Одна зима на двоих

Эта ворчунья схватилась бы сначала за сердце, а потом за хворостину, и гоняла бы по двору неопрятную послушницу. От этих мыслей Ким не смогла удержать кривой улыбки. Казалось, что все это было давным-давно, в прошлой жизни, в той самой, куда она все еще надеялась вернуться.

Думать об этом было страшно и неприятно, поэтому она упрямо тряхнула головой, отгоняя от себя эти мысли, свернула в рулон скромные пожитки, обулась и вышла из своего укрытия.

Глава 8

Все остальные уже были готовы продолжать путь: «кони» седланы, воины собраны, Хасс верхом.

Ким уныло покосилась на свободную вирту, ту самую, на которой она пыталась сбежать в горах. Хотелось ехать отдельно, но вряд ли подозрительный кхассер позволит ей это сделать.

Так и вышло. Не говоря ни слова, он склонился к ней, подхватил под подмышки, легко отрывая от земли. В следующее мгновении она уже сидела впереди него и морщилась от досады, потому что теперь между ними больше не было толстого слоя зимней одежды. Свою рубашку кинт отдал пленнице, а запасной не нашлось, поэтому на плечах у него был лишь темный жилет нараспашку.

Ким только сдавлено охнула, когда он подвинул ее ближе, одной рукой натягивая поводья. Что же он такой горячий-то? Будто к огню прикасаешься.

– Куда ты вечно сползаешь?

Подальше от тебя…

Вслух она этого не сказала.

Было невыносимо, ехать вот так, рядом с ним. Сколько бы она не пыталась отодвинуться, увеличить между ними дистанцию – ничего не получалось. Хасс по-прежнему был слишком близко, со всех сторон, заслоняя собой все вокруг. Ким не хотела, но рассматривала узоры, темной вязью спускающиеся по сильным рукам, чувствовала каждое напряженное движение, каждый его вдох и удар сердца.

Их маленький отряд продолжал свой путь. Сначала вдоль реки, потом свернул на лесную просеку, затем к бурым холмам, маячащим у горизонта, и к великому недовольству Ким, никто не собирался останавливаться на ночь. Вирты прекрасно видели в темноте и ловко сновали между валунами, разбросанными по склону, воины не подавали никаких признаков усталости, и только она с каждым шагом изнывала все больше.

После всех переживаний ее ужасно клонило в сон, и она уже откровенно клевала носом, но их последний сил держалась. Не хватало только уснуть у него на руках!

Хасс мог бы остановить своих людей и организовать ночлег, но не стал, потому что его уже раздражало это путешествие и хотелось скорее добраться до лагеря, разбитого по ту сторону холмов. И так слишком много времени они потеряли на переходы, забравшись настолько далеко в Срединную Долину. Вместо двух недель, почти месяц.

Кхассер не жалел – добыча была достойной. Кожаная сумка, которую он всегда носил на поясе, была плотно набита прозрачными, слегка голубоватыми кристаллами, внутри которых мерцали синие искры.

Аракит. Источник силы для таких как он. Редкий минерал, который можно было найти только зимой во время сопряжения двух миров, и только в долине, по которой проходила граница. Именно ради него год за годом отряды отправлялись через драконьи горы, рыскали по заснеженным пустошам в поисках синих отблесков.

Иногда, крайне редко, им удавалось найти не только кристаллы, но и что-то еще. Что-то крайне интересное. Вернее кого-то…Например бродяжку, которая так отчаянно пыталась отодвинуться, что едва не сползала вирте на шею.

Каждый раз он недовольно скрипел зубами и резко усаживал обратно. Она раздражала настолько, что это невозможно было передать словами. Раздражала всем: манерой держаться, взглядом исподлобья, упрямо поджатыми губами, но больше всего тем, что слишком плотно завладела его вниманием. Сам того не желая, он хищным взглядом ловил каждое движение, каждый взмах ресниц и старался лишний раз глубоко не дышать, потому что ее запах, едва уловимый, особенный, заставлял подниматься волосы на загривке.

Иногда кхассеру казалось, что он буквально слышит ее мысли. Злые, отчаянные, полные протеста и ненависти. Он знал, что она его ненавидит, и ему было плевать. Чужая ненависть его мало волновала, в отличие от своего собственного нездорового интереса, который с каждой минутой разрастался все сильнее, выталкивая из головы по-настоящему важные мысли, отвлекая от поставленных целей.

Еще он знал наверняка, что тихая девчонка, покорно выполняющая его приказы и боящаяся поднять взгляд, на самом деле только притворяется тихой и попытается сбежать. И не раз. Он видел, как она оглядывается, как взглядом ищет ориентиры, по которым можно вернуться обратно, видел, как жадно смотрит на свободную вирту, и с каким обреченным видом вздыхает каждый раз, когда он сажает ее перед собой. Это бесило. Хотелось связать ее, нацепить ошейник и приколоть к столбу, чтобы не дергалась.

Да, в голове у кхассера творился полный сумбур.

Он привык к порядку. К тому что все эмоции убраны на замок и не мешают трезво мыслить, к тому, что просчитывает все на несколько шагов вперед, к тому, что у него все под контролем. Сейчас этот хваленый контроль трещал по швам. И из-за кого? Из-за бродяжки, которую поймали в долине.

Наверное, все дело в том, что нее было слишком много секретов: откуда она, где все остальные, где проход в Милрадию. Майтикор мог бы запросто получить ответы на эти вопросы, если бы на ее месте был кто-то другой. Взломал бы внутренние барьеры Взглядом Зверя, разворотил бы там все, вытаскивая на поверхность ответы, перетряхнул бы каждое ее воспоминание, отбирая только самые ценные.

Он мог бы это сделать с кем угодно, но только не с ней. Потому что после того, как полоснуло белой молнией, Взгляд Зверя на ней больше не работал.

Это еще одна загадка, которая не давала покоя. Что это за магия такая, сквозь которую ему не пробиться? Самый первый раз, когда он посмотрел на нее – было привычно легко, второй раз – уже чувствовалось сопротивление, но кинт не обратил на него внимания, потом сопротивление стало еще больше, и следом полный блок.

И теперь сколько бы он не пробовал повлиять на нее, как на остальных – ничего не получалось. Бродяжка из долины оказалась не восприимчивой к воздействию сильнейшего из кхассеров. Он не мог причинить ей боль, не мог прорваться внутрь, и от этого зверь внутри него все больше приходил в замешательство.

Именно поэтому Хасс хотел, как можно скорее добраться до лагеря и избавиться от нее. Посадить под стражу, на цепь, в клетку, куда угодно, лишь бы не мозолила глаза и не путала мысли своим присутствием. А по возвращению в столицу он отправит ее к императору, воля которого не знает границ, и уж он-то точно сможет узнать, какие тайны скрывает эта упрямая девчонка.

Уже поздней ночью, когда на чернильном небосклоне светили мириады звезд, она все-таки сдалась и заснула, едва не свалившись под ноги вирте, и Хасс в который раз притянул ее ближе, не позволив упасть. Она безвольно привалилась к его груди, вздохнула, будто собираясь вырваться из царства сна, но не проснулась, даже когда кхассер едва уловимо прикоснулся к щеке, проведя по ней кончиками пальцев. Ее длинные ресницы затрепетали, на губах расползлась легкая, едва уловимая во тьме улыбка, и кинт поймал себя на мысли, что многое бы отдал, чтобы узнать, что ей снится.

***

Проснулась она от того, что сквозь дрему услышала чьи-то голоса и невнятный шум. Ей совершенно не хотелось открывать глаза, потому что во сне тепло и уютно, а там, в реальности вряд ли ждало что-то приятное. Лучше еще поспать.

– О, а вот и Хасс вернулся. Мы уж думали, тебя лавиной завалило!

– Не дождетесь, – над самым ухом раздался еще один голос, который моментально разогнал все остатки сна.

Она все-таки заснула у него на руках! И тепло ей было только по одной причине – потому что расслабившись, привалилась к большому, горячему телу, и вдобавок одна его рука по-хозяйски покоилась на бедре.

Ким резко выпрямилась, отстраняясь от кхассера, и попыталась с стряхнуть с себя его лапу, на что получила лишь усмешку, ее внезапные потуги не произвели на похитителя никакого впечатления, а окружающая обстановка не располагала к выяснению отношений.

Лес остался позади, как и унылые холмы, покрытые бледной пожухлой травой. Теперь вокруг них раскинулся большой походный лагерь. Повсюду были разбиты разномастные адовары: серые холщовые; песочные их тонких, выделанных шкур; красные с черными глянцевыми крышами. Под навесами толкались вирты, жадно выхватывая пучки серой, колючей травы из деревянных яслей, пахло жареным мясом и приправами. И кругом, куда не посмотри, были люди. Много людей. Воины, в легких, кожаных доспехах, не сковывающих движение, или и вовсе в одних брюках и тяжелых походных ботинках. Рослые, сильные, загорелые. Они приветствовали Хасс с неизменным уважением – склоняли головы в коротком поклоне, и совершенно не скрывали своего интереса к пленнице.

– Это кого ты с собой притащил? – здоровенный, словно медведь, мужчина, с бородой, опускающейся до самой груди, подошел ближе.

Хасс натянул поводья, вынуждая вирту остановиться.

– Поймал. В долине.

– Не может быть, – присвистнул бородатый, и все, как по команде обернулись в их сторону.

Десятки любопытных взглядов щупали ее с ног до головы, заставляя втягивать голову в плечи и беспомощно цепляться вихрастую гриву вирты. Прятаться было некуда, вокруг незнакомая местность, позади каменная грудь Хасса.

– Давненько я свежего милрадского мяса не видал.

– Да на ней мяса, как на козе, – под одобрительный хохот остальных заметил один из воинов.

– Они все в долине бледные и хилые, как заморыши. Не кормят их там что ли?

– А мне нравится. Люблю тощих, так чтобы одной рукой поднять можно было, – молодой воин нагло подмигнул девушке, – пойдем со мной, принцесса. Не обижу.

Никогда еще на ее долю не выпадало столько откровенного мужского внимания. Ким чувствовала себя так, будто ее выставили на продажу перед озабоченной толпой, где каждый норовил облапать взглядом.

– Ни с кем она не пойдет, – Хасс одной фразой оборвал всеобщее веселье, – я везу ее императору. Если узнаю, что кто-то к ней сунулся – привяжу к хвосту вирты и пущу по полю, пока мясо до костей не сотрется.

Смешки моментально затихли, и даже бородатый здоровяк осмотрительно отошел от кхассера, хотя тот говорил абсолютно спокойно, без единой эмоции. Воины знали, что неповиновения он не терпел, и в его словах не было ни грамма шутки. Привяжет, пустит и будет равнодушно наблюдать за казнью.

– Кто из кхассеров еще в лагере? – осведомился он.

– Аксель, Брейр, два дня вернулся Киллай со своим отрядом, но сейчас уехал на восток, проверять гарнизон возле переправы, – отрапортовал один из воинов.

– Остальные в главном шатре?