Панкейковый город, вокруг которого сплошной песок

– Ну, ты ошибалась! Тумас у него, Лиса! – дрожащим голосом объявил Лаге, сделав нервную улыбку, которую его дрожащие губы долго не могли натянуть.

– Что? К-к-как-к!? – она чуть не перелетела на другую сторону, но Ян вернул её на лавку, дёрнув за лоскут лёгкой ветровки.

– Мы грабили банк, когда нагрянул этот…

– Мадьяр. – она болезненно побелела.

– Да. Он выстрелил ему в живот, Тумас сказал нам бежать. Я никогда не видел в его глазах такого страха. Тумас которого я знал, всегда смеялся в лицо смерти, а тут, казалось, что она настигла его… Ранение серьёзное, я даже не уверен, жив ли он.

– Мадьяр – ученик фельдмаршала Норрингтона. – вытирая слезы, ответила Софи.

– Вот оно что. Я слышал об этом Норрингтоне – серьёзный тип.

– Лучший среди лучших.

Ян не стерпел и, схватив Софи за волосы, притянул её к шипу своей шипастой косухи.

– Это твоя вина! – закричал он на всю округу.

Стража тут же примкнула к беседке.

– Отпусти её! По нам таких люлей отвесит, если узнает, что вы нас подкупили!

– Ян прошу! Я не знала! – молила она.

Глаза девушки были совсем близко к острым шипам. Ян подумал, что вымещать гнев на любви своего друга – не лучшая идея и швырнул её в руки Аммосовской стражи, а сам уткнулся на луну.

ВОДЯНОЙ

– Всем должно хватить воды! Я никого не оставлю без воды! – проговаривала интересная личность, в маске с тремя прикрученными дисками, наполненными воздухом.

Маска новой личности была резиновой, ничем не выделяющейся, но водяной хотел выделяться и прибавил к ней карнавальную маску с женским лицом и щупальцами вместо волос.

– Nulla poena sine lege[5 - Лат. – Не может быть наказания без закона, предусматривающего это наказание.].

– Я рад, что смог приручить вас к латыни, фельдмаршал! Но, по-моему, nullum crimen sine poena[6 - Лат. – Ни одно преступление не должно быть оставлено без наказания независимо от того, предусмотрено ли это законом.]. – ответил Водяной, выискивая фельдмаршала в каждом тёмном углу.

– Убивать невинных людей – это слепая месть, которая не принесёт ничего.

– Вы в Альянсе повёрнуты на вере, а у древних слепота была атрибутом богини правосудия! Я убиваю настоящих виновников торжества! Тех, кто порождают зло! Я не выбираю случайных жертв! Я не маньяк, да мои способы побора жизни – нестандартны, но – это мне решать, как забирать жизнь у тех – кто отнял её у других, создавая монстров!

– Эти люди – может и не лучшие на свете, но не нарушали тех законов, которые позволяют их убивать.

– Сколько ты уже гоняешься за мной? Сезон?

– Второй уже пошёл. Весна 2108 на дворе.

– Спасибо, что выдал себя. – Водяной в ходе разговора, зарядил свой водяной пистолет, содержимое которого вливал во рты своих жертв.

Мадьяр, как и его учитель, любил занимать позиции на возвышенностях. Водяной стрельнул в щелку бимсы, в которой увидел небольшой едковатый пигмент. Мадьяр отклонился от начального курса, которому хотел следовать и снёс чашки и тарелки со стола, на который обрушился всем телом. Водяной быстро выскочил из дома и слышал, как Мадьяр громко сбежал по лестнице, а потом кричал что-то ему вдогонку, но слова съедались о ветер, и чёткость их была равна почти что нулю.

Водяной жил в канализации, где ещё оставалось много воды и едких химических остатков, разъевших его лёгкие и всё, что связано с обонянием. Он попал в своё жилище крайне быстро – нырнув в первый же водосток и проплыв через жилистую трубу, с которой капали слизистые сосульки, он оказался в просторном отсеке, куда притащил: кровать, книжный шкаф, который наполняет книгами, когда вместо убийств по ночам наведывался в библиотеку. Его любовь к чтению и выдала его Мадьяру и теперь, он не мог выходить на улицу вечером – чтобы насладиться особо пахнущими по вечерам, нектарами растений из цветочной лавки, находившейся над выходом из канализации. В его доме были и ковры, и картины, которые он рисовал, смешивая все краски, которые мог найти, бродя по однотонным трубам, и доска, где он прочерчивал линии, составлял описания и фотороботы, проводил аналитику по тому, где он может застигнуть свою жертву врасплох. Бесспорно, Водяной был не самым психологически-здоровым человеком, но как автор, читающий мысли этого, повторюсь, бесспорно, человека, я могу сказать:

«Он был готов любить весь мир, но никто не понимал его, и он научился ненавидеть».[7 - М. Лермонтов «Герой нашего времени».]

Он хотел быть здоровым и нести в мир добро, но был не понят и покалечен теми, кому вверил свои методы, которыми мечтал и так хотел, сделать мир – гораздо лучше…

ХЭРОЛЬД КЕРР

Утро Керра начиналось с отключение ненавистного, дребезжащего будильника, обливанием себя алкогольным содержимым бутылки, подъёма, стягивания мокрой одежды и вырывание листка календаря, его скомкивания и бросания на пол.

– Седьмое марта. – облизнув губы произнёс Керр.

Он уже второй месяц находится в Аммосе, стараясь высвободить Наталию, а если бы он знал… Но он не знает. Распинывая скомканную бумагу, он пошёл чистить зубы и умывать лицо. Он всё ещё не привык, что лишился левой руки и её заменяет голый протез, демонстрирующий соединение металлов. Подожди он месяц, и ему не пришлось бы тратиться на вещи с длинными рукавами и перчатками, скрывающими этот дефект, пугающий простых жителей, но отлично работающий против плохих парней. Всполоснувшись, умывшись и почистив зубы, Керр вышел из ванной комнаты и сделал сорок отжиманий, чтобы размять тело… Части тела, которые ещё делали из него человека.

Сегодня у него была встреча с известной парочкой, получившей прозвище – Волкеры. Тупой канцлерский писарь, видно не знающий слово – брокеры, опечатался. Позже, люди нашли сходство со словом – волки и так, это слово приелось к этой парочке. Керр обдумывал эту мысль, пока одевал на себя вещи золотисто-медных оттенков, чтобы не выделяться на фоне местной флоры и фауны, которой как таковой почти нет. Только бездушные, безликие, куски мяса, бродящие по своим несущественным делам. И Керру это не казалось слепой ненавистью и оскорблением простых людей, которых он не знал.

Керр жил в общежитии, ради этого жилья, он даже зачислился на физический факультет, какой-то там кафедры. На парах он был единожды, чтобы люди знали, что он вообще существует и заполнил ведомость. Обретя статус ленивого, болвана, прогульщика, он мог спокойно действовать в этом мире, частью которого он стал.

Выйдя из общежития, то и дело, сталкиваясь с бегущими на пары, в душ, на кухню, людьми. Все они вызывали в Хэрольде слепую ярость и отвращение. Вонючие, в мятой одежде, серые, уставшие, со слипшимися ртами и глазами. Они – недостаточно совершенные, чтобы зваться людьми, упрекали его – совершенный вид – симбиоз техники и человека, в том, что он занимает много места. Его силу, один из главных плюсов – они оборачивали в минус, в жадность и желание занимать как можно больше места.

Выйдя на улицу, Хэрольд почувствовал небольшую свободу. И постояв на месте, какое-то время, он поклялся, что как вытащит Наталию, сделает всё, чтобы никто не нарушал границ его свободы!

ФЕДЕРИКО МАДЕЙРА

Федерико, облечённый в более привычное амплуа, дротика – наёмного убийцы, проник в правительственное хранилище, через незащищённую вентиляционную шахту.

Дротик спустился в 9-ый склад, с ящиками медикаментов, без срока годности, которые были предназначены на будущее. Он вытянул из спины пакет, который по своему раскрытию напоминал парашют.

– Разве медицина не получает достойное спонсирование, за которое вы так боролись.

Федерико меньше чем за секунду, направил пистолет на открывшего дверь фельдмаршала.

– Я отдал вам на изучение детали своей заключённой, что противоречит закону, и вы сказали, что ни в чём не нуждаетесь, а теперь я застаю вас за воровством.

– Кто вам сказал, что плата достойна и с чего вы вдруг заговорили о медицине с человеком, вроде меня? – поинтересовался Мадейра, держа руку с пистолетом прямой.

– Федерико, вы, правда, надеялись, что мой учитель настолько горд, чтобы не рассказать о вас? – лицо Мадьяра разочарованно потускнело.

– Винце… – Федерико опустил руку.

– Я считал вас другом, мистер Мадейра-младший. Я поддержал ваш гнусный поступок по отношению к старшему брату, порицал Норрингтона, защищал своего друга!

– Мне жаль, Винце. По называет справедливой платой то, что – является привычной ценой, которую люди ожидают, опираясь на прошлый опыт, но эта цена – недостаточна! Только так – я могу выполнять свою работу и честно, мне противно так поступать.

– Но ты поступаешь и даже не попытался рассказать мне о проблеме. – Мадьяр стоял в полу позе: одной стороной в коридоре, другой в небольшой складской комнатке, в которой стоял Федерико, опоясывающийся пылью, падающей на него.

– И что бы изменилось? Ты бегаешь за По и Пираньей как собачка, а ещё ужинаешь с моим братом, которого я терпеть не могу!