Принцесса из борделя

А что если дождь пойдет?

А если проголодаюсь?

А если насморк начнется, что я теперь буду делать в конце-то концов?

Вот и ощутила, едва расступилась перед глазами серая дымная муть, скажем так… всю степень своей недальновидности и бытовой безрассудности.

Вокруг были грубые каменные стены, едва подсвеченные редкими факелами, сырость, запах плесневелой соломы и жуткая, до костей пронизывающая холодрыга, волком завывавшая где-то вдали.

Оглядевшись, я поежилась уже не от холода, а от страха – явственно ощутила, как к сердцу потянулись ледяные коготки плохого предчувствия… вокруг было какое-то подземелье! Кое-где в стенах даже виднелись проржавевшие тюремные решетки. Ну, что же… опять я в своем амплуа – нырнула в омут, толком не прощупав дно!

«И ничему-то меня жизнь не учит» – чуть не плача, подумала я, и передернулась от холода.

На плечи сзади опустился тяжелый и теплый сюртук. Сомерайт подмигнул мне и легонько толкнул в спину, чтобы двигалась вперед. Стало немного легче, по крайней мере не так смущала собственная нагота. Но вот наступать босыми пятками на холодный камень, усыпанный к тому же острым крошевом неизвестного происхождения, было, мягко говоря, не приятно.

– Что это за место? Твой господин и в самом деле живет… тут. – Спросила я, искренне надеясь на то, что этот загадочный добродетель действительно существует.

– Что ты, сладкая! Конечно же нет. Он живет и работает в северной башне, в своем кабинете.

Но туда мы, стало быть, не пойдем, потому что на самом деле ты привел меня сюда для того, чтобы запереть в одной из этих промозглых грязных камер?

Но вслух я конечно же спросила вовсе не это:

– Так почему мы не переместились сразу в ту башню? Ведь мы… все еще идем на встречу с ним, так?

Одержимый добродушно улыбнулся, на сколько это было возможно при его демоническом внешнем виде, и приобнял меня за плечи, заставив идти по коридору еще быстрее.

– Ну, разумеется! Дело в том, моя госпожа, что на замок господина наложены чары, которые не позволяют перемещаться в его пределах магическим путем… но Сомерайт Барджузи Гроуд знает лазейку. Эта часть подземных темниц уходит за пределы замковых стен и на нее не распространяются чары. Об этом секретном ходе знаю только я! – С гордостью добавил он и приосанился. Должно быть одержимому льстила мысль, что он обвел вокруг пальца кого-то столь могущественного, что прежде смог зачаровать целый замок.

От его объяснения мне стало немного спокойнее, тем более, что коридор как-то ощутимо пошел вверх. В самом деле он закручивался спиралью и теперь это было прекрасно видно, потому что чем ближе мы были к поверхности, тем меньше становился диаметр круга. Факелы попадались все чаще, воздух становился теплее и вокруг уже не так сильно воняло сыростью.

Неожиданно из темного однообразия камня вынырнула вполне новая обитая броней дверь, и мы вошли в нее, с легким скрипом отворившуюся нам на встречу, после того, как мой спутник прошептал ей несколько рыкающих слов-заклинаний.

За ней был еще коридор, без факелов и окон, который я прошла, испуганно цепляясь за руку Сомерайта. Но вошла я туда не сразу, одержимому пришлось утянуть меня в темноту – ступать, не видя ничего перед собой, было до жути страшно, словно бы я нырнула в темные воды с обрыва и летела вниз все не встречая перед собой холодной глади. А вот мужчина чувствовал себя уверенно… наверно просто видел в темноте своими желтыми глазищами.

Сразу за этим коридором был еще один, более узкий, но уже имевших хоть маленькие оконца под самым потолком, в них бил яркий белесый свет… должно быть сейчас огромная полная луна сияла над этим странным пустым замком неназванного повелителя одержимых…

Через тот коридор мы вышли на широкую винтовую лестницу, круто устремлявшуюся вверх.

– Потерпи, сладка Лобелия, мы почти пришли.

Это было радостно, ведь ступней я уже просто не чувствовала! Исколотые, онемевшие от холода, они теперь не болели, а ощущались как нечто ватное, чужеродное по случаю приставленное к моим голеням.

Мы быстро поднимались вверх, но я успела мельком разглядеть вид из длинных стрельчатых окон, забранных витражами из толстого стекла медового оттенка.

В желтом цвете ночной мир за ними казался странным, искаженным… но я увидела горы, часть полуразрушенной защитной стены, элементы замковых построек – сумрачных очертаний разномастных башен, донжона и высоких переходов между ними.

Их силуэты казались мне смутно знакомыми, словно я видела нечто подобное на какой-то гравюре или может даже монете. Но это точно был не Базенор, столица королевства Розамунд, ведь тот город стоял на высоком острове, что лишь во время отлива соединялся с материковой частью узким перешейком. Эта же крепость возвышалась в окружении гор и казалась слишком безлюдной, чтобы принадлежать какому бы то ни было монарху.

Но кто сказал, что коронованному наследнику богатого престола должна принадлежать лишь одна крупная крепость? Быть может эту, старую и заброшенную, он использовал для тайных встреч с обращенными в красавиц горбуньями, позволившими ему сорвать свой цветок?

Да, мне самой слабо верилось в такое… Надежда на то, что моим самозваным другом окажется король Генрих Третий, а не какой-нибудь Архидемон, захвативший тело плешивого колдуна, таяла с каждой ступенью, ведущей меня к вершине башни. В которой ждал он… вот только кто он?

Последний пролет и… на лестнице стало ощутимо светлее и теплее. В конце, за приоткрытой деревянной дверью, белым и черным исписанной странными магическими символами и пентаграммами, жарко горел камин и коптили потолок свечи.

Сомерайт Барджузи Гроуд слегка подтолкнул меня вперед, а сам хихикнул, улыбаясь во всю ширь своего белозубого клыкастого рта, и, порывисто поклонившись, вприпрыжку пошел назад. Счастливый до безобразия.

Не люблю демонов. Они все как один не в себе. Впрочем, не удивительно – чего еще можно ожидать от слияния тела и духа колдуна и демона… трех демонов.

Я вдруг ощутила приступ необычайной робости. А все же, вдруг в башне меня ждет король, а я предстану перед ним так… хотя, что еще более худшего он мог обо мне подумать, спустя наше знакомство в борделе «Лиловая Роза». А потому, я с усилием выдохнула страх, мысленно подобралась и, натянув как следует сюртук, решительно запахнув его на груди, вошла в теплую, светлую комнату.

Прямо напротив двери стоял стол… и за ним никто не сидел. На его поверхности в рабочем беспорядке валялись бумаги, книги, острое белое перо… Это был настоящий кабинет – все его стены от пола и до самого потолка были уставлены книжными полками. Даже в пространствах под высокими стрельчатыми окнами умудрялись ютиться низенькие шкафы для свитков. В стороне от рабочего стола стоял большой обитый красным бархатом диван с резными ножками из черного дерева, на нем валялись несколько смятых подушек и стеганное одеяло. Тут же стояла пара кресел и низкий столик с остатками ужина и ополовиненным кувшином вина.

Все выглядело так, словно владелец заброшенного замка обитал здесь безвылазно и удалился куда-то буквально мгновение назад.

В жарко растопленном камине за моей спиной потрескивали бревна, но совсем не такой звук заставил меня обернуться.

Под его неосторожным шагом скрипнула половица, иначе бы владелец замка и дальше имел наглость молча наблюдать за мной. Не сказать, что я удивилась. Скорее догадывалась, но упорно гнала от себя эти мысли, предпочитая мечтать о встрече с Генрихом.

– Я вижу, вы очень торопились. – Кивнул седоволосый на мои босые ноги. – Присаживайтесь в кресло или на диван, я согрею вам воды. Так ведь и простыть не долго – здесь, в горах, по ночам даже летом идет снег.

– Извольте сначала объясниться. – Ответила я холодно. Пожалуй, даже грубее, чем хотелось бы. Не знаю, мне от чего-то казалось, что уж кто-кто, а Луций – точно был не из тех, кто искренне желал мне добра.

Колдун удивился моему тону. Помолчал, задумчиво разглядывая меня с ног до головы, словно искал в моих побледневших от холода лодыжках, скрещенных на груди руках и в поджатых губах какой-то ответ. Затем прошел к столу и налил нам вина из кувшина. Мой кубок поставил на стол, а сам расположился в одном из кресел, пригласительным жестом указав на второе.

Я села. Сдержанно пригубила напиток. В кубке был горячий глинтвейн, согревающий, терпкий, сладкий… я прижалась к теплому металлу ладонями, с облегчением отметив, что по моему телу растекается мягкое сонное тепло.

– Мне приятно, что вы здесь, Лобелия. Так я чувствую себя… спокойнее.

Что? Спокойнее? С чего вдруг?

– Как это понимать? – озвучила я свои мысли и сделала жадный глоток. Кубок был мал и глинтвейн заканчивался… интересно, как лучше – попросить еще или встать и налить самой? Эх, пожалуй, и так и так не прилично…

– Я оставил вас в беде. – Я удивилась его словам и подняла взгляд. Луций смотрел на меня виновато. В какие же игры он играет? – Признаюсь, вся эта ситуация заставила меня поломать голову, пока я не узнал подробности вашего происхождения. Вы ведь знаете, кто была ваша мать?

– Моя мать была известной куртизанкой и искусной чаровницей, а отец, по слухам, пиратом – Ангельд Черный, слышали такое имя?

Колдун нахмурился и отставил кубок с вожделенным мне напитком, наклонился вперед, чтобы поближе заглянуть в глаза.

«Наверно, думает, что я лгу или что-то скрываю» – подумалось мне.

– Пожалуй, придется рассказать вам всю историю от начала и до конца. Хотя, я и не удивлен, что вы не посвящены во все тайны, но все же думал, что владеете хоть крупицей. Сможете раскрыть мне глаза на некоторые темные моменты. Знаете, Лобелия, я потратил изрядно времени восстанавливая картину, но ее не собрать воедино без свидетельств очевидцев, которых почти что и не осталось в живых. Только вы, ваши сестры, да эта женщина, мадам Кардамон.

Пожалуй, этому человеку удалось привлечь мое внимание. Колдун говорил медленно, смотрел серьезно, без тени иронии на лице, а я словно проваливалась в кресло глубже и глубже, под весом его слов и смутно обозримыми выводами, которые еще предстояло сделать…

– Ваша мать никогда не была куртизанкой… чаровницей, женщиной наделенной необычайным даром – да. Но никогда не была той, кем вы и ваши сестры ее считали, и тем более в жизни не встречалась с Ангельдом Черным. А Кардамон была не близкой подругой, как она себя величала, а горничной, при том не из честных и порядочных. – Жестко добавил Луций. – Ваша история началась здесь, в крепости Беккен, бывшей столице государства Лангардия, которой некогда правил ваш далекий предок король Родамунд. Надо честно признать, что он был правителем в духе своего времени – жестоким, беспринципным. Но власть его простиралась отсюда и до южной стороны Недремлющего моря, которая теперь зовется Розамундским королевством. Некогда это были земли эльфийского короля Эвандоэле Мудрого и его дома, славного своими магами и чародеями… он сполна отплатил вашему деду за аннексию и убийство соплеменников – вырезал всех его дядьев, племянников – наследников мужского пола и вообще убил в крепости каждого мужчину, способного держать оружие. Да вы и сами, должно быть, знаете эту историю… Так вот, срубив голову короля Родамунда, Эвандоэле вошел с ней в покои вашей бабки лишь недавно разрешившейся девочкой и сотворил проклятье, легшее на всю вашу семью. Согласно ему, род Родамунда не прервался, но продолжился только по женской линии. В каждом поколении с тех самых пор рождалась девочка с даром, призванным восполнить магию, похищенную у мира вашим дедом, вместе с бесценными жизнями тысяч эльфов. Ту самую силу, что, высвобождаясь, должна была питать Эвенор и всех его существ. Раньше, до прихода первых людей из-за Недремлющего Моря, этот мир выглядел совсем иначе, Лобелия. Его населяло множество существ, которые теперь остались лишь на страницах наших сказках и в отголосках, оставшихся в людской памяти эльфийских легенд. Это проклятье с одной стороны лишившее вашу семью достойной жизни, ведь стоило королю умереть, как его владения тут же разорвали между собой бывшие союзники, с другой является даром Эвенору от Мудрого Эвандоэле. Он сделал все, что было в его силах, чтобы минимизировать потери, пусть и действия эти в итоге были не менее жестоки.

Я сидела не жива, не мертва, все гадая, ущипнет ли он меня сейчас за щеку с радостным «Ха! Поверила, Дибелия!», как это сделала бы Амариллис или подождет моего обморока, к которому я уже была готова, чтобы к тому же еще и иметь удовольствие плеснуть мне в лицо ледяной водой.