Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга вторая

Когда-то, в том же XIX веке, это был «отдалённый район», в тех же семидесятых годах XX века, о которых говорилось выше, возможно, уже не столь «отдалённый», но во всех случаях, «отдалённый» в значении отгороженный от остального города. Это периферия города, его окраина, даже если эта «окраина» находится уже не на окраине.

Там в Большом Городе всё динамично, время подгоняет людей, заставляет их меняться, способны они на это или не способны, заставляет менять даже предустановленность жизни.

Здесь на «окраине», которая может быть и не окраина, время давно остановилось, нравы не меняются, это некий бастион предустановленности жизни, который всегда будет сопротивляться Большому Городу.

Сопротивляться настолько, насколько хватит сил сопротивляться историческому времени.

Своеобразное «гетто» внутри Большого города, внутри Большой страны, Большого мира.

Здесь, в этом отдалённом районе, на «окраине» жил Джалил муаллим, герой повести «И не было лучше брата».

…Почему «муаллим»? Что означает «муаллим»? Такой естественный вопрос может задать читатель, не знакомый с нравами этого Большого Города. «Муаллим» – буквально «учитель», с какого-то времени стало в Большом Городе обычным обращением. Вроде «мистер», «сэр», «пан», «эфенди». В некоторых случаях, скажем, когда обращаешься к мяснику или парикмахеру, «учитель» может восприниматься как издёвка. Но привыкли, уже не режет слух. Может быть ещё и потому, что мясник или парикмахер по своему социальному статусу давно перестали уступать учителю. Периферия не стала походить на центр, зато центр стал походить на периферию…

Джалил муаллим, действительно, был муаллим, не потому что учитель, а потому что уважаемый человек. Его считали даже эрудированным человеком, хотя из года в год он перечитывал одну и ту же книгу, азербайджанские народные сказки. Ему нравилось, что в мире сказок люди жили правильно, и мир вокруг, рано или поздно, признавал в них правильных людей.

Джалил муаллим, действительно, был муаллим. Так воспринимал себя он сам, так воспринимали его окружающие.

Уважаемый человек…

В этом отдалённом районе жили в основном здравомыслящие люди. И эти здравомыслящие люди ставили Джалил муаллима в пример другим.

Заслужил он это тем, что жил правильно, не позволял себе опрометчивых поступков. Стал самым уважаемым человеком на этой улице, даже более уважаемым, чем прокурор Гасанов, который жил через квартал от дома Джалил муаллима.

Жизнь не баловала Джалил муаллима.

Не вернулся с фронта отец. Все заботы о семье, матери, и двух младших братьев легли на его плечи.

Тогда и пришлось Джалил муаллиму бросить учёбу. С утра продавал газеты, потом разносил почту по домам, во второй половине дня продавал поштучно папиросы, сахар, ириски.

Только и мечтал о том, как сумеет заработать столько, что освободит от тяжёлой работы мать, даст образование младшим братьям.

И всё это могло бы исполниться, но в самом конце войны неожиданно умер младший брат.

Заболел, но болел не долго. Тело, изнурённое недоеданием, не справилось с болезнью. Мать долго не могла прийти в себя, так до конца и не оправилась.

С окончанием войны дела пошли лучше. Работал почтальоном, наградили его медалью «За оборону Кавказа», а спустя два года, когда ушёл на пенсию старый директор, назначили директором почты.

К обязанностям своим относился Джалил муаллим очень серьёзно. Начальство его ценило, работу почты отмечали грамотами. Работников часто поощряли денежными премиями.

Жизнь постепенно налаживалась.

Младший брат Симург учился, как и полагается мальчику из нормальной семьи. Правда, учился хуже, чем хотелось бы старшему брату, Поговорил с ним Джалил муаллим, тот послушал его, не стал огорчать. Учиться стал лучше, даже в библиотеку начал ходить.

Зарабатывал Джалил муаллим в это время совсем неплохо, на всё хватало, даже удавалось кое-что отложить. В конце каждой недели давал Симургу деньги, вспоминал, как тяжело жилось ему самому, старался, чтобы брату жилось легче. Никогда не упрекал его, чтобы не случилось, был уверен, кровь у Симурга хорошая, отцовская. Не даст оступиться.

Чувствовал Джалил муаллим, что любит его брат, что гордится им. Не было послушнее и лучше брата на всей улице, а, возможно, и во всём городе.

Действительно, не было лучше брата.

В то лето Симург поступал в медицинский институт. Не приняли. По конкурсу не прошел. Джалил муаллим и к ректору на приём ходил, и в министерство обращался, – ничто не помогло. Никак это в голове Джалил муаллима не укладывалось, кто им дал право так обращаться с человеческой судьбой. Что значит билет с тремя вопросами, который решает судьбу человека, с горечью думал Джалил муаллим. Спроси у человека, кто он, в какой семье воспитывался, легко ли без отца было расти, спроси всё, а потом уже решай, какую отметку ставить.

Не поступил Симург в институт, забрали в армию. Пусто стало в доме без него, очень его недоставало. Не отчаивался Джалил муаллим. Вернётся, обязательно поступит. В тот же медицинский. Ещё лучше учиться будет.

Поездка в Кисловодск…

В последнее лето, перед возвращением брата из армии, решил Джалил муаллим повезти семью в Кисловодск.

Правильное было решение. Без сомнения, поездка в Кисловодск придала бы ему солидности в глазах всей улицы. Да и матери хотелось сделать приятное, в последнее время часто болела, поездка помогла бы её здоровью. Подумав об этом, Джалил муаллим растрогался, хорошо, когда человек заботится о близких. Самому приятно.

Джалил муаллим нигде не бывал, как родился, так и прожил всю жизнь в Баку, на своей улице. А в Кисловодск стоило поехать, ведь все расхваливают, мать, не в последнюю очередь.

В доме хранилась старая фотография. На ней молодые отец и мать в непривычных костюмах стоят вдвоём на скале, на которой было написано: «Стеклянная струя. Кисловодск». Мать рассказывала, что лучше Кисловодска, где они с мужем провели медовый месяц, нет места на земле. А жили они в доме с фруктовым садом, на улице с диковинным названием «Ребровая балка». Рассказывая об этом, мать оживлялась, становилась будто моложе.

И ещё любила мать рассказывать о случае, происшедшем в неведомом ресторане «Храме воздуха», где были музыка, танцы, шампанское, и где знаменитый полковник царской армии Мехмандаров[932 - Мехмандаров Самед-бек – генерал от артиллерии российской императорской армии, военный деятель Азербайджанской Демократической Республики.], дальний родственник её мужа, два раза приглашал её на танго, а её муж, Байрам-бек, приглашал на танец жену знаменитого полковника царской армии Мехмандарова. После ресторана, взяв с собой шампанское и музыкантов, они поехали кататься на двух фаэтонах. Пьяный Байрам-бек был очень забавным, и уже дома, на «Ребровой балке», ей долго прошлось уговаривать мужа, чтобы он ложился спать.

Джалил муаллим вежливо прерывал рассказа матери. Подрастала дочь, не следовало ей слушать про ресторан, танцы, шампанское, и пьяную ночную езду на фаэтонах.

В поезде, и уже в Кисловодске, в такси, когда они ехали в то место, которое называлось «Ребровая балка», мать была оживлённая и радостная. Она внимательно разглядывала всё вокруг, всё пыталась вернуть свои воспоминания. Но неожиданно оживление её прошло. Она обернулась к сыну, и он увидел её растерянное, даже испуганное, лицо.

– Куда мы приехали?

– В Кисловодск.

– Нет. Это не Кисловодск.

Джалил муаллим пытался шутить, но мать была непреклонна: это другой город, как бы он не назывался, здесь всё другое, не как в «Кисловодске.

В следующие дни они гуляли по Кисловодску, но мать не узнавала прекрасный город своих воспоминаний. Она устала и решила оставаться дома. Джалил муаллиму часто приходилось гулять одному.

Ходил Джалил муаллим по чужому городу и не мог понять, почему все так рвутся в этот Кисловодск. Ничего особенного, народу слишком много, никто ни с кем не здоровается, особенно младшие со старшими. Скорее всего, решил он, что большинству людей, которые сюда приехали, стыдно возвращаться раньше времени. Вот и торчат здесь.

Сам он считал дни, когда вернётся на свою улицу, в свой двор.

И испытал неизъяснимое волнение, как только они вернулись домой. Правы были предки: «Да будем мы всегда в доме своём, с семьёй своей».

Мудрый человек большего и не пожелает.

…в это раннее летнее утро

Двор Джалил муаллима примыкал к бане, которая была построена в прошлом веке. Стараниями Джалил муаллима двор был тщательно ухожен, Будто это не городской двор, а ухоженный дачный участок.

Во дворе Джалил муаллима росли виноград и инжир, гранат и красный тут. А ещё разбил он небольшой огород, где выращивал овощи и свежую зелень. Но предметом особой гордости Джалил муаллима были два пчелиных улья. Ни у кого во всём этом отдалённом районе, а может быть, и во всём городе, не было пчелиных ульев. Хотелось Джалил муаллиму надеяться, что именно во всём городе.

В это раннее летнее утро, в воскресный день стоял Джалил муаллим посреди двора, испытывая глубокое душевное спокойствие. Было от чего. Правильно жил, правильно живёт. И этот ухоженный двор, его райская обитель, бастион от Большого Города, прибавлял спокойствия.

Он поливал двор вечером, ближе к ночи, и сейчас, ранним утром, земля сохраняла влагу. Было приятно идти босиком, глубоко погружая ноги во влажную землю. Знакомый фельдшер рассказал ему, что в организме человека, живущего в городе, скапливается электричество, которому обувь и асфальт не дают выхода. Джалил муаллим ясно представлял себе, как в его теле, в голове, в сердце, собираются тяжёлые комки вредного электричества, как давят они на нервы. Приходилось только сожалеть, сколько не ходить босиком по влажной земле, не все тяжёлые комки уходят в землю. Что-то всегда остаётся. Как бы правильно не жить, множество этих комков электричества остаётся в теле, давит, давит на нервы, мешает душевному спокойствию…

Потом Джалил муаллим с удовольствием постоял около ульев пчёл. Он каждый раз испытывал чувство тихой радости и умиления, наблюдая за действиями этих трудолюбивых и самоотверженных существ. Так должны жить люди, так должны относиться друг к другу. Ведь самый страшный порок, свойственный некоторым людям, неблагодарность. Порок, не свойственный пчёлам.