Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга первая

Кого же слушать мне? И вот, Гомер молчит,
И море чёрное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью.

Перикл и Аспазия: история гражданского брака

…несколько предварительных замечаний к «Периклу и Аспазии»

О Перикле[343 - Перикл – афинский государственный деятель, один из «отцов-основателей» афинской демократии, знаменитый оратор и полководец.] и Аспазии[344 - Аспазия – гетера, возлюбленная Перикла.] можно писать романы, ставить спектакли, снимать фильмы. Удивляюсь, что их так мало, и что они не стали художественным событием. А ведь речь идёт не о мифологических сюжетах, а о том, что в той или иной степени стало происходить между мужчиной и женщиной только в новое и новейшее время.

И самое принципиальное. Жён в Древней Греции было множество, практически у каждого взрослого мужчины. Сидели в гинекее, не высовывали голову. Только может быть по праздникам, участвуя в праздничных ритуалах.

Аспазия была женой, что было новым для того времени. В то время никто этого не понимал, даже Перикл с Аспазией. Все вокруг чувствовали, здесь что-то другое, так не должно быть, но что именно, тогда никто знать не мог.

Одним словом, эта история, как ни одна другая из античных сюжетов, с полным основанием включена в настоящую книгу.

ОН

Его звали Перикл.

По-гречески его имя означало «окружённый славой». Он был самым знаменитым человеком в Афинах середины V в. до н. В один из самых блестящих периодов не только в истории Афинского полиса, но и в истории мировой цивилизации.

«В этом городе слава твоих предков будет жить в веках, потому что они изгнали тиранов» – наставляли юного Перикла.

Зрелый Перикл продолжил эту славу. Он стал подлинным архитектором «золотого века демократии», который позже стали называть просто: «век Перикла»

Периклу – человеку, ничто человеческое было не чуждо. Не чуждо было, если говорить словами Ницше[345 - Ницше Фридрих – см. прим. 38 к разд. 1.], и «человеческое, слишком человеческое»[346 - «Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов» – философская книга Ф. Ницше.]. Впоследствии пришлось за это расплачиваться.

Судьба Перикла-политика оказалась настолько же успешной, насколько трагической.

Может быть, над родом Перикла тяготело проклятье богов, может быть, были другие, более земные причины. Но в какой-то момент жизнь Перикла разошлась с жизнью Афинского полиса. Разошлась настолько, что, то ли Афины, то ли сам Рок в отместку нанесли ему сокрушительный удар. Восстановиться, воспрянуть духом, да и телом, он так и не смог. Поэтому мы вправе уподобить его трагическим героям. В трагизме почти равным трагизму Эдипу[347 - Эдип – герой одной из семи трагедий (или «Эдип-царь», «Эдип-тиран») Софокла. Интерпретации трагедии играют важную роль в европейском самосознании.].

Наш рассказ начнём с внешности Перикла. И сразу – парадокс.

Известно, что древние греки были привередливы к красоте человека. Они математически вычисляли идеальные пропорции человеческого тела: рост, голова, ступня, кисть руки, глаза, губы, лоб, нос

…вспомним «Канон» Поликлета[348 - Поликлет, Поликлет Старший – древнегреческий скульптор и теоретик искусства. В своём «Каноне» Поликлет уделял большое внимание пифагорейской теории золотого сечения.], на все времена…

Физические недостатки во внешности человека веселили их, ведь это был знак того, что боги решили над этим человеком посмеяться.

Но, как не парадоксально, самые знаменитые из древних греков, вызывающе нарушали эти пропорции.

Начнём с самого яркого примера, с внешности Сократа[349 - Сократ – древнегреческий философ, учение которого знаменует глубокий поворот от изучения природы к изучению человека.].

Приземистая фигура, мощные, короткие ноги, отвисший живот, короткий затылок, бычьи глаза, толстые губы, сплющенный нос

…буквально пародия на знаменитый греческий нос, прямой, узкий, только ноздри чуть-чуть вывернуты…

и лоб-плешь в пол-головы, увенчанной шишкой.

…с тех пор такой лоб называют не иначе, как сократовский…

Прав А. Лосев[350 - Лосев А. Ф. – см. выше, прим. 5.], это декаданс, вырождение, сплошная комическая маска, карикатура на грека с его претензией на то, что всё, что можно увидеть глазами и потрогать руками, должно быть красивым.

Добавлю, не просто карикатура, бурлеск, издевательство, космический хохот гомеровских богов[351 - «Гомеровский хохот» или «хохот гомеровских богов» – метафора беззаботного смеха, когда время беспредельно и никуда не следует торопиться.]. Хотя, справедливости ради, хочется не только смотреть, но и смеяться, весело, задиристо, потом дотрагиваться, и снова смеяться. И каждый раз удивляться, как такое возможно.

Или возьмём Демосфена[352 - Демосфен – знаменитый оратор древнего мира.]. Самый знаменитый из греческих ораторов, автор известных обличительных «филиппик»[353 - «Филиппики» Демосфена – обличительные речи Демосфена против македонского царя Филиппа II. В переносном смысле обличительные речи.]. При этом впалая грудь и заячья губа. Как он произносил свои длинные, закрученные в нескончаемых оборотах, фразы,

…такой стиль придумал, наверно, в отместку богам…

как держал дыхание, как удавалось не шепелявить?

Допустим, упорно тренировался, многого добился, но ведь не исчезли, и впалая грудь, и заячья губа. Так почему же безжалостные греки над ним не смеялись?

Или мы чего-то не знаем.

Перикла можно отнести к той же плеяде, хотя его внешность эталонные пропорции, принятые древними греками, столь вызывающе не нарушала. Плутарх[354 - Плутарх – древнегреческий философ, биограф, моралист. Широко известные его «Жизнеописания» знаменитых людей своего времени.] признаёт, что телесных недостатков у Перикла не было, только голова продолговатая и несоразмерно большая (разве этого мало). Вот почему Перикл изображается почти на всех статуях со шлемом на голове, возможно, в Афинах были деликатные скульпторы, которые не хотели подставлять известного человека. Но греческие комедиографы не были столь щепетильны, как можно было упустить такую возможность.

Перикл сначала стал «Тыквенной башкою», потом «Зевесом-голова-луковицей» и «Фисташкой».

Потом ещё хуже, «самый длинный язык в Элладе», «царь сатиров» – Аристофан[355 - Аристофан – древнегреческий драматург, прозванный «отцом комедии».] просто обвинил Перикла в безнравственности. Об этой страсти Перикла – «слишком человеческое?!» – можно только догадываться.

Аристофан, скорее всего, озвучил распространённые в Афинах сплетни о том, что скульптор Фидий[356 - Фидий – древнегреческий скульптор и архитектор.], которому Перикл отдаёт все заказы, в своей мастерской устраивает Периклу встречи с жёнами его друзей. Так это было или не так, кто может сегодня выяснить, но эти сплетни впоследствии имели для Перикла трагическое продолжение.

Ещё одно свидетельство, уже не смешное, а злое и безжалостное: незадолго до смерти Перикла старший современник Аристофана, знаменитый Кратин[357 - Кратин – древнегреческий афинский комик. Основатель афинской комедии, достигшей высшего расцвета в произведения Аристофана.], поставил комедию «Дионисалександр», где «отец народа» (так называли Перикла) был представлен эдаким «кентавром» или «коне-петухом» – Дионисом, трусоватым слабаком, взявшимся подобно троянцу Парису, судить красоту богинь. Дионис-Александр-Перикл, впустивший спартанцев в Аттику и давший им вытоптать посевы и виноградники, не слишком боялся плевков, без труда долетавших до него в приличествующее для поношений время

…об этом узнал из книги Гасана Гусейнова[358 - Гусейнов Гасан – российский филолог азербайджанского происхождения.] «Аристофан»…

Поневоле задумаешься, то ли восторгаться, то ли сокрушаться об этом «отце народа», которого все вправе пнуть ногой, оплёвывать и оскорблять.

Невольно вспоминается другой, уже не «отец народа», а «отец народов», с его знаменитыми усами и мрачным взглядом исподлобья – не посмеёшься – который за одно такое уподобление загнал бы в лагеря и уничтожил всё население тогдашней Эллады, от стариков до детей[359 - Имеются в виду, репрессии времён И. В. Сталина.].

Перикл был образованным человеком, любил собирать умных людей вместе и участвовать в их беседах. Большое влияние на ораторское искусство Перикла и его умение сохранять спокойствие и хладнокровие в самых сложных ситуациях оказал философ Анаксагор[360 - Анаксагор – древнегреческий философ, математик и астроном. Основатель афинской философской школы.]. Но наибольшее влияние на него оказал другой философ, Протагор[361 - Протагор – древнегреческий философ, виднейший представитель софистов.], которого современники называли просто «Ум».

До нас дошло его знаменитое изречение

«человек есть мера всех вещей»,

своеобразный слоган всей греческой цивилизации.

Протагор верил в Разум, который извлёк мир из хаоса и управляет им. Эти идеи стали идеями времени, эти идеи стали идеями самого Перикла, эти идеи позволяют назвать этот век – веком Просвещения.

Слова, сказанные Гегелем[362 - Гегель Георг Вильгельм Фридрих – немецкий философ, один из основателей классической немецкой философии. Глубокий знаток древнегреческой цивилизации.] о Европейском просвещении: время, когда люди стараются поставить «мир на голову», в полной мере относятся ко времени Перикла.

Время Перикла – это время Анаксагора и Протагора.

Это время Сократа, тогда ещё молодого.

Это время софистов[363 - Софисты, софизм (от древнегреческого: уловка, ухищрение, головоломка) – софистическим считается рассуждение, которое кажется правильным, но содержит логическую ошибку. Софисты, древнегреческие платные преподаватели красноречия, обучающие софистическим приёмам.], которые способны искусно препарировать мысль и самим удивляться её возможностям.