III. Меч Дракона. 74 фацета

– Все в порядке, не надо ничего перезагружать.

– Здесь температура 39. Датчики сбились… – Дэн вдруг запнулся. – Изабелла, что это значит?

– Мне надо хоть немного разогреться и сосредоточиться перед выходом. Я отключаю звук. Включусь за минуту и дам сигнал к началу.

– Изабелла!

Ненавязчивое пиканье – и в наушнике воцарилась тишина.

У них все готово. Рассчитано на все случаи. Что бы ни случилось во время выступления, они знают, что делать. И после выступления тоже. И она знает. У нее тоже все подготовлено… А если случится что-то из ряда вон выходящее, они до рассвета спрячутся в комнате с иконами. Но эта вероятность практически равна нулю.

Ей все-таки пришлось рассказать о поездке в город и показать забитую иконами машину Макса, которую она планировала разгрузить в ночи с помощью Дэна, и, в свете случившихся в тот вечер событий, ее поступок был расценен как рациональный, хоть и своевольный и несогласованный… О первой же встрече с графом, а также о своем одиночном визите в замок она продолжала хранить вынужденное молчание.

Кажется, в зале началось движение. Когда она и ее провожатый шли к сцене, основная масса жителей замка была сосредоточена в помещении в противоположном крыле, где располагался танцевальный зал, а также в холле с главной лестницей и на улице. Сейчас, судя по всему, все начинают перемещаться в это крыло.

Изабелла затаила дыхание и сделала пару пробных движений – в голове помутнело, но все же девушка удержалась на ногах. Значит, надо заменить в танце восемь быстрых поворотов на четыре медленных.

Обычный набор разогревающих упражнений.

Удивительно, на что способен человеческий организм в состоянии стресса. Еще десять минут назад она буквально валилась с ног, а сейчас даже может сделать наклоны.

Надо выходить. Дальнейшее ожидание чревато последствиями перегорания. Внутренний импульс гнал на сцену. А если он включается, его нельзя игнорировать.

– Дэн, начинаем, – произнесла она и вернула звук в наушник.

– Понял.

Еще одна величайшая ценность их технического директора наряду с его выдающимся умом – моментальная концентрация и отсутствие лишних слов, что бы ни случилось минутой ранее и что бы ни происходило вокруг.

Сцена затемнена. Несколько быстрых шагов – и Изабелла села на исходную точку за семью тончайшими занавесами.

– Включаю музыку и дым, – донеслось из наушника.

Дэн уже отследил ее перемещение по сцене с инфракрасных камер. Белые клубы с характерным шипением покатились по сцене, а все пространство наполнилось сипловатыми звуками ная.

– Включаю первый свет.

Золотистой софит сверкнул на шифоновых полотнах, за которыми началось медленное движение одной руки.

– Образы видны смутно, по плану. Включаю второй свет.

Движение второй руки.

– Видно почти насквозь. Перемещаю занавесы.

Едва уловимые порывы воздуха от каждого взлетающего и занимающего новую точку покрывала и неспешный подъем безликой фигуры в черном плаще и капюшоне.

– Отпадно смотрится! – пискнула Мари, по-видимому, дорвавшаяся до микрофона.

– Кто дал ей микрофон?! – перебил линию Макс. Он тоже следит со своего КПК, стоя у ворот рядом с лимузином.

– Отключаю от микрофонов всех, кроме себя, – процедил Дэн. – Готовлю запуск огней. Пять. Четыре. Три. Два. Один.

Ближний к зрителям край вспыхнул волной последовательных огненных столбов. С последним выбросом черная ткань скользнула по плечам и упала на пол. Зал содрогнулся от глухих, тяжелых и редких ударов дохоллы.

– Есть. Плащ упал синхронно с огнями. Добавляю дыма и расширяю свет, чтобы костюм блестел сильнее.

Изабелла медленно и по-змеиному развернулась. Софиты, как всегда, бьют по глазам, но зал, кажется, полон. Взгляд вдаль, в стену, поверх голов и чуть правее. Прямо смотреть нельзя. Там королевская ложа. И все знают, кто там находится, потому что даже воздух вокруг этого места кажется темнее…

– Пульс понимается. Что случилось? Добавить дыма? Надо спрятаться?

Несколько глубоких вдохов. Лучше бы она танцевала с закрытыми глазами. Не видно зрителей – значит, не страшно. Еще вдох. Не паниковать. Все, как обычно. Штатное сольное выступление.

Условный проворот руки.

– Понял, не дымлю. Идем дальше по плану.

Проставленные до миллиметра жесты и связки движений. Тягучие, гипнотизирующие, проходящие по всей длине тела, интерпретирующие мелодию ная. На этот раз отрепетированы даже эмоции и выражения лица, которые обычно остаются на долю импровизации. Потому что каждая, пусть видимая только из первого ряда, точка танца обязательно должна совпасть с обрамлением из спецэффектов.

– Оставляю свет только на ближнем правом полотне.

На сцену опустилась темнота, и за тонкую ткань зашел стройный образ, сразу отбросивший на занавес тень массивных браслетов, выступающего пояса с тяжелой металлической навеской и высокой прически с винтажными украшениями Средней Азии. Руки заскользили темными змеями по световому прямоугольнику.

– Убираю первый занавес.

Шифоновый барьер взвился в воздух и уже не вернулся обратно. Изабелла в повороте спряталась за следующее по диагонали полотно. Звуки дарбуки – и дублирующие их удары, арки и восьмерки правым бедром, визуально усиливаемые теневым исполнением.

– Убираю второй занавес.

Извивающаяся тень скрылась за третьим полотном.

– Свет в зал.

Софиты, направленные на зрителей, включились на полную мощность, спрятав за ослепительным светом происходящее на сцене. За это время четыре оставшихся занавеса снова переместились, сделав единую прямую, и девушка встала в начале трепетно колыхавшейся линии. Музыка, несколько ускорившаяся к этому моменту, снова замедлилась, и за полотнами начались неспешные вращения. Их должно было быть восемь, по два на каждый занавес, но Изабелла побоялась испытывать свое состояние и оставила по одному на полотно.

– Добавляю дыма.

Это была перестраховочная мера, на случай если она потеряет равновесие к концу цепочки вращений. И сейчас этот ход очень пригодился, потому что плотные клубы спрятали последнее неверное попадание ноги в точку, что вызвало характерное отклонение всего тела.

– Оставляю софит на тебе.

Свет начал постепенно гаснуть. Изабелла вышла из дымовой завесы. Впереди последние сорок шесть секунд танца. Без команд Дэна и каких бы то ни было отвлекающих маневров. Только столб желтоватого света, рассеивающийся туман позади и совершенно одиночество. В целом, даже более привычное состояние, чем то, что было до этого мгновения, если бы не зрители, образы которых начали проглядываться при затемненной сцене…

Играй Изабелла сейчас на скрипке, это было бы каденцией – обособленной партией музыканта. Мгновение, когда в зале наступает совершенная тишина. Когда зрители перестают двигаться. Когда дирижер опускает палочку, потому что в этом месте полет исполнителя измерить невозможно. Когда оркестр складывает инструменты. И когда все слушают сольную партию артиста и в полной мере оценивают его мастерство, никем не прикрытое и не дублируемое.

Сейчас происходит то же самое. Только инструмент – это тело. Натренированное годами и каждой клеткой знающее нужный ракурс, силу опоры ног, объем вдоха и выдоха и даже скорость и уровень опускания ресниц. Оно не должно дать сбой в этом месте.

Никаких резких движений. Надо восстановить равновесие и отдышаться перед последним выпадом… Все мысли сосредоточены только на нем, потому что подводящие к нему связки движений тело уже делает на автомате.