Югославия в XX веке. Очерки политической истории

В саборе сложилось конструктивное сотрудничество между Сербским клубом (фракцией) депутатов и Хорватским народным содружеством, которое представителям Хорватского католического объединения не удалось разрушить в течение 1910 г. Однако дискуссии по поводу агарного вопроса изменили существовавший расклад политических сил. Сербско-хорватский союз распался, уступив место мусульманско-хорватскому блоку (ставшему проправительственным большинством). Мусульманская и хорватская часть депутатов договорились о совместном голосовании (мусульмано-хорватский пакт) за исключением пятерых депутатов МНО, сформировавших в саборе собственную фракцию. Накануне заключения пакта две мусульманские партии – МНО и МСС создали Объединенную мусульманскую организацию.

Клуб (фракция) депутатов-мусульман (его председателем стал Рифатбег Сулейман-пашич), совместно с руководством Мусульманской народной организации с одной стороны, и Хорватским народным содружеством и Хорватским католическим объединением, с другой, 31 марта 1911 г. заключили пакт о политическом сотрудничестве. Первыми пунктами договора указывалось стремление мусульман добиваться предоставления БиГ автономии в государственно-правовом союзе монархии в любом виде (это означало, что мусульмане не возражают против хорватского тезиса о триалистическом переустройстве империи Габсбургов) и обязывались поддержать хорватский проект относительно названия языка. Хорваты, со своей стороны, обязывались голосовать за правительственное предложение о предоставлении займов для добровольного выкупа кметов

. Однако уже тогда шесть мусульманских депутатов отказались от сотрудничества с хорватами, заявив, что они не желают делать из сербов врагов (поскольку это может настроить против мусульман кметов) и вышли в знак протеста из клуба депутатов-мусульман. Эта группа, во главе с Дервиш-бегом Миралемом, состоявшая из видных мусульманских политиков, продолжила политическое сотрудничество с сербами. Группа Миралема в отношении официального названия языка предлагала просто присоединиться к тому, о чем договорятся сербы и хорваты

.

Выделение группы Миралема привело к сближению двух партий – Мусульманской народной организации и Мусульманской независимой (прежде прогрессивной) партии. Их объединение произошло в августе 1911 г. под названием Объединенная мусульманская организация (ОМО). При этом из МНП в знак протеста вышла группа Кулович-Храсницы, продолжавшая (без особого успеха) функционировать под названием Мусульманская независимая партия. Программа ОМО по-прежнему отстаивала автономию БиГ без учета, к какому государству она принадлежит, но четко подчеркивала, что не считает возможным ее включение в дуалистическую или триалистическую систему, т. е. присоединение либо к Венгрии, либо к Хорватии. Последнее вызвало громадное разочарование хорватских политиков, поддержавших слияние мусульманских партий.

Сама группа Миралема оформилась в отдельную саборскую фракцию, используя прежнее название – Мусульманская народная организация. Эта группа начала издание газеты «Нови Мусават» как своего печатного органа. Миралем считал заключивших пакт с хорватами отступниками, уступившими Штадлеру, и выступал за продолжение сотрудничества с сербами.

Сближение с мусульманами снова возродило у хорватов нереальные мечты об их хорватизации в духе идей А. Старчевича о мусульманах как самой древней и чистой части хорватского народа, которых необходимо вернуть к их истинным корням. Тогда же епископ И. Шарич ультимативно потребовал введения хорватского языка в качестве официального и заявил, что главной целью ХКО является присоединение Боснии к Хорватии. По мнению Шарича, «это будет являться спасением как для хорватов, так и для мусульман, и для сербов», отметив попутно, что «в Королевстве Хорватия не будет признаваться никакого другого названия народа или символов, кроме хорватских»

. Это заявление вызвало бурю возмущения в саборе. Дервиш-бег Миралем заявил, что мусульмане не желают, чтобы «им читали лекции о том, к какому народу они принадлежат», и выступают против «всевозможных устремлений присоединить Боснию к Хорватии или к какой бы то ни было другой стране», а отстаивают тезис «Босния – боснийцам!»

. От имени клуба сербских депутатов П. Стоканович выразил нежелание вообще поддерживать парламентарные отношения с ХКО, пока оно не аннулирует сделанного Шаричем заявления.

В то же время в 1911 г. изменилось отношение к сербам представителей другой хорватской партии – ХКО. Его председатель Й. Ванцаш заявил, что «объединенное и сильное хорватское государство в рамках Гасбургской монархии принесет великую пользу не только хорватам, но и остальным славянам. Представители других национальностей в Хорватии будут пользоваться теми же правами, что и хорваты», но при этом «все они в первую очередь должны быть хорватскими гражданами, подобно тому, как венгры, словаки, сербы, румыны и т. д. венгерские граждане»

.

ХКО, оказавшись в изоляции не только от мусульман и сербов, но и войдя в состояние затяжного конфликта с ХНС, остро нуждалась в изменении политической тактики. Сначала последовало примирение с ХНС, а в середине 1912 г. две хорватские организации слились в одну. Чуть раньше, осенью 1911 г. в Хорватии и БиГ появилась единая правашская организация.

Напротив, в Сербской народной организации БиГ произошел раскол. Сначала 12 депутатов от группы «Српска реч» во главе с Ефтановичем голосовала вместе с мусульмано-хорватской коалицией за правительственный проект закона по аграрному вопросу. Ефтанович постоянно колебался между проправительственной позицией и оппозицией. В итоге 12 депутатов его группы были отвергнуты и правительством, и оппозицией, и сложили депутатские полномочия. Затем выделилась группа Петра Кочича, оформившаяся в отдельную фракцию «Отаджбина» и основавшая одноименную газету. Своей программой она провозгласила предвыборную платформу Сербской народной организации 1910 г. (автономия БиГ со всеми конституционными и парламентскими атрибутами). Несмотря на резкие высказывания на страницах своей газеты, группа Кочича выражала умеренную политическую линию, отличавшуюся религиозной и национальной толерантностью. Главным ее тезисом был обязательный выкуп кметов, и в этом вопросе Кочич бескомпромиссно боролся с мусульманскими крупными землевладельцами, называя проблему «не национальной, не религиозной, а исключительно социальной». Он боролся с землевладельцами – бегами и агами «независимо от того, кто они – мусульмане, православные или католики»

.

«Сепаратисту» Кочичу и его «Отаджбине», ставившим на первое место интересы сербского крестьянства, противостоял сербский клуб и газета «Народ» (начавшая после перерыва выходить вновь в ноябре 1911 г.), отстаивавшие единство сербской политики. Политики этой группы до начала Балканских войн считали необходимым продолжать сотрудничество с мусульманами даже ценой уступок в аграрном вопросе. Но дальнейшее расширение югославянского движения, узконациональная направленность хорватской политики в монархии, и в целом проавстрийская и протурецкая ориентация консервативных мусульманских политиков привели к тому, что сотрудничество с мусульманами потеряло для сербов прежнюю актуальность.

Можно сказать, что до появления мусульмано-хорватского блока сербы в саборе следовали единой политической линии, выразителем которой являлась Сербская народная организация. Однако появление мусульмано-хорватской коалиции положило конец единой сербской политике и привело к распаду сербского депутатского клуба и, как следствие, Сербской народной организации.

В начале 1914 г. боснийский сабор начал работу последнего года своего созыва и мирно трудился над преимущественно вопросами официального языка и аграрной политики. Это происходило вплоть до 28 июня 1914 г., до известия об убийстве престолонаследника Франца Фердинанда. Дальнейшее обсуждение всех вопросов было прервано с началом Первой мировой войны, когда сабор был распущен, права граждан значительно урезаны, а политическая жизнь практически остановлена.

Таким образом, к началу Первой мировой войны османская феодальная система осталась практически без изменений, аграрный вопрос – неразрешенным: статус вакуфных владений так и не был определен, имения бегов разорялись, число кметов практически не уменьшалось. Австро-Венгерская власть согласилась лишь на компромиссную меру – «добровольный постепенный выкуп кметов». Займы на освобождение кметы могли получить в банках. Наибольших привилегий добился венгерский Привилегированный аграрный банк, однако предоставлявший займы под столь высокие проценты, что это вызвало волнения в ряде сел. Кроме того, владельцы земель не горели желанием продавать кметам свою землю, приносившую ежегодный доход в 12,4 %. Увеличивалось число и сербских банков, также под высокий процент предоставляющих займы кметам для выкупа. К 1914 г. их стало уже 26

. Сербские торговцы скупали у мусульманских бегов земли вместе с кметами (согласно статистическим данным 1910 г. из общего числа землевладельцев в Боснии и Герцеговине мусульмане составляли 12 550 человек, православные – 1 393, католики – 725 и 66 – «остальных»)

.

Война, начавшаяся в Боснии. 28 июня Таврило Принцип, член национально-революционной сербской организации «Молодая Босния» застрелил в Сараево престолонаследника Франца Фердинанда. После покушения в Сараево, Завидовичах, Мостаре, Шамаце, Добое и других местах Боснии и Герцеговины прокатилась волна антисербских выступлений.

В ходе массовых антисербских погромов, организованных Чистой партией права Франка, уничтожались сербские церкви, православные святыни, имущество сербских граждан (дома, культурные и общественные учреждения, типографии, редакции газет и т. д.). От погромов на территории БиГ пострадала практически каждая сербская семья. Сербы изгонялись из родных мест, особенно проживавшие вдоль границы с Сербией и Черногорией

.

Босния и Герцеговина так и вступила в войну с неурегулированным правовым положением. Намерения австрийских властей использовать ее пространство как яблоко раздора между сербами и хорватами и препятствие в югославянском сближении оказались провальными. С началом Первой мировой войны югославянский вопрос как проблема освобождения и объединения югославянских народов в одном государстве приобрел еще большую остроту и актуальность. Его решение виделось в двух вариантах. Первый отражал возможность триалистического переустройства монархии, при котором объединенные Босния и Герцеговина, банская Хорватия, Далмация, Истрия и словенские земли в рамках империи Габсбургов создали бы третью государственно-правовую единицу как противовес Австрии и Венгрии. По мере рассеивания иллюзий относительно изменения государственного устройства монархии на основах федерализма усиливалось тяготение ко второму варианту – объединение югославянских народов Австро-Венгрии с Сербией и Черногорией вне рамок Габсбургской монархии.

Политическая жизнь югославянских народов Австро-Венгрии, практически замершая с началом войны, оживилась после смерти Франца Иосифа (1916). В БиГ актуализировался вопрос о ее государственно-правовом положении. Новый император Карл I в прессе неоднократно заявлял о своем стремлении создать под своим скипетром южно-славянское королевство, включающее Хорватию, словенские земли, БиГ, Сербию, Черногорию и Албанию

. Большинство сербских политиков БиГ, вынужденные с началом войны эмигрировать (в первую очередь, в США), оповещали американскую и мировую общественность о тяжелом экономическом положении и терроре австро-венгерской власти против боснийских сербов.

Ш. Арнаутович, один из наиболее влиятельных лидеров Объединенной мусульманской организации, 17 августа 1917 г. выступил с меморандумом, в котором предложил урегулировать вопрос о государственно-правовом положении БиГ путем присоединения ее территории к Венгрии и предоставления автономии. Арнаутович подчеркивал, что при османской власти боснийский язык, являющийся «самым чистым языком славянского юга», стал государственным языком, сформировалась особенная социальная структура провинции, выдающиеся боснийцы становились великими визирями (Мехмед-паша Соколович – «славнейший помощник Сулеймана Великого») – все это, по мнению автора меморандума, даже несмотря на ряд конфликтов с турецкой властью, свидетельствует об уникальности ситуации в БиГ, где существует один в этнографическом плане народ, но разделенный на три вероисповедания и три культуры. Соответственно, наиболее близкий пример Швейцарии (которую не стремятся присоединить к себе ни немцы, ни французы, ни итальянцы) показывает, что «единство истории и традиции важнее единства языкового и этнографического», выразив убеждение, что «боснийско-герцеговинские мусульмане считают бесполезным и вредным объединение», которое «им принесет один лишь вред»

.

В начале сентября 1917 г. А. Корошец прибыл в БиГ и провел ряд встреч с мусульманскими лидерами, на которых рейсул-улем Чаушевич, Дервиш-бег Миралем и Сайфутдин Хусейнагич (как представитель Адем-аги Мешича) высказались против предложения Арнаутовича о присоединении БиГ к Венгрии, поддержав идею сотрудничества и объединения южных славян. Молодые боснийские интеллектуалы, прежде всего, Хусейнагич, выступили за возвращение конституции и предоставление БиГ автономии, за сотрудничество с «братьями по крови» – сербами и хорватами, за создание югославянского государства под скипетром Габсбургов. Секретарь Торгово-ремесленной коллегии Сараево М.Спахо заявил, что мусульманская интеллигенция БиГ и широкие народные слои видят свое спасение в единстве сербов, хорватов и словенцев, триалистическом переустройстве монархии и решении югославянского вопроса на основах Майской декларации. Чаушевич добавил: «Делайте что хотите… хватит с нас турецкой и немецкой власти»

.

Хорватские политические круги, в том числе и католическая иерархия (кроме Штадлера), и боснийские францисканцы, всецело были на стороне Майской декларации Югославянского клуба. Штадлер от имени духовенства и светских граждан Сараево резко раскритиковал декларацию, в содержании которой он указал на тройную опасность: для хорватских национальных интересов, католической церкви и монархии. Для хорватов угроза, по его мнению, заключалась в утрате своего суверенитета, для католицизма – в возможности «растворения в православии», для монархии – в исчезновении

.

Сербские политики выразили свою позицию в отношении Майской декларации в ноябре 1917 г., заявив старчевичевской газете «Хрватска држава», что они «не принимают и не поддерживают Майскую декларацию»

.

Однако когда в октябре 1917 г. в венском парламенте Югославянскому клубу австровенгерская власть объяснила, что она не стремится к югославянскому объединению, позиция хорватских политиков в отношении Майской декларации начала меняться. Под влиянием внутренних и внешних факторов (Октябрьская революция в России) все больше сторонников приобретала Корфская декларация. Против обеих деклараций выступили только франковцы. 3 марта 1918 г. в Загребе состоялось совещание хорватских, сербских и словенских политиков, на котором по инициативе старчевичевской Партии права (во главе с М. Старчевичем) была принята резолюция о создании основанного на демократических началах (принципах Корфской декларации) нового государства словенцев, хорватов и сербов. Резолюцию со стороны представителей БиГ подписали Д. Димович, Дж. Джамония, К. Майкич, Й. Сунарич и В. Шола

.

В период с марта по май 1918 г. происходил процесс консолидации политических партий и общественно-политических лидеров из Хорватии, Славонии, Далмации, Истрии, Междумурья, Боснии и Герцеговины. Началось создание «народных веч» как представительных политических органов различных регионов. Прорыв Салоникского фронта в середине сентября 1918 г. явился катализатором распада Австро-Венгрии.

29 октября 1918 г. хорватский сабор провозгласил отделение Хорватии от Австро-Венгрии и создание нового Государства словенцев, хорватов и сербов, верховным органом власти которого объявлялось Народное вече. Через несколько дней оно сформировало региональные органы управления в Словении, Далмации и БиГ. В состав Пленума Народного веча СХС от Боснии вошли 18 представителей. Затем был сформирован и Главный комитет Народного веча СХС в БиГ. Его председателем стал Г. Ефтанович, заместителями – Й. Сунарич и X. Красница. 3 ноября было назначено первое Народное правительство БиГ (председатель – А. Шола, Д. Димович возглавлял сферу правосудия, М. Спахо – торговлю, ремесло, почту и телеграф, В. Елаич – здравоохранение, Т. Алаупович – религию и просвещение, С. Жакула – пищевую промышленность, В. Ристич – финансы, В. Грджич и Ш. Грджич – организацию народных веч и оборону)

.

Ситуация в Государстве СХС осложнялась внутренними и международными обстоятельствами: во внутреннем плане нарастали крестьянские и революционные бунты, во внешнем – итальянская армия захватывала Истрию, Риеку, части Словении и Далмации. Власть Государства СХС показала полную неспособность навести порядок в разбушевавшейся стихии беспорядков. 4 ноября 1918 г. в Вышеграде состоялось совещание представителей Главного комитета Народного веча СХС в БиГ с командующим Второй сербской армии С. Степановичем, на котором было принято решение о вхождении ее частей на территорию БиГ с целью восстановления мира и порядка. 6 ноября 1918 г. началось вступление сербских подразделений сначала в Сараево, где сербскую армию встречали как освободителей, приветствуя криками «Да здравствует Югославия!». Командующего сербской армией посетили митрополит Евгений Летица, рейс-ул-улема Чаушевич, боснийский архиепископ Штадлер и еврейский раввин Самуэль Весели с выражением благодарности сербской армии за освобождение и обеспечение мира и безопасности

.

Примечания

1 Halilagic R. Bosna i Hercegovina i Crna Gora (1790–1918.). Teritirijalno formiranje u svjetlu medusobnih politickih odnosa. Sarajevo, 2001. S. 172–173.

2 Batakovic D. Etnicki i nacionalni identitet u Bosni i Hercegovini (XIX–XX vek). Jezik, vera, identitet // Dialog povjesnicara-istoricara. Zagreb, 2001. Кн.3. S. 68.

3 Жутиh Н. Просвjетин либерализsм и национализам// Часопис Архива Cpbnje и Црне Горе. Београд, 2003. № 1–2. С. 99.

4 Bozic L, Cirkovic S., Ekmecic M., Dedier V. Istorija Jugoslavije. Beograd, 1972. S. 325–326.

5 Halilagic R. Op. cit. S. 176.

6 Imamovic M. Historija drzave i prava Bosne i Hercegovine. Sarajevo, 2003. S. 233.

7 Kraljacic T. Kalajev rezim u Bosni i Hercegovini (1882–1903). Sarajevo, 1987. S. 295–309.

8 Екмечиh M. Стварате Југославиjе 1790–1918. Београд, 1989. T. 2. C. 517.