонида в закрытом гробу. Было душное, пыльное лето. К тому же, в морге испортился холодильник.

Тлена тихонечко грызла печенье в толпе безутешных родственников. Когда же могилу зарыли и поставили на неё голубую пирамидку с православным крестиком, а все родственники пошли к автобусам, чтобы ехать пить водку и есть рисовую кашу, Тлена чуть-чуть приотстала и вернулась к месту погребения. Там она достала из кармана небольшой кулёчек и высыпала из него на свежую могилу горсть дохлых мокриц.

«Да будет земля тебе пухом. Винни-Пухом», – прошептала Тлена, бросила смятую бумажку на соседнюю могилу и пошла к автобусу. Тлена не плакала. Она знала, что в столовой её ждут компот и булочки.

Никчемухин и носки

Носки, как известно, живут парами. Но под воздействием воды и стирального порошка пары распадаются, порой навсегда. Пока физики ищут объяснение этому феномену, Никчемухин роется в унылой сморщенной куче, снятой с сушилки. Чёрный гладкий, чёрный в рубчик, тёмно-серый в шашку, иссиня-чёрный с двойной пяткой, серый без пятки и тут же почему-то синий крапчатый и зелёный с начёсом. Ясно, что нужен какой-то ключ, какая-то матрица, метод и система. Но системы нет. А Никчемухину срочно нужна пара носков, чтобы сходить за хлебом.

«Да какого же наконец! – бунтует Никчемухин. – Через дорогу сбегать: туда минута, сюда минута. Не буду же я разуваться в магазине. И никто-никто на свете не узнает, если…»

Он не глядя цапнул наугад. Поймал тёмно-серый в шашку и крапчатый синий. При всей кричащей несхожести, у них было нечто общее: по большой круглой дыре на пятках и пониже пальцев. Но Никчемухин же собирался не в гости и не в больницу, а всего лишь в магазин. Утратив последний стыд, он надел кроссовки «ADEADASS» и выскочил на улицу.

О чём думал Никчемухин, преходя дорогу? О чём угодно, только не об одном юноше из хорошей семьи, которому папа подарил на восемнадцатилетие водительские права. Юноша был так счастлив, что тут же выпил две бутылки шампанского и сел за руль. Щёки у него цвели как розы, а глаза сияли, как битые стёкла. Не разбирая знаков и светофоров, он летел на своей праворульной колымаге, танцуя востроносым башмаком на педали газа.

Внезапно танец обровался. Тряхнуло, ударило, завизжало и перевернулось. Никчемухин вылетел из кроссовок, прокатился по капоту и провалился в черноту.

Сонная улица проснулась и загалдела. Движение встало. Водители и пешеходы плотно обступили перевёрнутую машину со скомканным передом и человека со скомканной головой.

«Круто, череп в лепёшку…»

«Смотри-ка, у него разные носки…»

«И оба рваные…»

«Фу, как стрёмно…»

«Не хотел бы я так…»

Подлетела дорожная полиция, зафиксировала событие на служебную камеру. Так носки Никчемухина навеки остались в полицейских архивах и попали в вечерний выпуск теленовостей.

А потом Никчемухина увезли в морг. Вариантов не было. Ведь даже дети знают, что если человек при столкновении с машиной вылетает из собственных башмаков, везти в реанимацию его бессмысленно.

В морге Никчемухина записали и отправили в холодильник. Тамошние санитары, как известно, самые весёлые люди на свете. Раздевая Никчемухина, они тут же засняли его носки на свои телефоны и выложили картинки в Интернете, где носки моментально набрали по сотне лайков и перепостов. А потом санитары напихали Никчемухину в голову мятых газет и зашили её как попало – и получаса не прошло.

Над юношей из хорошей семьи трудиться пришлось подольше: его отец настаивал, чтобы сын выглядел в гробу как живой. И заплатил по-царски за бальзамы и за грим.

А кроссовки «ADEADASS» так и остались лежать у дороги.

Про фею

Как-то раз Тлена Безысходнова сидела за кухонным столом, меняла местами солонку и перечницу, грызла поочерёдно то карандаш, то ноготь, и то и дело застывала, глядя в окно. Это называлось «учить уроки». В окне тянулись какие-то провода, на проводах метался на ветру грязный пластиковый пакет – словно тормозной парашют какого-то летательного аппарата, на котором не хотелось бы никуда полететь.

Вдруг звякнула форточка, и в кухню влетела маленькая фея. На фее было длинное, узкое голубое платьице; красивую голову украшали выпуклые очки, как у кинозвёзд, а за спиной трепетали хрупкие крылышки, сотканные из радужной плёнки.

«Здравствуй, Тленочка, – прозвенел добрый голосок феи. – Скучаешь? Конечно, скучаешь. Учить уроки – это так скучно».

«Мне и без уроков невесело, – вздохнула Тлена. – Вчера мама отлупила меня за порванную кофту. А кофта сама порвалась, когда я через забор за мячиком лазила».