80 лет Центрально-Азиатской экспедиции Н. К. Рериха. Материалы Международной научно-общественной конференции. 2008

Тополев Мыс, пристань на берегу озера Зайсан, нанесен на вышеназванных картах 1935 и 1955 годов издания. Грунтовая дорога к пристани проходила через пикет Тайжузген, который и явился ориентиром при определении места нахождения Тополевого Мыса. В 1953–1966 годах на реке Иртыш была построена Бухтарминская ГЭС, подпор от плотины которой значительно увеличил площадь поверхности озера. Озеро некоторыми изданиями стало именоваться Бухтарминским водохранилищем. Тополев Мыс был подтоплен. Рядом с ним возник новый причал – Приозерный, который впоследствии был переименован в Тугыл. На карте Генерального штаба береговая линия Бухтарминского водохранилища показана пунктирной линией по проектным материалам. Озеро Зайсан на картах последних лет, изданных в Казахстане, в новой транскрипции именуется «Жайсан», а река Иртыш – «Ертис».

Точное место пересечения экспедицией границы Советского Казахстана неизвестно. На данном участке естественной границей между Китаем и Казахстаном является линия Тарбагатайского хребта. Высоты здесь небольшие. Доминирующая вершина в рассматриваемом нами районе – гора Шорбас высотой всего 1750 м над уровнем моря. К западу от нее находится перевал Бокай-асу с отметкой 1514 м. Пограничный пост Кузеюнь расположен значительно восточнее перевала на расстоянии 10 км от него. Логично предположить, что именно в районе пограничного поста в 1926 году существовал проход, не показанный на современных картах. Кроме того, расстояние от Дурбульджина до Кузеюня, по данным дневника Николая Константиновича, составляет 75 верст. Это как раз кратчайшее расстояние между этими пунктами. Поэтому мы предположили, что экспедиционный караван пересек границу Советского Казахстана в непосредственной близости от пограничного поста Кузеюнь. И нашли подтверждение этому на карте 1935 года. Действительно, в районе поста Кузеюнь есть перевал Бурка-утай, не показанный на картах последующих лет издания.

Вероятнее всего, караван прошел к советскому пограничному посту кратчайшим путем – через перевал Бурка-утай.

28 мая 1926 года рано утром караван покинул китайский пограничный пост и направился к советской пограничной заставе со странным, не характерным для этих мест названием – Кузеюнь.

Спускались и поднимались зелеными холмами, проходили небольшие перевалы, любовались «хризопразами взгорий», «пышной травой и давно не виданными цветами» [2, с. 167]. Нейтральная полоса в 30 верст выглядела праздничной и нарядной.

По словам Юрия Николаевича, караван сопровождала «сильная милицейская охрана» [3, с. 111]. Николай Константинович этот конный отряд назвал «киргизской стражей» [2, с. 267]. Выглядела эта «стража» очень характерно и, по сути, исполняла роль почетного эскорта: «Те же скифы, те же шапки и кожаные штаны, и полукафтаны, как на Куль-Обской вазе. Киргизы гонялись за показавшимися через дорогу волками. Один из киргизов нарвал для Е.И. большой пучок красных пионов» [2, с. 267].

По цветочному ковру, в сопровождении лихих конников, одаренные цветами, Рерихи подошли к пограничному посту Кузеюнь.

«Выходят бравые пограничники. Расспросы. Общая забота сделать нам так, как лучше. Где же грубость и невежественность, которыми мог бы отличиться заброшенный, не помеченный на карте маленький пост?! Следует долгий и внимательный досмотр вещей. Все пересмотрено. Извиняются за длительность и хлопоты, но все должно быть сделано без исключения и по долгу», – отметил Николай Константинович [2, с. 267]. Заночевали на посту.

«Поехали утром до села Покровское (70 верст) по чудесной гладкой дороге. Горы отступают. Снижаются. Киргизские юрты. Любопытные всадники» [2, с. 267]. Едут в сопровождении верхового пограничника.

Проехали первый поселок, со знаменательным названием – Рюриковский.

Вот и село Покровское, в котором располагалась пограничная комендатура. Приезду гостей в комендатуре рады. Наперебой размещают по своим скромным квартирам, расспрашивают, «настоятельно просят показать завтра картины и потолковать еще», радуются, что по вине возчика Рерихи опоздали на пароход и будут с ними еще один день. «Приходят к нам вечером, до позднего часа толкуем о самых широких, о самых космических вопросах. Где же такая пограничная комендатура, где бы можно было говорить о космосе и о мировой эволюции?! Радостно», – записал Николай Константинович [2, с. 268].

На следующий день пограничникам показали картины. Их «свежие» суждения понравились Николаю Константиновичу. Беседовали о разнице понятий культуры и цивилизации. И эта, до сих пор сложная для многих тема, была ими понята легко и просто. Елена Ивановна читала письмо об индусской философии. Рассказы красноармейцев были не менее интересны Рерихам. Николай Константинович с удовольствием отмечает их «сознание долга и дисциплины», «жажду знания», широкое мышление и записывает в дневнике: «И мы сказали спасибо этим новым знакомым за все от них услышанное» [2, с. 268].

На следующий день двинулись к Тополеву Мысу – пристани на озере Зайсан. От Покровского до него 45 верст. Провожал Рерихов красноармеец Джембаев на коне. «Сердечно простились» [2, с. 269].

Наконец доехали: «Вот синеет Зайсан; за ним белеет гряда Алтайских гор. Не сама ли Белуха? <…> Вот и Тополев Мыс, приземистое селение с белыми мазанками» [2, с. 269].

На рис. 6 представлена фотография «Вершина стрелки Тополева Мыса», опубликованная в 1912 году в брошюре Г.И.Полякова «Поездка на озеро Зайсан» и в какой-то степени иллюстрирующая прилегающую к причалу местность. Описание фотографии поясняет, что направо видна метеорологическая станция 4-го разряда, вдали – рыбацкий поселок, налево – залив Тополевый. Вряд ли пейзаж и строения значительно изменились к моменту пребывания в этих местах Рерихов, учитывая бурные события, пережитые страной за прошедшие годы.

На следующий день погрузка на пароход «Лобков». «И опять диковина: еще на сходнях около нас собираются грузчики и просят им “рассказать”. На верхней палубе нас окружает целое кольцо людей всех возрастов. И все они одинаково горят желанием знать. У каждого свой способ подхода, у каждого свои сведения, но у всех одно жгучее желание – узнать побольше. И как разбираются в рассказанном! Какие замечания делают! Кому нужно знать экономическое положение стран, кто хочет знать о политике, кто ищет сведений об индусских йогах, говоря: “Вот где истина”. Народ, который так хочет знать, и получит желанное» [2, с. 270].

И далее: «За наш долгий путь мы давно не видали глаз русских, и глаза эти не обманули. Здесь оплот эволюции» [2, с. 271].

По Иртышу. Путешествие «по Иртышу среди холмистых и долистых далей» [2, с. 250] от Тополевого Мыса до г. Омска продолжалось 6 дней. Николай Константинович отмечает в дневнике следующие остановки: село Баты и Новый Красноярск (ушли под воду при заполнении Бухтарминского водохранилища, и на современной карте Казахстана на берегу Иртыша нет населенных пунктов с такими названиями), Усть-Каменогорск – «деревянный городок», Семипалатинск, где была перегрузка на пароход «8 февраля», далее Ермак (ныне переименованный в Аксу), Павлодар с густой толпой на пристани и, наконец, 8 июня прибытие в Омск.

Все дни путешествия наполнены впечатлениями от встреч на пароходе, многочисленными просьбами прочесть лекцию «о нашем пути», интереснейшими наблюдениями жизни молодой Советской Республики.

«Вся команда и все пассажиры третьего класса собрались тесным кольцом, и все слушали новые сведения с напряженным вниманием. Не игра, не сквернословие, не сплетни, но желание знать влечет этих людей» [2, с. 271]. Задают сложные продуманные вопросы. Приходят матросы, просят дать статью в газету. Нигде нет сквернословия. Заботливость и желание всячески помочь. В Семипалатинске дают письма в Совторгфлот в Омске, где могут помочь получить места в международном вагоне. Здесь же, в Семипалатинске, Рерихи заходят в книжный склад: «…не видим ни одной пошлой книги. Масса изданий по специальностям. И это все в пограничном захолустье в уединенном Семипалатинске» [2, с. 273].

Николая Константиновича радуют увиденный рост народного сознания, легкость передвижения людей, отсутствие страха и предрассудков, широта, реальность и практичность суждений, тяга к знаниям. Вот два молодых рабочих говорят об организации местного театра: «Говорят так, как и в столице редко услыхать можно. Пограничники толкуют о буддизме: понимают, что это не религия, а учение» [2, с. 274]. Народный учитель любовно говорит о лучших методах преподавания. С командиром полка, убежденным партийцем, разговор об эволюции материи. Елена Ивановна читает письмо Махатм.

И Николай Константинович записывает: «На картине “Сон Востока” великан еще не проснулся, и глаза его еще закрыты. Но прошло несколько лет, и глаза открылись, уже великан осмотрелся и хочет знать все. Великан уже знает, чем владеет» [2, с. 274].

Продолжительность Казахстанского этапа экспедиции всего 10 дней. Но эти 10 дней были наполнены позитивными впечатлениями от неслучайных встреч, важными наблюдениями роста сознания людей Новой Страны, уважительной заботой и вниманием к Рерихам со стороны всех встреченных и представляли резкий контраст с предшествующим Синцзянским этапом. Это было время краткого отдыха после «китайских» трудностей и подготовки к следующему важному этапу. Впереди была Москва.

На Казахстанском этапе Рерихов сопровождали лама Лобзанг и молодой ладакец Рамзана [2, с. 270].

Литература

1. Обухов В.Г. Схватка шести империй: Битва за Синцзян. М., Вече, 2007.

2. Рерих Н.К. Алтай – Гималаи: Путевой дневник. Рига: Виеда, 1992.

3. Рерих Ю.Н. По тропам Срединной Азии. Самара: Агни, 1994.

4. Шапошникова Л.В. Великое путешествие. В 3 кн. Кн. 1. Мастер. М.: МЦР, 1998.

Рис. 1. Большой буддийский храм «Красная гора» в Урумчи (фрагмент храмового комплекса). (фото В.Ахтямова, 2007 г.)

Рис. 2. Один из храмов. В орнаменте фронтона использована символика Триединства (фото В.Ахтямова, 2007 г.)

Рис. 3. Вид на современный Урумчи со смотровой площадки храмового комплекса (фото В.Ахтямова, 2007 г.)

Рис. 4. Памятник В.И.Ленину перед зданием бывшего советского генерального консульства в Урумчи (фото В.Ахтямова, 2007 г.)

Рис. 5. «Непредвиденная остановка». Экспедиционная фотография, предположительно – переход по Джунгарии через ущелья Джаира, 25 мая 1926 г.

Рис. 6. Вершина стрелки Тополева Мыса. Фотография начала ХХ века (фото Г.И.Полякова)

Р.П.Кучуганова,

заслуженный учитель Российской Федерации, Алтай, с. Верхний Уймон

С.С.Овсянникова,

преподаватель музыки Детской школы искусств, Алтай, с. Верхний Уймон

ПОСЕЩЕНИЕ СЕЛА ВЕРХНИЙ УЙМОН ЦЕНТРАЛЬНО-АЗИАТСКОЙ ЭКСПЕДИЦИЕЙ АКАДЕМИКА Н.К.РЕРИХА В 1926 ГОДУ[22 - На конференции выступила Р.П.Кучуганова.]

Дорогие друзья!

Я рада приветствовать вас в этом зале, собравшем много добрых и умных людей. Проделав долгий путь, привезла я вам поклон от величественного Горного Алтая. Это моя родная земля, там я родилась и выросла, там жили мои родители, там живут мои дети и внуки. «Не та земля дорога, где медведь живет, а та земля дорога, где курица скребет». «Своя земля и в горсти мила» [1]. Дорогая земля, и на этой земле живут дорогие моему сердцу люди. Это они наказывают молодым: «Держи себя как человек». «Напраслина на человека – незамолимый грех». «Человек грешит, ты это видишь, а назавтра ты его грехи забудь, свои грехи есть – о них и думай». «Завидовать грех. Если ты поругался с человеком, немедленно простись. Протерпи, проскорби. Делай людям только добро, не оскорбляй, не осуждай. Трудись не ленись» [1].

Эта земля воспета поэтами, писателями, художниками. Необыкновенная и царственная красота вызывает у людей, попадающих сюда, необъяснимые чувства, способность говорить прекрасные слова, писать великолепные картины. Великий алтайский художник ХХ века Григорий Иванович Чорос-Гуркин так писал об Алтае, о природе своего родного края, что нельзя не услышать в его словах восторг и глубокое чувство сыновней любви: «Какой везде простор, какая мощь. Это ты – заколдованный, угрюмый, царственный Алтай. Это ты окутался туманами, которые, как мысли, текут с твоего могучего чела в неведомые стороны. Это ты, богатырь, дремлешь веками, сдвинув свои морщинистые брови, и думаешь свои заветные, добрые думы» [2].

В августе 1926 года побывал на Алтае Николай Константинович Рерих вместе с женой Еленой Ивановной и старшим сыном Юрием. Посещение этих мест было частью большой экспедиции. Одним из главных стимулов организации экспедиции Рериха в Азию, включающую громадную по своим размерам Сибирь, явилось стремление отыскать на окраине России наслоения многовековой русской действительности. Азия и Восток всегда привлекали внимание Николая Константиновича. Его интересовали корни славянства, восточные истоки Древней Руси, красочный кочевой мир наших степей. Одной их главных целей экспедиции было создание уникальной всеобъемлющей панорамы земель и народов Срединной Азии. Для Рериха-ученого Алтай был интересен как центр Евразии, по его словам, «равное расстояние от четырех океанов, то есть от западных границ Европы до Дальнего востока. От Атлантического океана до Тихого и от Северного Ледовитого океана до Индийского. И здесь, в центре Алтая, находится высочайшая вершина Сибири и Дальнего Востока – Белуха» [3]. Кроме того, здесь была возможность изучать быт, искусство, образ жизни алтайского народа, а также русских старообрядцев, которые с давних пор селились здесь, спасаясь от митрополита Никона. Рериха влекло на Алтай и то, что этот заповедный край является звеном между Россией и Индией, которое связывает их между собой не только исторически и географически, но и духовно. В грандиозной горной цепи Центральной Азии Алтай самая северная часть, а Гималаи – южная. Межгорья и перевалы – это своеобразный «коридор», по которому древние народы передвигались из Центра Азии на равнины Сибири и далее в Европу. Николай Константинович писал, с каким великим почтением народы Азии относятся к Алтаю: «И странно и чудно – везде, по всему краю хвалят Алтай. И горы-то прекрасны, и кедры-то могучи, и реки-то быстры, и цветы-то невиданны» [3, с. 239].

В Новониколаевск (ныне Новосибирск) экспедиция прибыла из Москвы 26 июля 1926 года. В состав экспедиции входило семь человек: Николай Константинович – руководитель экспедиции, Юрий Николаевич, востоковед, знаток многих языков, отвечал за охрану экспедиционного каравана, Елена Ивановна, музыковед Морис Лихтман с супругой Зинаидой, сотрудники нью-йорского Музея Рериха, лама Геген, ученый-тибетец, ассистент Юрия Николаевича, и ладакец Рамзана. Путь от Новониколаевска к предгорьям Алтая пролегал на пароходе по Оби до Барнаула, затем еще одним пароходом до Бийска, и уже отсюда, наняв проводника с лошадьми, погрузив багаж на четыре брички, путешественники двинулись в глубь Алтая, в сторону Верх-Уймона. «Елен-Чадыр, Тоурак, Куеган, Карагай, Ак-Кем-Ясатар, Экопур, Чеган, Арасан, Уруль, Курачан, Алахай, Жархаш, Онгудай, Еламан, Турунда, Аргут, Карагем, Арчат, Жалдур, Чингистай, Ак-Ульгун, Хамсар. Это все имена. Эти названия речек, урочищ и городищ – слышатся, как напевный лад, как созвучный стон. Столько народов принесли свои лучшие созвучия и мечты! Шаги племен уходят и приходят» [3, с. 280]. Трудная дорога, проливные дожди, без конца ломались подводы, несмотря на все это, сердца художника и его друзей переполнялись удивлением и восхищением необъяснимой красотой просторов Алтая. И как сказал один из путешественников – лама Геген: «На пути к Шамбале должны быть препятствия» [4, с. 259].

В Усть-Коксу экспедиция добралась на шестой день пути, поздней ночью. Наконец-то они попали на берег красавицы Катуни. Только самые нежные, самые ласковые слова можно говорить о Катуни. «Вот она – бурливая, страстная, переливается изумрудной струей, плещет и играет всеми цветами радуги. Вся она полна волшебной силы. Вся движение и жизнь. Столпились к берегам ее пахучие сосны и протягивают к ней кудрявые ветви. Она есть счастье и украшение Алтая. Ее боготворит кочевник, слагает в ее честь песни. На пути она шлет последнее “прости” прибрежным горам и всему Алтаю» [2]. Эти слова принадлежат алтайскому художнику Г.И.Чорос-Гуркину. А вот эту песню сложили староверы о Катуни:

С высокой горы из Алтая Красива река пролилась.

Краса у ней очень большая.

Катунью она назвалась…

Они приходили к реке за помощью и произносили: «Бережок, батюшка, речушка, матушка, как ты моешь берега, пенья, коренья, желтые каменья, так смой, сполощи с меня страхи, уроки, переполохи» [1].