Тайные письма великих людей

Я получила чрезъ моего сына удостов?ренiе, что Ваше Величество изъявили согласiе на мое возвращенiе въ Мальмэзонъ, и на выдачу мн? средствъ для поправленiя Наваррскаго замка.

Эта двойная ваша милость, Государь, облегчаетъ меня отъ огромныхъ заботъ и избавляетъ отъ опасенiй, на которыя наводило меня длительное молчанiе Вашего Величества. Меня тревожила мысль – быть вами окончательно позабытой, теперь я вижу, что этого н?тъ. И потому я теперь мен?е несчастна, ибо быть счастливой – врядъ ли уже мн? когда удастся въ будущемъ. Въ конц? этого м?сяца я отправлюсь въ Мальмэзонъ, если Ваше Величество не находитъ къ тому препятствiй. Но я считаю нужнымъ сказать вамъ, Государь, что я не такъ скоро воспользовалась бы предоставленной мн? въ этомъ отношенiи Вашимъ Величествомъ привилегiей, если бы жилище въ Наварр? не требовало бы настоятельныхъ поправокъ, – не столько ради моего здоровья, сколько ради здоровья меня окружающихъ. Я нам?ревалась лишь короткое время пробыть въ Мальмэзон?; скоро я его покину и по?ду на воды. Но Ваше Величество можетъ быть ув?рено, что я буду жить въ Мальмэзон? такъ – словно онъ находится за тысячу миль отъ Парижа.

Я принесла большую жертву, Государь, и чувствую съ каждымъ днемъ все больше ея величину; однако, эта жертва, которую я приняла на себя, будетъ доведена до конца. Счастье Вашего Величества ни въ коемъ случа? не будетъ омрачено никакимъ выраженiемъ моего горя.

Непрестанно буду я желать счастья Вашему Величеству, можетъ ради того, чтобы снова васъ увид?ть; но Ваше Величество можетъ быть ув?рено, что я всегда буду безмолвно почитать ваше новое положенiе; уповая на прежнее ваше ко мн? отношенiе, не буду требовать никакихъ новыхъ доказательствъ; над?юсь только на справедливость вашу.

Я ограничиваюсь, Ваше Величество, просьбой о томъ, чтобы Ваше Величество само соблаговолило изыскать способъ – доказать мн? и моимъ приближеннымъ, что я еще занимаю маленькое м?сто въ вашей памяти, и – большое въ вашемъ уваженiи и дружб?. Что бы это ни было – это смягчитъ мое горе, не нарушая при этомъ, какъ мн? кажется, счастья Вашего Величества, о которомъ я больше всего думаю.

Жозефина.

Не по поводу утраты трона позволяю я себ? выразить вамъ сочувствiе; по собственному опыту знаю, что съ этимъ можно примириться; но больше всего скорблю я о томъ гор?, которое доставило вамъ разставанье съ вашими старыми сподвижниками по слав?.

Ахъ! какъ охотно полет?ла бы я къ вамъ, чтобы доказать вамъ, что изгнанiе можетъ спугнуть лишь мелкую душу, и что несчастье не только не уменьшило мою безкорыстную привязанность, но придало ей еще новую силу.

Я нам?ревалась покинуть Францiю, посл?довать за вами, посвятить вамъ остатокъ жизни, отъ чего вы были такъ долго избавлены. Меня удержала одна единственная причина, и вы ее отгадаете.

Когда я узнаю, что я, наперекоръ вс?мъ в?роятiямъ, единственная, желающая выполнить свой долгъ – ничто не сможетъ меня удержать, и я отправляюсь въ то единственное на земл? м?сто, гд? отнын? я могу быть счастлива, ибо тамъ я могу ут?шать васъ – находящагося одного въ несчастiй. Прощайте, Государь, все, что я могла бы прибавить, – покажется излишнимъ; теперь нужно не на словахъ, а на д?л? доказывать вамъ свое отношенiе. Мн? нужно ваше согласiе.

Люсьенъ Бонапартъ – г-ж? Рекамье

Люсьенъ БОНАПАРТЪ (1775—1840), потерявъ (1800 г.) свою первую жену и будучи еще очень молодымъ челов?комъ, влюбился въ красавицу, жену банкира Рекамье, которую онъ настойчиво, хотя и безусп?шно, пресл?довалъ своими пламенными письмами и наивными жалобами.

У меня не хватило силъ отослать вамъ мое письмо. Вы пригрозили мн? его разорвать и вернуть клочки… Моя рука была вамъ сегодня послушна… Вы не должны читать моихъ жалобъ, моихъ проклятiй, моихъ богохульствъ… Но вы услышите мои вздохи, и даже если бы мои страдальческiе стоны разбивались о вашу непоколебимость подобно волнамъ, тщетно лобызающимъ берегъ, то и тогда вы все же услышите мои слова. О, Джульетта, – никогда еще такъ васъ не любили, и никогда не будутъ такъ любить!

Какое-то тайное очарованiе исходитъ даже отъ вашей непоколебимости. Вы отвергаете мои мольбы; вы приказываете мн? молчать; вы лишаете меня надежды, Вы повторяете ув?ренiя, которыя причиняютъ мн? страданiя; вы разрушаете иллюзiю раньше ея возникновенiя; вы молчите, когда одно слово могло бы меня сд?лать счастливымъ. Но вс? эти жестокости перем?шаны у васъ съ такой грацiей! Одно движенiе, одно двусмысленное слово, одна прив?тливая улыбка, одно согласiе, подавленный вздохъ, чуть-чуть меланхолiи, сл?дующей за веселостью, – вс? эти маленькiе пустячки вознаграждаютъ за вашу сдержанность. Таково возд?йствiе этихъ пустяковъ на мою душу. Судите же, о, моя Джульетта, могу ли я жить, чувствуя наполовину?

Вчера вечеромъ мн? казалось, что на вашемъ лбу засiялъ лучъ, и въ вашемъ взгляд? мн? почудилось сладостное, многозначительное волненiе. Я затрепеталъ… но такъ какъ я не см?лъ пов?рить моему чрезм?рному блаженству, то я отказался отъ сладкой мечты. Не повредила ли мн? моя робость? Не было ли это волненiе предв?стникомъ того чистаго, пламеннаго, небеснаго чувства, которое вы такъ ум?ете внушать и которое, наконецъ, должны же и сами испытать? О, Джульетта, если бы это было такъ, я прошу у васъ въ даръ лишь одну ленту, – символъ господства и рабства, и пару локоновъ – символъ любовныхъ узъ. Пусть эти локоны и эта лента будутъ вашимъ единственнымъ отв?томъ Ромео. О, тогда онъ сможетъ упасть къ вашимъ ногамъ, услыхать, какъ его назовутъ другомъ, пролить н?жную слезу надъ вашимъ п?нiемъ, и въ этотъ моментъ высочайшаго блаженства поклясться вамъ въ чистот? и восторженности своей боготворящей любви!

О, Джульетта… ленту…[18 - Люсьенъ Бонапартъ получилъ ленту, но не локоны, и вернувшись въ слезахъ домой написалъ письмо, кончающееся такъ. «Въ 3 часа утра я еще сид?лъ у огня передъ вашимъ портретомъ. Лента лежала передо мной на стол?. Прощайте, Джульетта, еще разъ молю васъ о состраданiи къ тому, кого вы жестоко ранили».] пару локоновъ… одну слезу…

Бетховенъ – «безсмертной возлюбленной» – графин? Джульетт? Гуакарди

Людовикъ БЕТХОВЕНЪ (1770—1827) писалъ эти письма въ 1801 г. шестнадцатил?тней д?вушк? – красавиц?, графин? Джульетт? Гуакарди; знаменитый композиторъ посвятилъ ей изв?стную сонату въ Cismoll. Когда Бетховенъ давалъ ей уроки, графиня была уже помолвлена за ея будущаго мужа, графа Галенберга, – посредственнаго музыканта.

6-го iюля, утромъ, 1801 г.

«Ангелъ мой, жизнь моя, мое второе я – пишу сегодня только н?сколько словъ и то карандашемъ (твоимъ) – долженъ съ завтрашняго дня искать себ? квартиру; какъ это неудобно именно теперь. – Зач?мъ эта глубокая печаль передъ неизб?жнымъ? Разв? любовь можетъ существовать безъ жертвъ, безъ самоотверженiя; разв? ты можешь сд?лать такъ, чтобы я всец?ло принадлежалъ теб?, ты мн?, Боже мой! Въ окружающей прекрасной природ? ищи подкр?пленiя и силы покориться неизб?жному. Любовь требуетъ всего и им?етъ на то право; я чувствую въ этомъ отношенiи то же, что и ты; только ты слишкомъ легко забываешь о томъ, что я долженъ жить для двоихъ, – для тебя и для себя; если бы мы совс?мъ соединились, мы бы не страдали, ни тотъ, ни другой. – Путешествiе мое было ужасно: я прибылъ сюда вчера только въ четыре часа утра; такъ какъ было слишкомъ мало лошадей, почта сл?довала по другой дорог?, но что за ужасная дорога! На посл?дней станцiи мн? сов?товали не ?хать ночью, разсказывали объ опасностяхъ, которымъ можно подвергнуться въ такомъ-то л?су, но это меня только подзадорило; я былъ, однако, неправъ: экипажъ могъ сломаться на этой ужасной проселочной дорог?; если бы попались не такiе ямщики, пришлось бы остаться среди дороги. – Эстергази отправился другой обыкновенной дорогой на восьми лошадяхъ и подвергся т?мъ же самымъ непрiятностямъ, что я, им?вшiй только 4-хъ лошадей; впрочемъ, какъ всегда, преодол?въ препятствiе, я почувствовалъ удовлетворенiе. Но бросимъ это, перейдемъ къ другому. Мы, в?роятно, вскор? увидимся; и сегодня я не могу сообщить теб? заключенiй, сд?ланныхъ мною относительно моей жизни; если бы сердца наши бились вм?ст?, я бы, в?роятно, ихъ не д?лалъ. Душа переполнена вс?мъ, что хочется сказать теб?. Ахъ, бываютъ минуты, когда мн? кажется, что языкъ нашъ безсиленъ. Развеселись, будь попрежнему моимъ неизм?ннымъ, единственнымъ сокровищемъ, какъ и я твоимъ, объ остальномъ, что должно съ нами быть и будетъ, позаботятся боги.

Твой в?рный Людвигъ.

Въ понед?льникъ вечеромъ, 6-го iюля 1801 г.

«Ты страдаешь, ты, мое сокровище! Теперь только я понялъ, что письма сл?дуетъ отправлять рано утромъ. Понед?льникъ, четвергъ – единственные дни, когда почта идетъ отсюда въ К. Ты страдаешь; ахъ, гд? я, тамъ и ты со мной; зная, что ты моя, я добьюсь того, что мы соединимся; что это будетъ за жизнь!!!! Да!!!! безъ тебя же буду жить, пресл?дуемый расположенiемъ людей, котораго я, по моему мн?нiю, не заслуживаю, да и не желаю заслуживать; униженiе же одного челов?ка передъ другимъ мн? тяжело вид?ть. Если же взгляну на себя со стороны, въ связи съ вселенной, что значу я? Что значитъ тотъ, кого называютъ самымъ великимъ? Но въ этомъ-то сознанiи и кроется божественная искра челов?ка. Я плачу, когда подумаю, что ты не раньше субботы получишь в?сточку отъ меня. Какъ бы ты ни любила меня, я все-таки люблю тебя сильн?е; будь всегда откровенна со мной; покойной ночи! – Такъ какъ я л?чусь ваннами, я долженъ вовремя итти спать (зд?сь три или четыре слова зачеркнуты рукою Бетховена такъ, что ихъ невозможно разобрать). Боже мой! чувствовать себя въ одно время такъ близко другъ отъ друга и такъ далеко! Не ц?лое ли небо открываетъ намъ наша любовь – и не такъ же ли она непоколебима, какъ небесный сводъ».

7-го iюля 1801 г.

«Здравствуй! Едва проснулся, какъ мысли мои летятъ къ теб?, безсмертная любовь моя! Меня охватываютъ то радость, то грусть при мысли о томъ, что готовитъ намъ судьба. Я могу жить только съ тобой, не иначе; я р?шилъ до т?хъ поръ блуждать вдали отъ тебя, пока не буду въ состоянiи прилет?ть съ т?мъ, чтобы броситься въ твои объятiя, чувствовать тебя вполн? своей и наслаждаться этимъ блаженствомъ. Къ сожал?нiю, это надо; ты согласишься на это т?мъ бол?е, что ты не сомн?ваешься въ моей в?рности къ теб?; никогда другая не овлад?етъ моимъ сердцемъ, никогда, никогда. О, Боже, зач?мъ покидать то, что такъ любишь! Жизнь, которую я веду теперь въ В., тяжела: твоя любовь д?лаетъ меня и счастлив?йшимъ и несчастн?йшимъ челов?комъ въ одно и то же время; въ моихъ годахъ требуется уже н?которое однообразiе, устойчивость жизни, а разв? они возможны при нашихъ отношенiяхъ? Ангелъ мой, сейчасъ узналъ только, что почта отходитъ ежедневно, я долженъ кончать, чтобы ты скор?й получила письмо. Будь покойна; только спокойнымъ отношенiемъ къ нашей жизни мы можемъ достигнуть нашей ц?ли – жить вм?ст?; будь покойна, – люби меня сегодня – завтра – о, какое страстное желанiе вид?ть тебя – тебя – тебя, моя жизнь (почеркъ становится все неразборчив?е), душа моя – прощай – о, люби меня попрежнему – не сомн?вайся никогда въ в?рности любимаго тобою Л.

Люби нав?ки тебя, меня, насъ».

Гельдерлинъ – Луиз? Настъ

Іоганнъ ГЕЛЬДЕРЛИНЪ (1770—1843), поэтъ-романтикъ, былъ юношески влюбленъ (около 1788 г.) въ Луизу Настъ, въ письмахъ которой отразилась ея кристально-чистая, наивная душа. Впосл?дствiи, однако, Гельдерлинъ вернулъ ей обручальное кольцо и ея письма.

Что мы за люди – дорогая! Эта минута, проведенная мною у тебя, мнится, была счастлив?е, ч?мъ вс? мои часы съ тобою. Невыразимо хорошо было мн?, когда я шелъ по гор? и чувствовалъ еще на губахъ твой поц?луй. Я съ такимъ жаромъ гляд?лъ кругомъ, я могъ бы обнять весь мiръ, и до сихъ поръ это чувствую! Твои фiалки стоятъ передо мною, Луиза! Я сохраню ихъ пока возможно.

Ты читаешь Донъ-Карлоса, я также буду его читать, по вечерамъ, окончивъ работу.

Я въ самомъ д?л? пишу стихи безъ памяти – долженъ послать пакетецъ доброму Шубарту.

Во время прогулокъ сочиняю стихи и заношу въ мою аспидную записную книжечку, и о комъ, какъ ты полагаешь? о теб?! о теб?! а потомъ все стираю. Это я и д?лалъ, когда увид?лъ тебя спускающеюся съ горы.

О, дорогая! о Бог? и обо мн? думаешь ты, сидя въ твоей комнатк?? Оставайся такою, ты, быть можетъ, – единственная изъ сотенъ.

Придетъ ли сегодня сестра твоя, фрейлейнъ Вильгельмина? Послала ли ты ей письмецо? Или передашь ей его теперь? Я слышалъ, что она чувствуетъ себя лучше. Я еще долженъ послать письмецо Бильфингену, но вижу, что это невозможно раньше завтрашняго дня.

Если бы я всегда былъ такъ счастливъ, какъ теперь! Но я люблю тебя во всякомъ настроенiи, и поэтому положенiе мое не изъ худшихъ. Думай чаще обо мн?. Ты знаешь: неразлучно

твой Гельдерлинъ.

Что это было за письмо, дорогая!.. Если бы ты могла вид?ть, какъ я проливалъ слезы искренн?йшей радости при этомъ новомъ доказательств? твоей невыразимо-сладкой, счастливящей любви, какъ искренне чувствовалъ я въ ту минуту, что я въ теб? им?ю, и какъ моя жизнь течетъ весело, покойно. О, дорогая д?вушка! Твоя любовь и въ разлук? – счастье. Эта тоска по теб? – счастье для твоего возлюбленнаго, ибо каждое мгновенье говоритъ мн?, что и ты также тоскуешь обо мн?, что для тебя эти годы такъ же безконечно-долги, какъ и для меня. А еще одиннадцать нед?ль до Пасхи, дорогая! Разум?ется, это см?шно, – еще одиннадцать нед?ль – или будемъ такъ ут?шать другъ друга – а потомъ, о, Луиза, Луиза, потомъ… Я не могу назвать блаженства, которое ожидаетъ меня въ твоихъ объятiяхъ – буквы – лишь буквы, и лучше я дамъ теб? почувствовать, какъ это ожиданiе поднимаетъ мою душу. Ты в?дь еще помнишь милыя слова нашего посл?дняго свиданiя? Глубоко ли они запали теб? въ душу? О, Луиза! Они – моя в?чная мысль въ одиночеств?, мое единственное занятiе въ счастливыя минуты, посвященныя теб?.

А твой сонъ? Чудная, дорогая д?вушка, отчего я такъ счастливъ? Но насколько я былъ бы блаженн?е, если бы могъ излить въ твоихъ объятiяхъ мое полное счастья сердце! Я такъ счастливъ, когда вспоминаю, какъ часто я терп?ливо, съ душою, полною тоски, – ждалъ на томъ м?стечк?, пока не увижу дорогую у окна, и какъ восхищала меня мысль, что ты ни на кого не смотришь во всемъ огромномъ мiр?, кром? твоего Гельдерлина, что я одинъ живу въ твоей груди! Луиза! Луиза! Когда я увид?лъ тебя, выходящею изъ твоего дома навстр?чу крестному ходу – все это во мн? еще такъ живо: чудная, величественная процессiя, милые глаза, глядящiе на меня снизу, и ожиданiе счастливой минуты, такъ ясно написанное на твоемъ лиц?, – земля и небо исчезли передъ нами въ тиши сумерекъ. А добрая Генрика, въ самомъ д?л?, у тебя? Да воздастся ей въ ея новой жизни тысячекратно за ту дружбу, которую она намъ выказывала. Съ ея радостною и ласковою душой она, нав?рное, будетъ счастлива и осчастливитъ своего супруга.

Помнишь счастливые дни въ Леонберг? – помнишь восхитительные часы? Часы самой пламенной, самой сладкой любви! О, Луиза, разв? невозможно пожить у добрыхъ людей гд?-нибудь вблизи тебя? Разв? я не заслужилъ еще этого? Достигнуть такого счастья – и снова в?чные планы… но в?дь это и ты переживаешь, дорогая душа! Дни, проведенные въ Леонберг?, были черезчуръ хороши, чтобы не вспоминать о нихъ постоянно. Ахъ, отъ?здъ!

Сладкая боль залила мн? душу и сопровождала меня всю дорогу. Лишь когда я увид?лъ горы вблизи Нюртингена, а Леонбергскiй л?съ мало-по-малу исчезъ за мною – лишь тогда полились изъ глазъ моихъ слезы горчайшей боли – и я долго стоялъ на м?ст?. Остальная часть моего пути снова показалась мн? такою же горькою, какъ прежде. – Тысяча поклоновъ твоимъ сестрицамъ, а также и фрейлейнъ Кейфелинъ; пожелай отъ меня къ новому году проворства ея кисти.

Спи покойно, дорогая! Люби меня, какъ любила до сихъ поръ.

В?чно твой Гельдерлинъ.

Генрихъ Клейстъ – Вильгельмин? фонъ Ценге

Генрихъ КЛЕЙСТЪ (1777—1811), выдающiйся поэтъ-романтикъ, любилъ свою подругу д?тства, Вильгельмину фонъ Ценге. Но подъ влiянiемъ матерiальныхъ неудачъ и запросовъ честолюбiя, Клейстъ р?шилъ отказаться отъ мысли о брак? съ н?жно любившей его д?вушкой. Поздн?е, въ 1810 г. Клейстъ подружился съ бол?зненной, романтически настроенной Адольфиной Фогель; оба р?шили покончить съ собой – воплотить мечту Клейста, съ которой онъ не разъ уже обращался къ любимой имъ сестр? Марiи и которой онъ съ восторгомъ пишетъ передъ смертью: «Я нашелъ подругу съ душою, парящей подобно молодому орлу, согласную умереть со мной». Въ 1811 г. Клейстъ застр?лился, предварительно застр?ливъ свою подругу.

Франкфуртъ на Одер?.

(Начало утрачено).

…Ясною ув?ренность, что я любимъ вами… Разв? каждая строчка не дышитъ радостнымъ сознанiемъ разд?ленной и счастливой любви? И все же кто мн? это сказалъ? Гд? это написано?

Что долженъ я заключить изъ той радости, которая оживляетъ васъ со вчерашняго дня, изъ т?хъ слезъ счастья, которыя вы проливали во время объясненiя съ вашимъ отцомъ, изъ той доброты, съ которою вы смотр?ли на меня въ посл?днiе дни, изъ того сердечнаго дов?рiя, съ которымъ вы со мною говорили въ иные изъ истекшихъ вечеровъ, и особенно вчера за фортепiано; что долженъ я заключить изъ той см?лости, съ которою вы приближаетесь теперь ко мн?, даже въ присутствiи постороннихъ, межъ т?мъ, какъ раньше вы робко держались вдали отъ меня, – спрашиваю я, что долженъ я заключить на основанiи этихъ почти несомн?нныхъ черточекъ, Вильгельмина, какъ не то, что я – любимъ?

Но см?ю ли я в?рить моему зр?нiю и моему слуху, см?ю ли я в?рить моему уму и моему чутью, см?ю ли я в?рить моему легков?рному сердцу, которое однажды уже обманулось подобными признаками? Не долженъ ли я скор?е не дов?рять моимъ заключенiямъ, такъ какъ они доказали мн? уже однажды, какъ они бываютъ нев?рны? Что я могу, въ сущности, подумать, какъ не то, что я зналъ уже полгода тому назадъ, – спрашиваю я васъ, что могу я подумать, какъ не то, что вы меня любите и ц?ните, какъ друга?

И т?мъ не мен?е, я хочу знать больше, и очень хот?лъ бы знать, что чувствуетъ по отношенiю ко мн? ваше сердце, Вильгельмина? Позвольте мн? заглянуть въ вашу душу! Раскройте ее передо мною съ дов?рiемъ и чистосердечiемъ! Такъ много дов?рiя, такъ много безграничнаго дов?рiя съ моей стороны заслуживаетъ же н?котораго отв?та и съ вашей стороны! Я не говорю, что вы должны любить меня, потому что я люблю васъ; но дов?рять мн? вы должны, потому что я дов?рился вамъ безгранично. Вильгельмина! Напишите мн? отъ всей души, отъ всего сердца! Введите меня въ святилище вашего сердца, котораго я въ точности еще не знаю.