Соловейка. Как ты стала (не) моей

–– Ты ей что велел?

Отец возвышался над сыновьями, как гора, готовая обрушиться на непокорные головы. Аяр пораженно смотрел то на него, то на Соловейку и это сердило князя еще больше: что он как дурак вертит головой? Остромысл угрожающе надвинулся на старшего сына, с его лавки послышался плач. Младшие братья тоже проснулись и столпились у входа, но говорить вперёд отца никто не смел.

–– Слишком много спишь, княжич Аяр. Экая у вас тут вольница. Эта девка решила, что и брат ей не указ и отец не указ. Никто не указ! Я тебя тут на правление оставлял, а ты только пестуешь, да балуешь! Как она там оказалась из-под замка-то? Ты сжалился? Отвечай!

–– Нет, не я.

–– А кто?! – повысил голос князь. – Кто решил, что теперь сам тут всё решает?

–– Это я сама… сама убежала, – прорыдала с лавки Соловейка.

Остромысл сорвал с неё шкуру, чтобы все её лучше расслышали. Девица с трудом встала на ноги, прикрывая лицо ладонями. Из коридора послышался громкий всхлип. Князь хмуро обернулся и увидел среди толпы дружинников и сыновей дворовую облезлую девчонку с дорогими бусами на шее. Она рыдала, тряслась и не сводила взгляда с Соловейки. Князь развернулся и вытянул девчонку на середину комнаты. Та завыла еще громче, размазывая слёзы по щекам. Соловейка испуганно на неё посмотрела и замотала головой. Остромыслу больше никаких доказательств не нужно было.

–– Пока ты спал, за твоей спиной тут подло сговорились! Говори, как всё было! – встряхнул он рыдающую Малку.

Та сразу же повалилась князю в ноги, прикрыв голову руками, и запричитала, что только засов отперла, только засов и ничего больше.

–– Вот подлое племя! Подговорила дуру дворовую как ночная разбойница. А та и рада стараться!

–– Это не она! Это я сама её попросила! Дала ей бусы, чтобы она засов отперла! Хотела хоть глоточек воздуха вдохнуть.

–– Так, значит, это твоя вина? – князь в упор посмотрел на Соловейку, больше не обращая внимания на ползающую внизу девчонку. А потом взглянул на ошарашенного Аяра и ткнул пальцем уже в его сторону: – И твоя! Смотришь на всё сквозь пальцы, а они творят, что хотят. Сегодня дура за бусы засов светёлки открыла, а завтра за сундук ворота в терем?!.. Эту я поднял со дна реки, а завтра где будешь ловить такую стрекозу? Она обманула дворовую дуру, думаешь, с тобой будет по-другому? Ну, раз не слушает братку, послушает палку!

Князь свирепо посмотрел и на Соловейку, и на Малку, и на Аяра, а потом дёрнул рукой в сторону младшего сына Хлына и потребовал принести розги. В горнице старших сыновей их давным-давно уже не бывало, да и младших почти не пороли, но для острастки держали прутья в углу.

–– Отец…

Аяр хотел что-то сказать и даже подался вперёд, но тут уже вернулся Хлын. Домашние за спиной князя ахнули, Малка от страха даже реветь перестала, только беззвучно тряслась. Отец выхватил у младшего сына прут, и без замаха саданул девчонке по спине. Та взвизгнула, повалившись на грудь, прикрыла зад руками, но князь больше не думал её бить.

–– Пошла вон с глаз моих, чтоб я тебя в тереме больше не видел!

Девчонка подобрала юбку и удрала мимо замерших княжичей. Отец окинул их всех строгим взглядом, а потом глянул на старшего и передал прут ему.

–– Я тебе что говорил? И за смерть ты в ответе и за жизнь. Придётся тебе перестать пестовать, и начать свою дуру воспитывать, – жестко сказал он. – Или это сделаю я.

Все знали, у Аяра рука лёгкая и справедливая, он уже очень давно не находил повода пороть младших. И отец знал: его любили и без порки слушались, да вот не все. Какая-то девчонка обвела его вокруг пальца и теперь стоит, хлопает ресницами. Доколе княжич будет в дураках ходить, будто он и не сын Остромыслов?! Аяр, сжимая в кулаке прут, смотрел то на него, то на Соловейку, будто не мог поверить в то, что происходит. Она, не переставая, ревела и тоже мотала головой туда-сюда. У князя закончилось терпение, он резко выхватил прут.

–– Отец, я сам готов! – будто очнувшись, крикнул Аяр, и взволнованно шагнул к Соловейке. Уж не защищать ли он её надумал? Ну что за дурак вырос!

–– Ни к чему ты не готов! – окрикнул его отец и махнул рукой, чтобы тот отошел к стене.

Этой же рукой Остромысл развернул Соловейку и грудью толкнул её на Аярову лавку. Она молча легла, вцепившись руками и зубами в шкуру. Под мокрой рубашкой выделялся круглый, пышный зад девицы, так что задирать её отцу было без надобности, он и так не промахнётся. Аяр стоял в нескольких шагах и, насупившись, тяжело дышал. Отцу его вздохи были безразличны. Он замахнулся и опустил первый удар в полсилы на подставленные ягодицы. Девчонка вздрогнула и приглушенно вскрикнула. Заёрзала на месте, но шкуру из рук не выпустила, не прикрылась. Остромысл опустил второй удар и сразу же третий, на который она громко взвизгнула, не сдержалась и сильнее прежнего зарыдала.

Аяр судорожно вдохнул, но отец в упор посмотрел на него, не выпуская прута из руки. Сын сразу же всё понял – когда-то отец сказал, что теперь он ответственный за жизнь, которую спас, и с ней будет всё делить. Это он, как ребёнок наивный, не досмотрел. Княжич стянул через голову рубаху, развернулся спиной к отцу, поставил руки на стену и опустил голову.

Ну, может, и не такой уж он дурак. Остромысл широко замахнулся и саданул Аяра по спине. Тот покачнулся, на коже проступила кровавая роса. Второй удар, третий, княжич цеплялся руками за брёвна, но ничего не говорил, за него и за себя на лавке рыдала Соловейка. Отец разделил десять ударов между ними и, опустив седьмой на сыновью спину, остановился.

–– Будет впредь наука во все глаза смотреть, и проверять, кому доверяешь, – строго сказал отец.

Безмолвный Корьян стоял сбоку и не мог взгляда отвести от окровавленной спины брата. Швырнув прут под ноги старшим сыновьям, Остромысл быстро вышел, растолкав на пороге младших.

Соловейка ревела, прикусив пальцы. Боль от порки никак не могла перебить отчаяния и обиды за Аяра. Брат пострадал ни за что. Отец так сильно его выпорол лишь потому, что она ослушалась и сбежала. Лучше б он все десять ударов ей всыпал! Аяр несколько раз неглубоко вдохнул и осел на пол, накинув рубаху на плечи, чтобы та впитала в себя кровь. Соловейка не сдержалась, кинулась к брату, уткнулась лицом в его колени. Она плакала и всё просила, чтобы он её простил, что она не хотела, чтобы всё так вышло, она не хотела, чтобы его наказали, она не могла…

Аяр мягко положил ладонь ей на затылок.

–– Я так испугался, – сказал он негромко.

Соловейка подняла голову, увидела воспаленные, красные глаза брата и до крови прокушенную губу. Внутри неё всё задрожало от жалости и стыда.

–– Я больше никогда, никогда-никогда от тебя не убегу, – прорыдала она и снова уткнулась ему в колени.

Глава 3

Аяру было тринадцать зим, когда отец впервые взял его с собой в поход. Степняки напали на соседское княжество, желая проложить себе дорогу прямиком к Остромыслову терему в Ольхове. Тогда князь собрал свою дружину и решил погнать их назад. Но когда они пришли, оказалось, сосед со степняками слились, как подколодники, решили предательством заманить князя в ловушку. Верная дружина всегда была рядом, Остромысла не оставила. Они пожгли стоянку степняков вместе с теремом лиходейного соседа. Отец приказал добить всё подлое семя, разбежавшееся по светёлкам.

Забор тогда уже горел, едкий дым забивал нос, и против воли заставлял течь слёзы. Аяр отбился от дядьки-воеводы, заскочил в черную, закопченную кухню. Здесь всё уже порушили, горшки побили, княжич ступал по черепкам, выставив перед собой меч, как вдруг что-то зашуршало и закашляло. Сквозь стелящийся дым и слезящиеся глаза трудно было что-то разглядеть, Аяр испуганно развернулся и врезался лезвием плашмя в домового. Черный, лохматый, он выскочил из-за печки и потянул за собой такого же чумазого, но поменьше. Маленький не смог убежать, закашлялся, свалился и разревелся. Первый бросился к нему, потянул за руки, за ноги, за косы, и Аяр понял, что это две девчонки. Перемазанные сажей и слезами, но в богатых, расшитых рубашонках. Верно, в печи их спрятали. Они ревели, как два телёнка, и смотрели на него такими же телячьими глазами. Княжичу нужно было развернуть меч и остриём оборвать вой сначала одной, потом другой, но он замер и не мог двинуться.

А меж тем двор горел великим, в самое небо, огнём. Крыша на той стороне здания скрипела и стонала. Зажав лицо локтём, чтобы не дышать, Аяр огляделся: надо было что-то решать. Прямо сейчас! Пол нагрелся так, что даже через сапоги дышал жаром, чужие девчонки у печки теперь всё больше надрывно кашляли. Меч в руке княжича задрожал. Он с лязгом отправил его в ножны, а потом схватил девок за шиворот и поволок прочь. Кухонный угол терема занялся огнём, дверь подёрнулась чёрным, Аяр саданул в неё ногой и оказался во дворе. Там уж дядька-воевода Ульв налетел на него. От страха, что потерял княжича в суете, начал браниться, толкнул в плечи за забор, сказал уходить немедля. Аяр потянул за собой и девчонок, но воевода его остановил.

–– Это ты кого притащил, княжич? Не князевых ли девок?!

Аяр дёрнул плечом, сердито посмотрев на дядьку. Он понимал, что ослушался батюшку, да и сам смалодушничал. Но что ж теперь делать, не бросать же их по одной в огонь? В этот момент рухнула крыша, разбросав кучу искр. Ульв, прикрывшись рукой от волны жара, хмуро посмотрел на разыгравшийся пожар, а потом на девчонок. Ничего более он не стал говорить, прогнал княжича от двора к реке. Аяр подхватил мелкую девку на спину, как таскал самого младшего брата, старшую потянул за руку и побежал под горку от огня и дыма так быстро, как мог.

Девчонка цеплялась за его ладонь, бежала следом, но не удержалась. Споткнулась и скатилась кувырком в дикий шиповник. Когда княжич её из кустов достал, она вся была поцарапанная, а красные ягоды застряли в рыжих волосах, как капли крови. Реветь она перестала, только носом шмыгала и хватала чистый, без дыма, воздух.

–– Аяр? – прогремел сверху князь-батюшка Остромысл.

Девчонка с шиповником в волосах снова залезла в кусты, младшая так и сидела на траве, несмышлёная настолько, что не боялась грозного княжеского меча. Аяр сглотнул страх и смело поднял взгляд на отца. Он был весь черный, дымный, с черными глазами, черной густой бородой и кустистыми бровями, смотрел сверху, как туча с неба. Казалось, вокруг него темнело, как перед грозой.

–– Тебе что велено было?

–– Это же просто девчата, та лохматая совсем как Горд… они бы сгорели, отец.

–– Поэтому прежде этого ты должен был их убить.

Аяр вдохнул и не смог выдохнуть, в упор смотря на отца. Он точно знал, что не хотел, чтобы девочки сгорели. Но что делать, если князь сам попытается их зарубить? Тот сердито смотрел на них, на сына, на рассеянную по всему двору дружину.

–– И что же ты планируешь делать?

Княжич не ожидал такого вопроса и удивлённо посмотрел на отца. Он? Что планирует делать он? Он не подумал, он вообще ни о чём не думал, кроме того, что не хотел убивать. Растерянно оглядевшись, княжич так и не смог ничего придумать. Куда же их еще девать…

–– С собой на наш двор возьмём?.. – неуверенно спросил он.

–– Думаешь, их лучше нашим свиньям скормить?

Аяр вздрогнул и возмущенно, громко крикнул: «Нет!». Отцовский двор представлялся княжичу богатым и большим, там можно было бы приютить двух маленьких девочек. Пусть гусей пасут, да с куриц дань берут.

–– Ну раз из отцовских указов вырос, будешь теперь сам и за смерть отвечать и за жизнь. Считай, что ты за свой стол садишь, от своего куска ломти отрываешь.