Патрициана

Лемера пристально посмотрела на неё.

– Думай, прежде чем желать, Велена. Каким бы ни был наш мир, мы умеем находить друг с другом общий язык.

«Все, кроме тебя», – повисли в воздухе её невысказанные слова.

Велена отпустила её лицо и поднесла тонкую руку, унизанную браслетами, к глазам.

– Когда энтари причалили к берегам материка на девяти кораблях, – сказал она глухо, и взгляд её был устремлён не на гетеру, а за окно. Туда, где плескался океан и серая дымка заволакивала горизонт. – Они думали, что сумеют начать здесь новую жизнь. Лишённые крова, они верили только в себя и никому не могли доверять. Но они были с собой честны. Они знали, что жестокость – единственный способ выжить среди людей, которые никогда их не примут. Они убивали, но они не пытались лгать.

– Я думаю, – после долгой паузы произнесла Лемера, – что тот, кто желает тебе смерти, не обязательно скрывается среди твоих близких друзей. Я сегодня снова была в Колизее… если хочешь, расскажу о последних новостях…

Велена слушала гетеру вполуха, но мысли её неустанно устремлялись туда – на арену, где она покинула беловолосого бойца. Если это в самом деле был каприз, то этот каприз определённо был сильнее здравого смысла, потому что Велена с каждым мгновением отчётливее понимала, что не может оставить его там. Не может позволить чьим-то ещё рукам прикасаться к нему. Не может жить и знать, что тот существует отдельно от неё.

– Зачем ты пришла? – спросила она, поняв, что Лемера продолжает говорить, а она давно уже не разбирает слов.

– Хотела… не важно. Мне уйти?

– Нет. Останься.

Лемера грустно улыбнулась. Она подумала, что никто уже не способен вывести её из себя. Никто, кроме патрицианы Хейд.

– У меня есть для тебя кое-что. То, в чём тебе отказал император.

Велена вопросительно приподняла бровь.

***

К утру стало совсем плохо. Норен видел камеру будто бы через алую пелену, и эта пелена то и дело застилала картинку совсем. В минуты прояснения он ощупывал плечо – оно распухло и ничего не чувствовало.

Презирая самого себя за слабость, он вспоминал легенду, которую повторяли мальчишки-ученики друг другу перед сном. Говорили, старший катар-талах не просто так бросает войска на Помпеи в шестой раз. Говорили, там, по другую сторону границы, отделившей растущую Империю от послушных Короне Севера земель, осталась единственная крылатая, которая была для него важнее, чем весь народ.

Намэ Савен – последняя настоящая намэ, попавшая в плен в первый же день войны.

Норэну эта легенда казалась романтичной и злой. Он не верил в любовь, потому что к тринадцати годам – когда его отправили в бой в первый раз – ни разу её не встречал. Но он понимал, что значит отдать ради одного единственного человека всё.

Когда он только оказался в плену, Норен думал с тоской, что у него не найдётся по другую сторону никого, кто стал бы так же искать его. Он не видел в своей жизни ничего, кроме войны. Не знал никого, кроме братьев по саркару, идущих с ним в бой плечом к плечу.

Теперь, когда время потеряло счёт, он думал, что если легенда о двух намэ и правдива, то Савен давно уже сошла с ума.

К тому времени, когда Норен попал в плен, война длилась уже двадцать лет. «Никто не выдержит двадцать лет в этом Аду», – так думал он, пытаясь уснуть.

С того момента, как Норен согласился выполнить приказ своего нового господина, он по крайней мере получил возможность смотреть, как сменяются день и ночь. В бараках для гладиаторов под потолком тянулось одно единственное на все блоки продолговатое окно. В него заглядывало солнце, перед тем, как должен был начаться бой.

Сейчас в окошко смотрела луна, и возможность смотреть на неё самую малость смягчала боль.

Ему почти нравилась арена, куда энтари приходили смотреть, как он убивает других энтари. Где, пусть на забаву, но он мог убивать своих врагов.

На рассвете пришли подручные Луцио. Пару раз пнули его сапогами, окованными железом, и отошли, тихонько переговариваясь о чём-то. Норен не заметил, как снова остался один.

***

Прежде чем занять своё место в ложе, Лемера обошла вестибюль и поздоровалась с каждым, кого видела хоть раз в жизни. Для каждого у неё нашлась улыбка, а некоторым она даже оказывала честь, протягивая руку для поцелуя.

Санта не было, и она позволила себе задержаться чуть дольше. Юный энтари с рубином на лбу постоянно подмигивал ей, и Лемера выкроила минутку, чтобы подойти ближе. Она опустила в его ладонь надушенный платок и скользнула прочь, к выходам из амфитеатра.

Едва она успела отвернуться и сделать несколько шагов прочь, как наткнулась взглядом на расположившихся на скамьях вокруг подноса с закусками братьев Флавиев. Сколько Лемера знала их, не могла понять, как двое чистокровных энтари могут настолько напоминать боровов. Большинство представителей высшей расы обладали яркой внешностью, грациозными повадками и фигурой, которая в самом худшем случае выглядела просто худощавой. Можно было упрекать их в жестокости и бессердечии, но в уродстве и вульгарности – никогда.

Эти же двое, хотя и хранили не самую драгоценную руну – им покровительствовал Гермес – даже для восьмой патрицианской семьи были слишком страшны на лицо. Лемера поспешила отвернуться от них и направилась прочь до тех пор, пока они не проявили к ней излишний интерес.

У самой двери её остановили уверенные горячие руки. Мужчина был абсолютно невоспитан. Лемера развернулась было, чтобы влепить ему пощёчину, но тут же расплылась в улыбке.

– Артемис, это вы?

Артемис был сыном виноградаря Албацо. Оба происходили из старой, исконно римской семьи. Одной из тех, что имела влияние ещё до прихода энтари. И, пожалуй, последней из тех, сохранившей влияние до сих пор.

– Прелестная Лемера, рад видеть вас здесь и в одиночестве.

– А я рада доставить вам удовольствие, мой господин.

– Вас по-прежнему некому охранять? Где же ваша подруга?

– Кого бы вы могли иметь в виду?

Артемис рассмеялся.

– Патрициану Хейд. Кого же ещё.

Лемера почувствовала укол злости, при упоминании этого имени, но улыбка на её лице ничем не омрачилась.

– Сегодня я здесь одна и ни в чьём присутствии не нуждаюсь. Вам этого недостаточно? Или вы хотели бы поговорить с кем-то другим?

– Очень жаль. Что не нуждаетесь. Тогда полагаю, судьба Велены вам безразлична?

– Конечно… – она замолчала. – А, собственно, вы о чём?

– Ну, вы же знаете, слухи…

– Да уж конечно, я знаю, что такое слухи. А Велена-то тут причём?

– Поговаривают, – он притянул девушку к себе за локоть и наклонился к самому её уху, так что острый кончик носа коснулся её виска. Сделав паузу, втянул в себя воздух, вдыхая аромат розы и корицы, – поговаривают, патрициану хотят убить.

Лемера рассмеялась и чуть отстранилась.

– Да уж, вы сообщили мне новость. А я хочу стать наместницей Британи, что ж с того?

– Я так и думал, что вы уже слышали эту нелепую сплетню. Велена ведь поэтому не показывается на форуме, так?

Лемера нахмурилась.