Соловей-разбойник против Тугарина Змея

Соловей молниеносно водрузил седло на коня, но подпруги затянуть не успел. Схватил его под уздцы и начал выводить в другую сторону – туда вурдалак ещё не добрался. Но его ужасная фигура угрожающе покачивалась и неуклонно направлялась в их сторону. Палаш так и торчал.

.Соловей – в редеющих вспышках молнии – пытался рассмотреть подходящее дерево. И увидел его – серое. С нежной корой.

– Подожди, дедуля, – попросил Соловей и быстро подбежал к стволу… Лезвие ятагана вгрызлось с необычайной лёгкостью в древесину, будто заправский топор. Он успел отщепить здоровенный кусок… А вурдалак уже приблизился.

Конь, опять испуганно заржав, сорвался прочь. Седло тревожно забренчало, но пока не слетело с конской спины.

Ятаганом он заострил край своего нового оружия, сделанного из осины.

Вурдалак, немного замедлившись, как-то подсобрался и, видимо, хотел ускориться в своём заключительном рывке. Он раскрыл свою пасть так широко, как только мог…

Соловей в этот раз ринулся в бой сам. С необычайной бодрой лёгкостью он подскочил к мертвяку, от души вдохнув гнилостный запах. Руки того сомкнулись у него на наплечниках, и даже в какой-то момент он решил, что погорячился…

Но осиновый кол, выструганный наспех, вошёл прямо в грудь вурдалаку. Причём, гораздо легче, чем палаш.

Из него захлестала чёрная кровь, кишащая белыми маленькими червями. Тёплая жижа ударила Соловью по глазам, попала в рот, и он рванулся назад, даже не стараясь удержать рвоту.

Вурдалак, затрещав и захрипев, рухнул набок. Ноги его ещё секунду подёргались, но потом принялись коченеть.

Соловей несколько минут ещё ругался и плевался, помыл лицо из своей фляги и побрёл дальше, ища коня. Он попытался достать из тела палаш, но тот ни в какую не поддался, будто застрял в камне.

– Ну и тьфу на тебя! – в сердцах крикнул воин, отряхнулся. И пошёл.

Не так далеко от деревни он нашёл и логово вурдалака. Огромная яма, в которую он зарывался перед рассветом. И кучу иссушенных трупов, натуральных скелетов, обтянутых кожей. Он выпил их всех и сложил тут же. Несколько мужчин, парочка женщин, старуха, старик и пятеро детей разных возрастов. Кожа их иссохла и пожелтела. А на лицах уже настолько сильно проступили очертания черепов, что трудно было сказать, как они выглядели при жизни. Гибель их всех уравняла.

Коня Соловей настиг только под утро, почувствовав, что сильно устал. Тот щипал траву на полянке, будто ничего и не случилось. Соловей затянул седло, забрался на него и поскакал дальше.

Лес был полон валежника, ям, нор, и не имелось в нём проторённых тропок, потому двигались очень медленно, пока не выехали к небольшой речушке. Именно по ней Соловей и поплёлся, пока по утру не смог выехать на равнину.

Травы здесь было мало – видимо, начиная с ранней весны тут пасся скот.

Он пустил коня во весь опор, пока позволяла местность, и через пару часов смог настичь группу разношёрстных людей, сделавших привал.

Глава четвёртая: Булыжник

Соловей скорее почувствовал, нежели увидел, что люди его не на шутку испугались: начали подскакивать со своих мест.

Одна дородная рыжая красавица махнула на дно телеги, накрывая себя тёмным покрывалом. Двое маленьких детишек – бледнолицых – тут же спрятались за допотопным стариком, старше Осипа лет на десять. Рядом стояла старуха, вцепившись в его руку.

Только один парень – рослый – в синей подпоясанной рубахе и рабочих сапогах – остался недвижим. Он сложил свои мощные руки на груди и сурово поднял голову с вострым подбородком и волнистыми чёрными волосами чуть ли не до плеч.

Соловей подскакал к ним и не смог сдержать ядовитую улыбку, когда конь его принялся останавливаться, закусив удила.

– Чего вы это заёрзали, страшно, небось? – спросил он, удерживая танцующего коня.

– Страшно, батенька, – сказал парень, но голос его нисколько не дрожал. Твёрд.

– Куда же путь держите?

– Куда глаза глядят.

– А что вас погнало-то, люди добрые?

– Мертвяк жуткий, – отозвалась старуха треснувшим голосом. – Восстал из мёртвых… Колдун его проклял!

– Я его упокоил, – спокойно сказал Соловей. – Переживать не о чем.

Старики настороженно переглянулись, но ничего не сказали. Девица рискнула выглянуть из-под своего покрывала.

Парень, продолжающий мрачно смотреть на Соловья, и сейчас тот рассмотрел на его руках фиолетовые рубцы, будто от верёвок.

– Где это тебя покоцали, малой?

– В плену был.

– У татаро-монголов?

– У тугарцев.

Соловей встрепенулся.

– Их лагерь поблизости?

– Нет, – покачал головой парень. – Вон за тем березником.

Он показал на дальнюю лесистую гору, усеянную белыми деревцами.

– И много у него воинов?

– Целая тьма, – ответил парень. – И к нему идут всё новые отряды.

– С оружием?

– Ну, ясен пень, что не с рогатиной. Кое-как оттуда убёг.

Он поморщился, будто его донимал пульпит.

– А ещё у него куча всяких прихвостней, – продолжил он. – Такие чудища, что смотреть тошно. Страшно! И многорукие, и краснокожие. Одного кликали Злыднем, это я точно слышал. И…

Соловей нахмурился ещё сильнее. Возможно, дочь его доставили прямо туда.

– Ну, здравы будьте, люди добрые, – ответил всадник и тут же сорвался с места, подхлестнув коня.

Через десять минут он уже ускакал так далеко, что больше эти люди его не видели.

Равнина быстро закончилась, опять начался лес – полностью хвойный и частый. Теперь путь пошёл труднее – он скакал в гору.

Продолжаться так долго не могло, потому что палящее полуденное солнце даже в лесу не давало ему покоя. Оно будто прожигало его насквозь…