Принцесса из борделя

– Печальные гости, недовольные гости – это плохо для дела, деточка моя. Все эти господа должны уходить из «Лиловой Розы» счастливыми, с опустевшими яйцами и карманами, и никак иначе! Потому я вынуждена поставить перед тобой условие. – Выдохнула женщина, устало прикрыв рукой глаза. – Я не могу выгнать тебя, я верна слову данному твоей матери. Но ты должна найти работу в другом месте или начать работать на ровне с сестрами. Ну, а если чары все же рассеются, я с радостью верну тебе прежнее обеспечение.

Это был удар ниже пояса, я готова была расплакаться, ведь это место было мне домом и что бы тут ни происходило со мной, я находила способ почувствовать себя здесь хорошо! Внезапно, я отчетливо поняла, что изуродовать себя снова намного проще, чем пытаться пристроиться кухаркой в другое заведение или даже дом. Везде найдутся умельцы распускать руки, вот только мадам Кардамон уже рядом не будет.

Видя мое смятение и наверно удовлетворившись результатом, она добавила:

– Мне неоднократно делали выгодные предложения на твой счет, с тех пор как все случилось, но недавно поступили два просто невероятных по своей щедрости. – Так-так, а вот мы и добрались до сути разговора. – Один господин предложил заплатить за ночь с тобой двадцать пять тысяч деланиев, а другой, сразу следом за ним сказал, что готов отдать за тебя тридцать тысяч, причем в любое время, в любой валюте. – Мадам Кардамон замолчала, давая время оценить масштаб и перспективы. А оценить было что…

Три тысячи деланиев – таков годовой доход «Лиловой Розы», если верить самой мадам, но она, понятное дело, могла и скрывать настоящую сумму. Но из этих же денег вычиталось содержание дома удовольствий, налоги, оплата работникам, взятки чиновникам, чтобы сквозь пальцы смотрели на рассадник похоти и порока в самом центре столицы. Имея сумму в пятьдесят пять тысяч, мадам Кардамон могла бы снарядить собственную небольшую армию или открыть бордели в каждой столице каждого королевства в Эвеноре. Вот это был бы новый виток в развитии дела, совершенно иные прибыли. Вероятно, именно об этом и думала женщина, так деликатно и расчетливо наступая мне на горло.

– Подумай, девочка моя. Две ночи, всего две! И ты сможешь, например, выкупить у меня своих сестриц и при том сама останешься свободной женщиной. А дальше – можешь продолжить работать у меня или же забрать Амариллис и Валериану и уехать куда-нибудь, где вы найдете себе женихов, создадите семьи и забудете былое. Ну, или они создадут, а ты придумаешь что-нибудь другое, если чары рассеются.

Говорила она конечно сладко, но вот было в этом меде что-то горькое и мне ума не хватало понять что именно. Благо, было время подумать.

***

На следующее утро, стряпая на кухне завтрак, я столкнулась с немыслимым.

Нет, я могла поверить в этой жизни во все, как человек из чудища в мгновение ока ставший красавицей, но только не в это!

Я закручивала в бутончики булочки с корицей, когда в комнату вошла Амариллис, вся заплаканная и дрожащая. Мои руки были в муке и тесте, иначе бы я обязательно защитилась от нее, потому что была абсолютно уверена в том, что она наконец достигла придела и пришла мстить мне за мою красоту… но напав на меня внезапно и порывисто, она заключила в объятия и уткнулась мокрой, порозовевшей, чудо какой хорошей мордашкой мне в плечо, да тут же завыла навзрыд:

– Либи-и… какая же ты на самом деле хорошая-а! Либи-и… у-у… я тебя не заслуживаю-у…

Следом за ней заглянула Валериана у нее тоже глаза были на мокром месте от слез, но она все же вела себя адекватнее и не пыталась задушить меня в объятьях.

– Что случилось-то? – Спросила я, ожесточенно стряхивая муку с ладоней, чтобы наконец отцепить от себя старшую сестру, усадить на стул и налить чай с ромашкой и календулой.

– Либи, почему же ты сразу нам не сказала? Хотела сделать сюрприз, да?

Я начинала злиться.

– Да о чем вы вообще?!

– Нам все Мускари рассказала. Ей сказал Амарант, которому по секрету рассказала Жасмин, слышавшая это от охранника Бэроза, у которого нельзя спросить, потому что он нынче в отгуле…

– Да что все-то? – Вспылила я, наконец сняв с себя Амариллис и жестко усадив ее за стол.

Валериана набрала в легкие воздух, чтобы тоже не заплакать и выдохнула:

– То, что ты собираешься выкупить нас у мадам и даже оставишь нам приданное, чтобы мы могли выйти замуж.

Вот так номер! Вот так хитрюга Кардамон! Распаляясь от гнева на расчетливую хозяйку борделя я отправилась наливать чай, а у самой теперь ложка с травами в заварник не попадала. Я плюнула, выругалась и насыпала прямо так, из банки. Все равно просыпала половину.

Остановилась и выдохнула. Во-первых, кто бы мог подумать, что моим сестричкам так не нравится то, чем они занимаются. Во-вторых решила, что данная мысль достойна озвучания.

– Кто бы мог подумать, что вам так не нравится ваше занятие!

Мои сестры переглянулись и посмотрели на меня, как на сумасшедшую.

– Так что же здесь может нравиться? – Вытирая слезы и сопли о мой фартук, лежавший в этот момент на столе, осведомилась Амариллис. – Это по началу думаешь о красивых нарядах, вкусных яствах, внимании мужчин и вообще праздной жизни, мол, опять же образование хорошее. А потом сталкиваешься с настоящей правдой! Ну вот и зачем мне эти мои шесть языков, если гостей интересует только один! И куда я его только не засовывала за свою короткую жизнь. Вот, у нашего короля Жоржетта, например, очень специфическое представление о прелюдиях. Он любит, чтобы ему вылизывали его маленькую сморщенную дырочку и, желательно, проникая туда языком. Я, вероятно, единственный человек в стране, который может честно сказать себе и окружающим, что лижет жопу королю. Мало кто в наше время может в таком признаться.

– Да-да, – подхватила ее исповедь Валериана, – А меня вообще все время выбирают для себя какие-то извращенцы, уж не знаю, чем я им так нравлюсь. Есть у меня один постоянный гость, мне все время хочется провалиться сквозь землю, когда он приходит – Балазар Анрай, одержимый. Ты бы видела во что он превращается, когда его охватывает желание! У этого… – Она аж потерялась в поисках подходящего эпитета, – существа не один, а два мужских органа. Причем, чтобы удовлетвориться, ему нужно использовать их одновременно. По обыкновению он любит брать меня с двух сторон, входя одним своим фаллосом в мое лоно, а другим промеж ягодиц и ему непременно хочется, чтобы я достигала удовольствия вместе с ним. Только ему даже нравится, когда так не выходит, потому что он делает это со мной снова и снова, пока не добьется нужного результата.

Я поникла… да… а я ведь никогда и не задумывалась о том, что приходилось терпеть моим красивым сестрам. Какая же я была замкнутая на себе эгоистка.

– Я хочу детей и мужа, чтобы любил как все нормальные любят, а не гадости всякие. Свой дом, пусть бы и маленький, собаку завести наконец. – Амариллис всхлипнула и чуть снова не разрыдалась, но я вовремя подставила ей под нос чай.

– Мы тебе даже завидовали. – Призналась Валериана. – Наша красота – это то же уродство, только в худшем для нас смысле. Она для других красота, а для нас несчастье. Вот ты жила как хотела, и никто тебя против воли ничего делать не заставлял, а мы мучились и поэтому тебя дразнили, а вовсе не потому, что не любим.

Я молчала, но внутри у меня бушевали эмоции. Я злилась на себя, за свою недальновидность и ослепленность собственным горем, мне хотелось разрыдаться и обнять сестер, сказать им что все былое прощено, и я их на самом деле люблю. Хотелось пойти и набить морду мадам Кардамон, которая так умело пользовалась нами и нашим наследством, вовремя подсуетившись возле нашей больной матери. Но все это было пустое.

Прошлое было лучше оставить в прошлом и начать действовать в настоящем. Строить новое и не допускать былых ошибок.

– Да, все правда. Я хочу выкупить вас у мадам и обеспечить нам новую жизнь!

7. Последствия тяжелых решений

– Я хочу выкупить своих сестер, но у меня есть и другие условия.

В этот раз мадам Кардамон заседала в кабинете на первом этаже, а не в своей спальне. Вокруг нее были разложены счетоводческие книги, какие-то письма и писчие принадлежности. Услышав мою реплику, выпаленную без каких-либо предисловий, она отложила свое пенсне, которое помогало изучать записи и, сложив холеные ручки на столе, деловито сказала:

– Слушаю.

– За две эти ночи нам заплатят пятьдесят пять тысяч деланиев. Вы отпускаете моих сестер и меня, без каких-либо дополнительных платежей. А также отдаете нам от той суммы пятнадцать тысяч. Все.

Глаза мадам загорелись, но не совсем ясно было что стало топливом – предчувствие выгоды или гнев на мои немалые запросы.

– Пятнадцать тысяч деланиев – это баснословная сумма. – Аккуратно заметила она. – Что же ты будешь с ней делать?

Я ответила, не раздумывая и не юля:

– Поделю поровну, каждой хватит на дом и на жизнь, ну или на приданное для хорошего замужества. – Я же не дура, я понимаю, что после стольких лет взаимного унижения вместе мы жить не сможем. Куда как лучше знать, что я сделала все возможное для счастья сестер, а свою жизнь дальше они уже запоганили сами. Если запоганят, конечно.

– Нет. У тебя слишком большие запросы. – Сказала мадам и вернулась к изучению документов.

Так, отлично, мы уже начали торг.

– Не большие, а справедливые. Без меня вы вообще ни делания из этих денег не получите. Или так или никак, я решение не изменю.

– Нет, о такой большой сумме не может быть и речи. Иди отсюда, сделай что-нибудь полезное.

Принимая правила игры, я пошла вон из кабинета, самым поспешным образом.

– Стой! – Окликнула она меня, когда я уже одной ногой шагнула за порог. – Ну, хорошо. Но больше ты никаких условий не предъявляешь, поняла! А теперь ступай… но не на кухню. Теперь ты еще один мой цветочек, пусть и ненадолго. Нужно подготовить тебя, все же за немалые деньги будем ночи продавать.

Я довольно улыбнулась и все же перешагнула порог.

– Стой! – Окликнула она меня снова. – И что же, тебе совершенно не интересно, кто готов такие деньги за тебя заплатить?