Невинная для разбойников

– О да! Бить беззащитных…

– Но мы мужчины, которые очень хотят жить, – лениво продолжил Ройс, а потом обезоруживающе улыбнулся. – Эти две шлюхи рванули в лес прямо в сторону одной из пограничных крепостей. А крепости, как сама понимаешь, не стоят пустыми, в них есть солдаты. И вот, дорогая овечка, мы отловили этих двух заноз, когда они уже добрались до реки. Одна из них, оказывается, дочка лесничего герцога и неплохо разбирается в здешних чащобах. Пришлось погоняться. Хорошая вышла охота.

– Вы убьете их? – с замиранием сердца спросила Оливия.

– Скорее проучим. Отобьем охоту убегать без спроса. Но…

Ройс многозначительно пошевелил темными бровями и снова улыбнулся во все зубы.

– Но что? – недоуменно спросила Оливия.

– Но ты можешь сократить их мучения, моя милая овечка.

Бандиты снаружи опять загоготали, видимо, обсуждая умение одного из них владеть кнутом. Талер все также стоял отдельно, лениво рассматривая вздернутых за руки жертв, и его лицо не выражало ничего кроме скуки.

– Как?

– Я хочу, чтобы ты разделась.

11.

– Что?

– Лесные ветры продули эти очаровательные ушки? Я хочу, чтобы ты разделась. Чтобы ты сняла с себя эти тряпки, которые так щедро отдал тебе братец, и показала мне себя.

– Раздеться? – Оливия моргнула ошарашенно.

Предложение было настолько неприличным, что она не понимала, как реагировать. Раздеться догола для знатной дамы – нет большего позора! Даже перед мужем, в темноте супружеской спальни, положено находиться в специальной брачной рубашке, которая, кстати, лежала на дне одного из сундуков с приданым. А здесь, среди бела дня…

– Да, моя овечка. Раздеться. Я уверен, что под этими тряпками есть на что посмотреть… Или докажи мне, что я ошибаюсь.

Снаружи снова долетел женский крик. Оливия вздрогнула.

Ройс наклонился к ней так близко, что она почувствовала запах костра от его волос, и, приподняв брови, договорил:

– Эти девки заставили нас побегать, и будет справедливо, если они тоже помучаются. Стефан, тот, что с кнутом, был у барона Грохи в палачах. Умеет бить так, чтобы растянуть удовольствие. Так что, баронесса, будешь спасать своих служанок?

– Я…

– Я жду. Но знаешь, крошка, я нетерпелив. Или ты сейчас же начинаешь развязывать свой корсет, или я ухожу. Считаю до трех.

Оливия метнулась взглядом к окну. Похоже, что Ройс не врал. Сейчас из-за толпы, обступившей служанок, ей не было видно самого наказания, но крики становились все громче и отчаянней.

– Раз.

Если она согласится, то девушек отпустят. Только вот наверняка этот бандит всем расскажет, что баронесса де Соль…

– Два.

Оливия трудно сглотнула пересохшим горлом. Очень некстати ощутив, как напрягается грудь. От одной мысли о том, что Ройс увидит ее голой и будет смотреть, соски стали твердыми, как горошины. Какой позор! Почему она не может держать в узде желания своего тела… Почему?

– Три.

Ройс пожал плечами разочарованно и поднялся с диванчика, когда Оливия решительно рванула шнуровку корсета.

Распустила первые три стяжки, затянула в прическу выбившуюся прядь и развернулась к Ройсу спиной.

– Если хочешь быстрее – делай сам.

– Быстрее? – голос Ройса стал обманчиво ленивым, как лесная река над омутом. – Нет, крошка, быстрее не хочу. Но помочь такой славной малышке, которая готова показать мне все… Почему бы нет? Тем более что на твои титьки я уже полюбовался, когда их мял его светлость. Неплохие, я бы присоединился. Правда, в другой компании.

Он живо потянул за шнуровку, резкими и четкими движениями вытаскивая тесьму из дырочек, пока верхнее платье не сползло вниз по плечам Оливии.

Она замерла, понимая, что порыв, которому она поддалась – результат шантажа. А значит, в эту игру можно играть вдвоем. Или хотя бы попробовать.

– Пусть девушек развяжут, – сказала она. – Это мое условие. Сейчас же.

– Малышка показывает зубки, хотя еще не показала ножки, – заржал Ройс. – Да не проблема.

Он распахнул дверь кареты и бросил пару фраз на странном языке охраннику, который понятливо угукнул.

– Теперь довольна?

За окном Талер резко свистнул, останавливая наказание. Хлопнул в ладоши, показывая, что закончено, и со скучающим видом ушел.

Бандиты разочарованно заворчали, но спорить не посмели.

Веревку перерезали, а плачущих служанок увели в сторону клетки, где содержали герцогских слуг.

Оливия отвернулась от окна и уперлась прямо в насмешливый взгляд черных, как ониксы, глаз. Ройс приподнял бровь и развалился на сиденье, показывая, что готов к зрелищу.

Оливия стянула с себя рукава верхнего платья, вынула шнуры и, стараясь не наступить на подол, выскользнула из тяжелой юбки. Раздеваться без помощи служанки оказалось непривычно и неудобно, в карете места было мало, да еще этот наглый тип пялится на нее, как на…

Оливия отложила в сторону платье и начала распускать завязки нижней рубашки. Которых, к сожалению, было слишком мало, а стоило снять ее и вторую юбку, как щеки залило краской стыда.

Совсем тонкая нижняя рубашка едва прикрывала грудь. Внизу на Оливии остались только чулки на подвязках и короткие панталончики.

– Дальше, – милостиво разрешил Ройс, внимательно рассматривая каждый дюйм обнаженного тела.

Оливии казалось, что его взгляд осязаемый и горячий – словно не смотрит, а раскаленным прутиком водит по коже. По груди, по плечам, по щиколоткам. Такой собственнический, жадный. Неприкрытый.

Бандиту не нужен был этикет или условности, он не знал приличий. Говорил, что думал и делал, что хотел. А сейчас он хотел смотреть на нее. На баронессу.

Оливия стянула рубашку и торопливо прикрыла грудь рукой, сразу ощутив, что ей не показалось – соски действительно были напряжены и тверды.

Кажется, об ее щеки сейчас можно зажигать лучины – так они горели.

Ройс же без капли стеснения, сыто и довольно, как черный наглый кот, переловивший в замке всех крыс, оглядел ее, сжавшуюся на сиденье, и кивнул: