Простые фокусы

Супруга закатила глаза. Он захотел поцеловать её в губы, но та отвернулась, подставив щёку. Паша пригнулся, пытаясь поймать её взгляд.

– Договорились?

– Уйди и не беси меня больше.

Улыбнувшись, Павел пошёл в прихожую.

Отец жил в деревянном домике почти на окраине буквально в двухстах метрах от берега реки, где городок плавно перетекал в небольшой посёлок со старыми одноэтажными домами. Если бы не близость дороги, здесь царила бы полная тишина.

Припарковавшись на обочине, Павел выбрался из машины. После смерти матери он всё-таки позволил себе то, о чём давно мечтал. Безжалостно разломав старую дощатую ограду, он забетонировал столбы и поставил новый забор из профлиста, заодно навесив ворота рядом с калиткой. Разровняв пару ненужных грядок и выкорчевав кусты смородины, он обустроил удобное парковочное место для своего автомобиля.

Просунув руку в аккуратно прорезанное отверстие, Павел откинул щеколду и, открыв чуть скрипнувшую калитку, шагнул на двор. Затем распахнул ворота и, закатив машину, заглушил мотор.

На крыльце, услышав шум, появился отец, одетый в растянутую полосатую футболку и тренировочные штаны.

– Ни свет ни заря, – улыбнулся он.

– Привет, бать! – откликнулся Павел, приветливо махнув рукой и запирая ворота. До крыльца вела короткая дорожка. На углу дома, почти закрывая проход, разрослась живокость. Время от времени Павел вспоминал, что когда-то вдоль тропинки росло много цветов, заботливо высаженных матерью. Теперь пышные соцветия пионов и гладиолусов бесследно исчезли, сменившись неприхотливым чертополохом да мать-и-мачехой. Сорная трава вольготно отвоевывала своё.

– Бать! Я кому триммер купил? Скоро совсем зарастёшь, – пробурчал Павел, отодвинув тяжелую ветку мелких синих цветочков и шагнув на крыльцо. – Завёл и скосил, дел на пять минут.

– Да пусть растет, – примирительно отозвался отец. – Не люблю я эти лысые проплешины. Заходи давай. Чай будешь?

– Позавтракал уже. Время цигель-цигель, хочу до обеда управиться, – Павел машинально прихлопнул комара, незаметно севшего на шею (здесь гнуса было куда больше, нежели в центре), и, быстро осмотрев провалившееся крыльцо, задумчиво потёр затылок, подозревая, что за полдня вряд ли успеет.

– Доски вроде оставались? – спросил он, прикидывая, с чего начать.

– А что с ними за полгода сделается? Ты в прошлый раз с лихвой накупил.

Павел вернулся к машине, достав из багажника ящик с инструментом.

– Пилу неси, – бросил он, поспешив к небольшому сараю, где некогда ютилась пара коз да стояли клетки с кроликами. Сейчас дощатая постройка превратилась в склад никому не нужного барахла. От тщательно ухоженного участка, который до сих пор помнил Павел, остались разве что пара грядок да старая теплица, за которыми по-прежнему ухаживал отец.

Наконец, трезво оценив фронт работ, Павел взялся за дело. Выломав рассохшиеся провалившиеся доски, он ненадолго задумался, решая, стоит ли бросить новый настил или лучше разломать всё подчистую и ставить крыльцо заново.

– Карандаш дай! – попросил Павел, примеряя свежую доску. – И подержи там, я отмечу.

Чиркнув грифелем, он довольно кивнул самому себе.

– Принести чего? – справился отец.

– Коньяку и колбасы, – Павел запустил руку в кофейную банку с саморезами. – Шучу, бать. У самого как?

– Да ничего.

– Ничего – это ничего хорошего?

– Нормально, Паш. Видишь, на своих ногах.

Павел качнул головой и пробормотал:

– Кого я спрашиваю… Дай шуруповёрт.

Отец протянул инструмент и нахмурился, глядя в сторону сада:

– Яблоню видел?

– А с ней-то что?

– Да плохо все. В том году яблок почти не было. Чую, в этом вообще не будет, морозом весной побило.

– Так давай срубим, чего думать.

Отец тяжело вздохнул:

– Жалко её! Я старый, она старая, тебе не понять, Пашка, пускай стоит. Лучше с колодцем пособи. Там землю намывает. С верхним кольцом беда. Надо бы законопатить. Там неглубоко, метра полтора всего. Ну и дно почистить.

Павел замер, окинув тоскливым взглядом участок:

– Давай всё-таки к нам, а?

– Что, Паш? – не расслышав, переспросил отец, сосредоточенно держа длинную доску.

– Правда, бать, давай к нам. Сдался тебе этот дом? В него вкладывать больше, чем потом продать…

– Пашка! Завязывай! – отрезал отец. – Мы уже это обсуждали.

Павел осторожно продолжил:

– Погоди. Ну, сам подумай, какой смысл…

– Что тут думать? – вновь оборвал старик. – Да и куда я к вам? Вам самим жить негде, одно название – «двушка». А дети пойдут, так на голову друг другу сядем?

– Я не давлю… Уголок передай. Но я поузнавал: если продать нашу квартиру и твой дом, можно взять «трёшку» на Грибоедова. Немного добавим, зато просторно.

– Продадим – добавим. Пашка, а с каких денег ты добавлять собрался? Ваша со Светкой квартира от тетки досталась, а свои сбережения ты на мастерскую спустил. Много она тебе принесла за это время?

Сын отвёл взгляд.

– Ну, признайся честно. Фиговый из тебя бизнесмен, это наследственное. Бросил бы свой дурацкий гараж, у тебя от него одни хлопоты.

– Что сразу дурацкий? – мигом ощетинился Павел.

– А не ты ли мне вечно жалуешься?

– Бать, не сыпь мне соль на сахар! Не надо напоминать, какой ценой мне мастерская досталась! Мне теперь сжечь её?

– Ты опять за своё? Никто тебя не винит в том, что произошло.