Синдром потерянной души

На улице заметно похолодало, а я не надела шапку. Да и перчатки забыла взять. Хорошо, что хотя бы зонтик был с собой – какая никакая, а все же защита от падающего снега и холодного ветра.

Подойдя к отелю, я сразу увидела мамину машину, а рядом с ней и бабушку. На ее лице застыло печальное, сожалеющее выражение. Списав это на волнение за маму, я уверенно двинулась к ней, однако на полпути меня вдруг схватили за руки двое мужчин в черном и потащили к машине.

– Что? Что происходит? – выкрикнула я, глядя на бабушку.

– Мне жаль, – тихо сказала она. – Мне правда очень жаль, Алиса. Но так надо…

– Что надо?! – не поняла я. – Что?!

Однако мне никто не ответил. Тогда я попыталась высвободиться, но мужчины лишь крепче сжали свою хватку. Как назло вокруг никого не было – темным рождественским утром все люди благополучно спали в своих постелях.

– Отпустите меня! – закричала я, что есть мочи. – Отпустите!

Я попыталась ударить по ноге одного из мужчин, но мне это не удалось. Только зонтик выпал у меня из рук, а саму меня затолкали в машину и закрыли за мной дверь. Я тут же схватилась за ручку, но не успела ее открыть, как в мою руку вонзилось что-то острое. Я вскрикнула и обернулась. Рядом со мной сидела мама. В руке у нее был пустой шприц.

Почувствовав слабость, я снова попыталась открыть дверь, но руки меня уже не слушались.

– Зачем? – вяло пробормотала я.

– Чтобы вылечить тебя. – Голос мамы был стальным и решительным.

Как они могли так со мной поступить?..

– Но я уже… – Я хотела рассказать, что уже начала выздоравливать, но так и не успела.

Сонливость полностью окутала мое сознание, и я провалилась в забытье.

***

Я долго не могла прийти в себя. Перед глазами то и дело возникали комнаты в квартире Кирилла, будто я ходила туда-сюда. При этом картинки были мутные и подернутые пеленой. Голова постоянно кружилась, тело почти не чувствовалось. Попыталась поднять руку, но тщетно. Казалось, силы окончательно оставили меня, но вдруг комнаты перед моими глазами рассеялись, и я увидела реальность.

Белая пустошь, от которой резало глаза. Четко очерченный горизонт – контраст белого и голубого, земли и неба. Нет, не земли – снега. Все вокруг в снегу. И холодно. Ужасно холодно. Мороз проникал в салон машины через открытую дверь и кусал мое лицо, впивался в него сотнями маленьких острых лезвий.

Поблизости были слышны приглушенные голоса – мама и бабушка что-то обсуждал.

– …сделаем сейчас. Надо приступить как можно скорее. Шаманка говорила, что это занимает несколько дней, а то и неделю. – Голос мамы был нетерпеливым.

– Я боюсь, – взволнованно сказала бабушка. – Ритуал опасен. Не все выживают после него…

Что? Ритуал? Тот самый? Господи! Не может быть, что они на него решились! Они же обещали мне, клялись!

Собрав все силы в кулак, я попыталась пошевелиться, и у меня это получилось. Неуклюже выйдя из машины и повиснув на двери, я слабо крикнула:

– Нет! Я не хочу! Мне уже не надо!..

Обе женщины тут же повернули ко мне головы. В глазах бабушки сквозила боль, а взгляд мамы был холоден и полон решимости. Она кивнула кому-то, и спустя долю секунды, в мою руку вновь всадили шприц.

Во второй раз прийти в себя было еще труднее. Не знаю, сколько я была в отключке, но за это время я полностью перестала чувствовать свое тело. Когда мой взгляд прояснился, я увидела перед собой ссутулившуюся старуху с копной нечесаных седых волос. Ее лицо было настолько сморщенным и сухим, что я еле разглядела узкие глаза. Какая-то бурятка… И как она вообще видит?..

– Где я? – Вопрос прозвучал еле слышно, как тихий свист.

Изо рта вырвался клубок пара. Холодно. Здесь тоже очень холодно.

Внезапно я поняла, что страшно хочу пить, но это подождет. Сначала мне надо понять, куда меня привезли.

Старуха слегка вздрогнула, услышав мой голос, но продолжила что-то делать с моей правой рукой. Я сглотнула и повторила свой вопрос. Старуха молчала. Резкая боль резанула мою правую руку. Я вскрикнула и опустила взгляд.

– Что?! Что вы делаете?

Если бы у меня были силы, эти вопросы я бы истерично прокричала, но у меня получилось лишь хрипато прокаркать. Мои руки, пристегнутые ремнями к ручкам стула, были в длинных порезах, из которых текла кровь. Старуха грязным от крови ножом наносила мне новые порезы и расковыривала запекшуюся кровь на старых, чтобы те не заживали и продолжали кровоточить.

Я с трудом пошевелила пальцами, по которым стекали струйки крови. Рука едва дрогнула. Нет, выбраться сама я точно не смогу. Сил совершенно не было.

– Где мои родные? – прохрипела я.

Старуха сделала еще несколько порезов, от чего я сморщилась и заскулила. Наклонилась, подняла с пола какую-то грязную миску и посмотрела на ее содержимое.

– Мало, – проскрипела старуха, ставя миску на место. Я проследила за ней взглядом и в ужасе поняла, что подо мной стоит целых четыре такие миски, в которые капала моя кровь.

– Кто вы и где мои мама и бабушка? – не унималась я.

Узкие глаза-щелочки внимательно уставились на меня. Помолчав, старуха сказала:

– Я удаганша. Дана. Твои родные привели тебя сюда, чтобы я избавилась от твоей порчи.

– От порчи? Но я уже не болею. – В горле запершило, и я истошно закашляла. – Можно…можно воды?..

Старуха молча подошла к кадке на столе, стукнула половником по воде, которая покрылась корочкой льда, затем зачерпнула деревянным половником воду и поднесла его к моим губам. Я принялась жадно глотать ледяную воду. Горло тут же обожгло, но я не остановилась, пока не выпила все.

Пока старуха относила половник назад, я огляделась по сторонам. Стены и полы покрыты коврами. По краям стояли сундуки, на которых были разложены какие-то мешочки, склянки и сухие травы. Кое-где горели толстые свечи. В центре слабо горел очаг.

Сопоставив в голове снежные просторы, холод и юрту с шаманкой, я поняла, что родители, скорее всего, привезли меня куда-то на север, чтобы провести этот жуткий ритуал.

Прикрыв глаза, я тяжело вздохнула. Голова тут же закружилась. Наверно, сказывалась потеря крови. Интересно, сколько из меня уже вытекло? Кажется, человек не может жить без двух литров…

Тем временем старуха схватила с одного из сундуков пучок сухой травы, подожгла его от свечи и принялась дымить прямо у меня под носом. Горький запах тут же попал в легкие, и я закашляла. Силы, которые начали возвращаться после того, как я попила, снова покидали меня.

– Нет, нет, нет… – забормотала я, тщетно пытаясь держать глаза открытыми.

– Спи… – приказывающим тоном велела старуха.

И я уснула.

***

Мне снился Кирилл. Вернее, его отражение в зеркале. А потом его руки над раковиной. Помыв их, он снова посмотрел в зеркало. Вид у парня был усталый. Под покрасневшими глазами залегли синяки, лицо осунулось. Кажется, что он не спал несколько суток.

Потом картинка помутнела и исчезла. Долгое время мне снилось просто голубое небо, а потом вдруг я увидела белый снег через запачканное стекло машины. Пейзаж походил на тот, что я видела, когда очнулась первый раз. Перед моим взором мелькнула татуированная рука Кирилла с часами. Видимо, мне снилось, что я снова в его теле. Это и не удивительно – в какой-то степени мне нравилось быть им.