Гиперандрогения

Мужчина задумался.

– Да прямых – не было, – ответил он наконец. – Но характер у Жирова был так себе, честно сказать. Человек-то властный. Жёсткий. Но хоть зарплату платил. Только с юристкой всё ругался, всё уволить хотел, а она всё кричала ему «да я сама уйду!»…

– Вряд ли бы она стала убивать его перед увольнением, – не удержался Собакин.

– Не думаю, что тут вообще причастны сотрудники, – глубокомысленно протянул Рустам Максимович.

Опер взглянул на него с любопытством.

– А что Вы думаете? Поделитесь?

Тот выждал небольшую паузу, глянул по сторонам, будто боялся, что их подслушают, и тихо ответил:

– По-крупному Жиров рассорился со Склизняковым и с Яраевым. И было это не так давно.

– Мне кажется, эти фамилии я уже слышал, – закивал головой оперативник. – Склизняков – это партнёр Жирова по застройке, да?

– Да, они вместе тут не один элитный район построили… Но Жиров как-то мне говорил, что хочет построить настоящий элитный коттеджный посёлок, неподалёку совсем. Посёлок Яблоково, слышали? Двадцать километров всего, такой кусок… Пригород, можно сказать. Вокруг – лес. И озеро есть. В общем, дорогая там земля.

– Ну? И что? – настаивал оперативник, пытаясь всё заранее связать воедино.

– А то, что наш город хоть и с элитными районами, да без метро, – он улыбнулся, но тут же посерьёзнел, когда увидел, что опер не улыбается. – Маленький городок-то… И бежит из него молодёжь. Поэтому и из посёлка этого тоже бежит. И остаётся там много пенсионеров,

алкашей, попросту безработных. И вот эти-то дома, землю-то под ними Жиров и бросился выкупать по бесценке… Чтобы потом можно их было снести, а то и на дрова продать, а после них всё застроить.

– А людей куда?

– Этого я не знаю, – отрезал Рустам Максимович, вскинув обе руки. – Уж понятия не имею. Моё дело маленькое: рабочие, стройматериалы и сроки. И всё!

– Так и в чём конфликт-то был?

– А в том, что Жиров захотел в одиночку там строиться. И выкупил, что можно было, сам. Вложился по полной… И Склизняков ему названил всю прошлую неделю, и я сам лично слышал, как он орал в трубку так, что здесь слышно было…

– Обещал убить? – сразу предположил Собакин.

– Этого я не слышал, – опять открестился Рустам. – Но слышал, что тот кричал, что Жиров останется ни с чем, обязательно прогорит! Вот…

– Так, – сказал Собакин после недолгого молчания, делая заметки у себя в подкорке. – Что там с Яраевым? Вдова тоже про него мне сегодня немного рассказывала. Но фамилию вспомнить не могла. Да и Склизнякова называла Склизякиным.

– Держит благотворительный фонд «Возрождение». Малая Роща, двадцать один. Там частенько и просиживает…

– А как Жиров-то с ним связан? – спросил опер, памятую о том, что сегодня ему уже пыталась рассказать Агнесса Павловна, борясь с опьянением. Или благодаря ему.

– Деньги в фонд переводил, – просто ответил Рустам. – На благотворительность. А уж тот-то и переводил по всяким собачьим приютам, интернатам для трудных подростков. И так далее.

– Есть информация, – уклончиво начал опер, – что там всё не так просто было… Денежки-то не все доходили до адресата, да?

– Я ничего об этом не знаю! – взорвался Рустам Максимович, но заметно покраснел. – Моё дело…

– Да-да, стройка. Рабочие-цемент-бетономешалка. Я уже понял. А заработок откуда Яраев берёт, на что хлеб с маслом покупает? Или с икоркой?

– Занимается он ещё автомобильными перевозками, вот что я знаю. И это последнее, что мне известно, – бубнил Рустам Максимович. Благодушие мигом из него ушло. Попросту испарилось. – Пригоняет иномарки с Дальнего Востока, продаёт здесь. Вот и вся история.

– Хорошо, – кивнул Собакин. – Вы можете быть свободны, но из города пока… Не отлучайтесь. На всякий случай.

– И не собирался, – резко встал замрук по стройчасти. Он окинул оперативника каким-то странным, презрительным взглядом. И пошёл прочь.

ххх

– Мария Марьевна, подойдите, пожалуйста, – позвал Собакин. – Или мне Вас называть надо Марьей?

– Да что Вы, что Вы! – всплеснула руками суетливая женщина, торопясь к оперуполномоченному изо всех сил. – Просто можете называть меня бухгалтером.

– Мария Марьевна, будьте так отзывчивы и любезны, расскажите, пожалуйста, не замечали ли Вы за покойным какие-нибудь странности? Не ссорился ли он с кем недавно?

– Да как же не замечала! – всплеснула руками Мария Марьевна. – Этот-то… Яраев. Недавно прибегал сюда. Все видели, вот все! Глаза горят, с ним – бугаи, человек шесть, чуть Кузьму Михалыча нашего, охранника, не смяли. А главный-то этот – Яраев – как заорёт: «Где тут Жиров?! Быстро мне его сюда!». И как давай материться… Мы, конечно, все испугались. Потому что как тут не испугаешься, Вы мне можете сказать, ну как тут не испугаешься, когда на тебя такие лбы прут? И все одеты, как будто на похороны собрались: во всём чёрном. Чёрные пиджаки, чёрные рубахи… Я думаю, и машины у них чёрные были даже! Я как-то видела уже таких ребят, так они все были на «джипах», огромных! Тяжёлых таких, как будто танки! Подъехали они к одному ресторану, называется «Папирус». Подъехали туда и ну вваливаться всей гурьбой! Я, если честно, в рестораны-то особо не хожу, но в тот вечер я пошла, потому что внук мой сейчас поступил в академию – в очень хорошее и порядочное место… А дочь моя, Поля, она сама и за границей училась, и мужа там себе нашла… Он, правда, француз – недавно приехал только из Марокко. Но любовь-то никто же не отменял!

– Мария Марьевна! – стараясь как можно мягче, прервал её Собакин. – Мы про Яраева говорили. Так, приехал он сюда… И?

– Так Жирова же тут и не было! – она перешла на страшный заговорческий шёпот. – Он же побежал жену свою с любовником-то ловить! Так мне и сказал.

– А он откуда про любовника узнал? – спросил Собакин, насторожившись. Вот теперь информация могла оказаться важной.

– Не знаю, – она вдруг запнулась. – Но он мне так и сказал: убью, говорит, их обоих! И побежал. Говорит, знает, когда его дома не бывает! Вот и сорвался… Может, позвонил ему кто-то. Или как он уж узнал – я не знаю, вот честное слово, не могу сказать.

– Хорошо, а что потом было? Яраев дождался Жирова?

– Нет, вообще не дождался. И я его с тех пор и не видела. И слава Богу! – она выдохнула. – Но зол Яраев был страшно…

– Ладно, ступайте, Мария Марьевна. Я позову Вас через секретаршу, если что. Светочка!..

ххх

Секретарша подошла. Выглядела она не очень хорошо: вся напряжённая, как скомканный лист бумаги. Лицо её по-прежнему было бледным, а глаза – тёмными. Хотя Собакин видел, что они все были напряжены: если водитель истерил, то замрук наоборот пытался показать напускную холодность, а бухгалтерша вообще нервно тараторила…

– С Вами всё в порядке?

– Да, – отозвалась она. – Просто это… Страшно, когда человек вот работал с тобой уж три года. Был за соседней стенкой. А потом его и… Его и…

Окончить фразу она никак не могла, поэтому после второй попытки просто поджала губы и попыталась взять себя в руки, сконцентрироваться.

– Всё самое страшное уже позади, – мягко заметил опер. – Я тут узнал, что у него было целых два врага в последнее время. Да ещё таких могущественных.

Секретарша кивнула.

– Бухгалтерша говорила, что был любовник у Агнессы Павловны, Вы что-нибудь слышали об этом?

Светлана опять кивнула. Немного помолчала, вероятно, чтобы голос перестал дрожать, и начала говорить: