Принцесса из борделя

Например, однажды отряд отборных мечников появился в пределах неприступной крепости Беккен, что была некогда столицей королевства Лангардия. За час до рассвета эльфы убили в городе-крепости всех боеспособных мужчин и подняли свои штандарты, вывесив трупы на стенах крепости. И так же незаметно растворились. Говорят, зеркало было найдено в покоях королевы и попало туда, как дар к рождению первенца от торговцев с юга. Сама крепость с тех пор пустует и подвергается постепенному разрушению, ведь по слухам в ней по ночам все еще ходят строем мертвые солдаты и обезглавленный король Родамен взирает на то из высокого окна своего кабинета в северной башне.

Как бы то ни было, часть зеркал Эвандоэле была захвачена, но только к некоторым из них колдунам, знатокам эльфийской магии, удалось подобрать ключи. Об этих артефактах эпохи славных битв, героев и невероятных по своей красоте чистых дев, было сложено немало баллад и написано детских… и не совсем детских сказок. А потому, едва увидев черную гладь в витиеватой раме, имитирующей сплетение ветвей с распустившимися на них дивными позолоченными цветами, я буквально раскрыла рот от удивления, не в силах его захлопнуть самостоятельно.

– Необычайной красоты вещица, так? – Озвучила мои мысли мадам Кардамон и, громко хлопнув в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание, замахала руками на мужчин в красном.

Те почтительно склонились перед ней, затем передо мной и спешно скрылись за дверьми, из-за которых в комнату тут же направились двое наших охранников. Они кряхтя тащили медную ванну из покоев хозяйки борделя. Шли следом и наши цветочки – Жасмин, Валериана и Ирис с большими кувшинами в руках. Амарант нес следом мягкие полотенца и ароматические притирания.

«Опять будут тереть щетками» – скривилась я. Пожалуй, такое обращение вовсе не было необходимо идеальной зачарованной коже, но кто же будет спрашивать моего на то разрешения.

Пока я терпела натужные растирания, словно сама не могла справиться с мытьем вполне себе гибкого тела, мадам покинула нас ненадолго и вернулась с огромной коробкой, украшенной атласным синим бантом.

Любопытство не позволило мне оставаться беспристрастной – я обернулась, чтобы следить за действиями мадам и получила по голове щеткой от Жасмин, потерявшей возможность тереть мне левую пятку. Ее взгляд вполне однозначно указывал на то, что она бы и сильнее огрела меня по голове, за то, что ей, невероятной обольстительнице, способной довести мужчину до восторженного обморока не только звучанием своего голоса, но и гибкостью языка, приходится полировать мою жалкую пятку.

И все же я успела краем глаза заметить, как нечто синее и блестящее покинуло коробку… и все внутри меня затрепетало!

Это же он, мой ласковый король обещал мне подарить платье, синее, как гладь простыней, что укрывали наше ложе в мою первую ночь!

Окрыленная, я больше не смела перечить и изо всех сил старалась не выдать трепетного волнения моего сердца. Я загадала, что если на платье будут сапфиры, то оно непременно от Генриха Третьего, а значит совсем скоро я увижу этого потрясающего, галантного и нежного мужчину, а не очередного извращенца, невесть зачем возжелавшего моего зачарованного тела.

Я выступила из ванны на мягкое полотенце и не открывая глаз позволила высушить себя и умаслить чудесными пахучими смесями. Лишь только когда моей кожи коснулся прохладный синий атлас, я с замиранием сердца открыла глаза.

И они были там! Сапфиры на моем платье – украшали ворот, шедший упругой лентой ниже плеч. Платье по современной моде держалось на жестком корсете, плотно обхватившем мою тонкую талию. Сверху был лиф, покрывавший груди прилично, но не более, оставляя явной притягательную ложбинку. Рукава-фонарики держались на предплечьях, но спускались до самых локтей, откуда следовал тесный, гладкий рукав с петелькой для среднего пальца. Мои юбки в этом платье были пышны и требовали дополнительной поддержки с помощью подъюбника из китового уса.

Это было удивительной красоты платье, вручную расшитое синим шелком по атласу, рисунок создавали небольшие цветы о трех больших и двух малых лепестках, видимо то и были Розамундские лобелии…

Ах, король Генрих – это вам не Мильские гости-пустомели!

Когда с нарядом и прической было покончено – волосы мои, как и прежде, оставили распущенными, убрав лишь несколько прядей от лица – мадам Кардамон выгнала всех и взялась за макияж.

– Я бы на твоем месте не сияла так ярко, – сказала она, разводя темный перламутр для теней, – все же большая ответственность. Оцени подготовку – господин твой Зеркало Эвандоэле повелел привезти сюда из самого Геренвальда, а это как-никак два дня пути. Да и кто знает, сколько ему пришлось заплатить Геренвальдскому дожу, чтобы тот согласился отослать свое сокровище так далеко.

Не сиять было в моем положении сложно: в темной глади напротив меня отражалась невероятная красота – стройная девушка с нежными и чувственными чертами лица, облаченная в платье достойное королевы, сдержанно улыбалась, а в глазах ее плескалась синева, ярко подчеркнутая цветом наряда.

Про синеву я конечно додумала, цвета в черном зеркале были едва различимы, но я была уверена, что все выглядело именно так.

– Постарайся вести себя степенно и скромно. В ноги при его появлении не кидайся, но и голову прямо не держи. Эй, ты слушаешь меня?

Но я не сводила глаз с зеркальной глади – черный блеск внезапно померк, словно его подернуло дымкой и легкий, едва уловимый пар и правда заструился над скрывшимся отражением. Ровная поверхность дернулась и разошлась кругами, словно кто-то уронил каплю в спокойную водную гладь и более не успокаивалась, вновь и вновь добавляя круги.

– Ну, вот и все. А теперь ступай. И помни, – напутствовала мадам Кардамон, – от тебя зависит свобода твоих сестер, ты делаешь это все не только для себя, но и для них.

Признаться, честно, я слушала ее в пол-уха… меня манила скорая встреча с чудесным мужчиной, который был так добр со мной, который пожелал увидеться вновь и не пожалел для этого никаких средств.

Его тепло и ничего не обещающая ласка – вот то, что мне требовалось сейчас. И, пожалуй, я желала бы этого даже если бы мой король не внес за то никакой платы – подумала я переступая вибрирующую завезу и почувствовала себя так, словно с разбега нырнула в ледяные воды реки – головокружительно удивленной, парализованной холодом.

Но все это сменил яркий свет и жаркое каминное тепло…

На мгновение свет ослепил меня, ведь в Кардском королевстве только вступил в силу рассвет, а здесь огромное закатное солнце било в большие окна передо мной, высеченные, казалось, прямо в скале. Из-за этих окон, насколько хватало глаз, виднелся океан…

«Неужто я на другом конце Недремлющего моря» – поразилась я на секунду, но тут же отмела эту мысль. Да нет же, это прибрежный Розамунд, просто солнце с этой точки обзора выглядит слишком непривычно, ведь я никогда не забиралась так высоко.

Я огляделась вокруг, давая глазам привыкнуть к новому уровню освещенности. Большая комната с высоким потолком – черные блестащие стены, пол… кое-где все еще оставались сталактиты и сталагмиты… ох, что где? Я всегда их путаю… Похожее на пещеру помещение было уютным и сухим; полы местами были устланы яркими Месканскими коврами, стены украшали красные бархатные штандарты с золотым узором, таким же, как на одеждах мужчин, доставивших бесценное зеркало в «Лиловую Розу». В углу, под огромным алым балдахином расположилась необъятное ложе, сплошь заваленное разноцветными подушками. Люстра со свечами над центром комнаты, подсвечники на тумбах у стен и даже вазы, вмещавшие в себя дивные компазиции из сухих цветов, были сплошь сделаны из золота, а в самом центре всего этого великолепия, разглядывая язычки пламени в камине, отделанном розовым мрамором, стоял он.

Каштановые волосы, аккуратно откинутые назад спускались на плечи, едва доставая золотого ворота к которому крепился короткий плащ из красного бархата, отделанный по краю собольими шкурками. От того же ворота на одну из рук перетекал металлический доспех… золотой доспех, скрывавший руку практически до запястья. Метал был украшен гравировкой, изображавшей сплетение кругов и витееватых снаков, и инкрустирован драгоценными камнями – алмазами и рубинами.

«До чего же необычный символ королевской власти в Розамундских землях, нет бы как все – надеть корону поувесистей» – подумала я и замерла, потому что мой король обернулся, окинув меня холодным взором…

И я потеряла дар речи.

10. В логове зверя

Должно быть, замешательство живо отразилось на моем лице.

Безошибочно узнав мою эмоцию, мужчина возмущенно фыркнул и, кинув какую-то бумагу, что сжимал в руке в жадную до всего горящего пасть камина, отошел к столику между нами, чтобы наполнить бокал.

Красное вино медленно лилось из золотого кувшина в золотой кубок, а мой господин не отрывал от меня холодного взгляда.

Я замерла, не в силах сделать даже вдох – в моем сознании огнем пылали два слова «это не он»!

Теперь я видела, что и рост его был ниже и волосы имели совершенно другой, более темный оттенок… вероятно, мне так хотелось вновь встретиться с королем, что я просто принимала желаемое за действительное! Но кто же этот человек?

Мужчина был несомненно красив: четкий контур лица, прямой нос, острый взгляд стальных серых глаз из-под ярких черных ресниц, чувственные губы со слегка приподнятыми уголками… но не от того, что мой господин улыбался, скорее это выражение его лица говорило о сдержанном возмущении.

Наполненный кубок предназначался вовсе не мне – он задумчиво пригубил его, смакуя вкус и только затем произнес.

– Я вижу ты разочарована? И кого же ты ожидала увидеть на моем месте? – Голос его был тяжелым, бархатным, но в то же время холодным, как взгляд его блестящих серых глаз. И я не подбираю эпитеты к цвету, они действительно будто едва уловимо светились изнутри, как у волка или кота в темной комнате. – Быть может того, кто подарил тебе столь богатое платье? Насколько я знаю, такие как ты предпочитают не тратить много на подобные наряды. Какая разница, ведь вскоре все равно снимать. Дайка подумать, во сколько же оно ему обошлось?

Я вся подобралась и сжалась, когда он приблизился ко мне и провел пальцем по узкой полоске над кожей, которая была расшита сапфирами. Словно наслаждаясь девичьим смущением, он скользнул выше, задев ложбинку на моей груди.

– Чудесная ручная работа. Поверь, я умею отличать дорогие вещи от подделок. Вот твоя нежная кожа, например, и эта энергия, что через край плещется в твоих синих глазах, стоят каждого делария, что я заплатил той напомаженной старухе Кардамон. И угораздило же тебя попасть в бордель. Я бы, пожалуй, заплатил за тебя не в пример щедро, попади ты ко мне раньше. – С произнесением каждого слова его голос становился тише, а дыхание глубже. Горячие пальцы скользнули по моей шее вверх и слегка сжались на горле – он притянул меня к себе и медленно вдохнул аромат у самой ключицы… провел, едва касаясь губами до подбородка и резко отпустил. Я отшатнулась и едва не упала – внутри меня все превратилось в камень от страха, который внушал этот властный мужчина.

Допив залпом вино, он отшвырнул кубок в сторону и одним движением отстегнул плащ, покорно скользнувший к его ногам.

– Лобелия… – Произнес он, словно пробуя мое имя на вкус. – Мадам сказала, что у тебя было не много мужчин. Сколько? – Жестко потребовал он дать ему однозначный ответ.

Я растерялась – и что же сказать? Нет, серьезно, сколько у меня их было на самом деле? Двое или четверо? Вот ведь демон его побери!

– У меня было двое мужчин… но четверо любовников. – Сказала я сама опешив от туманности получившегося ответа.

Густые брови мужчины скользнули вверх, и он заинтересованно заглянул мне в глаза… я ответила на взгляд похолодев от ужаса – в его стальных очах плескался гнев, готовый выплеснуться наружу от любого моего неосторожного слова или даже движения.

– Интересно. Но, пожалуй, я не хочу о них знать… или хочу? – спросил он сам у себя. – Быть может, мне понадобятся их имена… что молчишь, говори же, как их зовут?

Я прикусила язык. Зачем ему имена тех, с кем у меня была связь? Не знаю почему, но я не хотела ни при каких условиях называть ему имя Генриха…

– Молчишь? – Удивился господин и возмущенно скрестил руки на груди. – Ну, конечно. Ты ожидала увидеть одного из них на моем месте. А может и их всех? Что ты за шлюха, что привязываешься к своим любовникам?

Я потупила взгляд и склонилась в извиняющемся поклоне. Он был такой взбудораженный, злой… мне невозможно было понять, что же на уме у этого странного человека, купившего одну только ночь со мной за тридцать тысяч делариев. Он ревнует? К чему это, ревновать к куртизанке, то же самое, что охранять общественный колодец – из него пили до тебя и будут пить после, и того не изменить.