Романы Круглого Стола. Бретонский цикл

В ту же ночь Эвалаку было видение, через которое он постиг Бога Триединого и Его вторую ипостась, облеченную смертною плотью и зачатую во чреве непорочной Девы. Иосифу в то же время явился Святой Дух и возвестил ему, что сын его Иосиф избран, дабы хранить святую чашу[185 - Один из примеров несоответствия между разными романами: в «Иосифе Аримафейском» Иосиф отдает чашу Алену, который становится ее единственным хранителем. (Прим. перев.).]; что он будет рукоположен в пастыри Иисусом Христом; что в его власти будет возложить священный сан на тех, кого он сочтет достойными, равно как и они в свой черед передадут его в те страны, кои предназначит им Господь[186 - «Те, кто облечены будут священством, отныне и впредь получат его от Иосифа по всем землям, куда я приведу тебя и твое потомство». Вот тот пункт, в котором бретонская Церковь отделилась от Церкви католической. Она не хотела, чтобы ее прелаты получали посвящение от Папы Римского, и признавала это право за архиепископом Йоркским, избранным бретонским народом и духовенством. Но, поскольку эти раскольнические притязания не становились заразительны и не мешали понтифику, по крайней мере, с конца десятого века, руководить выбором или санкционировать избрание уэльских и бретонских прелатов, Римский двор, всегда мудрый и осмотрительный, не восставал против романического изложения истории бретонской Церкви. Вооруженный неоспоримым авторитетом Евангелия: Tu es Petrus, et super hanc petram [Ты – Петр, и на сем камне (лат.; Матф., 16.18)], и т. д., – он давал слово романистам и не доискивался латинской книги, к которой они обращались, не обнародуя текст оригинала. (Прим. П. Париса).].

Святой Дух рек Иосифу-отцу:

– Когда грядущая заря осветит ковчег, когда твои шестьдесят пять сотоварищей преклонят перед ним колена, Я возьму твоего сына, Я возложу на него священство, Я отдам под его попечение Мою плоть и кровь.

И назавтра тот же божественный голос воззвал к собравшимся христианам:

– Внемлите, новые дети Мои! Древние пророки владели даром Моего Святого Духа; вы его обретете в той же мере, и более того, ибо каждый день в своем кругу вы будете причащаться к Моей плоти, той, которою Я был облечен на земле. Одно лишь несходно, что вы не узрите Меня в этом облике. О слуга Мой Иосиф! Я счел тебя достойным стать хранителем плоти и крови твоего Спасителя. Я избрал тебя как чистейшего из смертных, более всех чуждого грехам, свободного от вожделения, гордыни и лжи: сердце твое целомудренно, тело твое девственно; прими же самый возвышенный дар, коего только может пожелать смертный. Ты единственный получишь его из Моих рук, и все, кто будут обладать им впредь, да примут его из твоих. Отвори ковчег и мужайся, взирая на то, что откроется тебе.

Тогда Иосиф-сын открыл ковчег, трепеща всеми своими членами.

Он увидел внутри человека в ризах, что алели ярче рдеющего пламени. И таковы же были его ноги, руки и лицо.

Его окружали пять ангелов, так же одетых, и у каждого было по шесть пламенеющих крыл. Один держал большой кровоточащий крест; другой – три гвоздя, с которых, чудилось, капала кровь; третий – копье, коего наконечник тоже покраснел от крови; четвертый протягивал к лицу того мужа окровавленный пояс; в руке пятого был скрученный хлыст, опять же смоченный кровью. На развернутом полотнище, что держали пять ангелов, были письмена, гласившие: Сие есть оружие, коим Высший Судия победил смерть; а на лбу оного мужа белым – другая надпись: В сем обличье Я приду судить все сущее в день Страшного суда.

Земля под ногами сего человека казалась покрытою кровавой росой и оттого ярко-алою.

А ковчег притом стал как будто вдесятеро больше против прежнего. Пятеро ангелов вольно кружили внутри вокруг мужа, коего они созерцали глазами, полными слез.

Ослепленный всем, что он узрел, Иосиф-сын не в силах был вымолвить ни слова; он склонился, поник головой и стоял, погрузясь в свои мысли; но тут к нему воззвал небесный голос; тотчас же он поднял голову и увидел другую картину.

Человек был воздет на крест, который держали пять ангелов. Гвозди вонзились в его руки и ноги; пояс стянул поперек его тело; голова его упала на грудь; человек этот являл собою картину смертной муки. Острие копья пронзило бок, откуда вытекал ручеек влаги и крови; под ногами была Иосифова чаша, в которую собиралась кровь, капавшая с рук и ребер; ее набралось столько, что она, казалось, готова была перелиться через край.

Вслед за тем гвозди как будто отстали, и человек упал на землю вниз головою. Тогда Иосиф-сын, не помня себя, бросился вперед, чтобы его поддержать; но как только он ступил ногою в ковчег, пятеро ангелов устремились к нему, одни – нацелив на него острия своих мечей, другие – подняв копья, словно готовясь поразить его. Он все тщился войти, так хотелось ему подоспеть на помощь тому, в ком он уже признал своего Спасителя и Бога; но неодолимая сила одного из ангелов удержала его против воли.

Поскольку он оставался недвижим, старший Иосиф, склоненный в молитве немного поодаль, обеспокоился, увидев своего сына застывшим у порога ковчега; он поднялся и приблизился к нему. Но Иосиф-сын удержал его рукою:

– Ах, отец, – сказал он, – не трогай меня, не лишай меня света сияющего, в коем я пребываю. Святой Дух возносит меня за пределы земные.

Эти слова удвоили любопытство отца, и, не помышляя о защите, он пал на колени перед ковчегом, силясь открыть, что творится внутри.

Он увидел там небольшой алтарь, покрытый белой пеленою, а поверх нее – алым покровом. На алтарь были возложены три гвоздя и наконечник копья. Золотой сосуд в виде кубка помещался в середине. Белый плат, скрывающий кубок, не давал ему рассмотреть крышку и то, что заключалось внутри. Перед алтарем увидел он три руки, держащие алый крест и две свечи, но не смог уразуметь, от каких телес были сии руки.

Он услышал легкий шум; отворилась дверь, и стала видна зала, а в ней два ангела: один держал кропильницу, другой кропило. После вошли еще два ангела, несшие два больших золотых сосуда, а шеи их были обернуты пеленами необычайно тонкой выделки. Еще трое несли золотые кадила, украшенные драгоценными камнями, а в другой руке по ларцу, полному ладана, мира и пряных трав, чей сладостный аромат разносился вокруг. Они вышли из залы один за другим. Наконец, седьмой ангел, на лбу которого письмена гласили: Я призван силой Всевышнего, нес в руках покров, зеленый, словно изумруд, скрывающий священную чашу. Ему навстречу вышли три ангела со свечами, в пламени которых рождались прекраснейшие краски мира. Потом Иосиф узрел, как явился сам Иисус Христос в том обличье, в каком Он проникал в его тюрьму и в каком Он восстал из гробницы. Однако тело Его было облачено в одежды, которые носят священники.

Ангел с кропилом зачерпнул из кропильницы и оросил новых христиан; но оба Иосифа могли лишь следить за ним взорами.

Тогда Иосиф обратился к своему сыну:

– Знаешь ли ты теперь, милый сын, что за человек стоит во главе того прекрасного воинства?

– Да, отец мой; это Тот, о Котором Давид говорил в Псалтыри: «Ибо Ангелам Своим заповедает о тебе – охранять тебя на всех путях твоих»[187 - Пс. 90:11–12. (Прим. перев.).].

Все шествие выступило перед ними и прошло по переходам замка, данного им в распоряжение королем Эвалаком; того замка, что Даниил в своих пророческих видениях некогда именовал Духовным замком[188 - В Книге Пророка Даниила такой замок не упоминается. В позднейших романах Артуровского цикла Духовный замок страны Саррас фигурирует как последнее пристанище чаши Грааль, куда ее принесут Персеваль и Галахад в конце своих странствий. (Прим. перев.).]. И когда они вернулись к ковчегу, прежде чем войти в него, каждый ангел поклонился вначале Иисусу Христу, стоявшему в глубине, потом ковчегу.

Господь, приблизившись к Иосифу-сыну, молвил ему:

– Узнай предназначение той воды, коей при тебе кропили по сторонам. Это очищение мест, где обретался злой дух. Уже и само пребывание Святого Духа освятило их, но Я хотел подать тебе пример того, что ты будешь делать повсюду, где будет совершаться служба во имя Мое.

– Господи, – вопросил Иосиф-сын, – как может очищать вода, когда сама не очищена?

– Она станет таковой через знак искупления, который ты наложишь на нее, произнеся слова: Да будет так во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

Ныне Я дарую тебе ту высшую благодать, что Я обещал тебе; причастие Моего тела и Моей крови, которое Мой народ ясно узрит в этот первый раз, дабы все могли свидетельствовать перед царями и князьями сего мира, что Я избрал тебя быть ПЕРВЫМ ПАСТОРОМ Моих новых овец и назначать пасторов, должных указывать тех, кто в грядущие века будет править Моим народом. Моисей вел и направлял сынов Израиля властью, данной ему Мною; так же и ты будешь поводырем и стражем сего нового народа: из твоих уст они узнают, как им надлежит Мне служить и как смогут они пребывать в истинной вере.

Тут Иисус Христос взял Иосифа-сына за правую руку и привлек к себе. Весь собравшийся народ видел это ясно; так же, как и ангелов, коими Он был окружен.

И когда Иосиф-сын сотворил крестное знамение, сразу из ковчега выступил человек с длинными белыми волосами, неся на плечах одеяние, столь богатое и прекрасное, кое только возможно измыслить. В это же время явился и другой человек, молодой и чудно красивый, держа в одной руке посох, в другой митру сверкающей белизны. Они обрядили Иосифа в епископские одежды, начав с сандалий, затем и в прочее облачение, освященное с тех самых пор. Они усадили нового прелата в кресло, коего материя была неразличима, но сверкала богатейшими каменьями, какие только приносила земля[189 - Здесь романист добавляет, что это кресло еще в его время сохранялось в городе Саррасе и именовалось Духовным престолом. Если кто имел дерзость сесть на него, то всегда бывал поражен смертью или потерей какого-либо из своих членов. В более поздние времена король Египта Оклефос тщетно будет пытаться сдвинуть его с места; а когда он захочет воссесть на него, глаза его вылезут из орбит, и до конца жизни он не сможет владеть своим телом. (Прим. П. Париса).].

Затем все ангелы приблизились к нему. Господь посвятил его в сан и помазал миром из сосуда, который держал тот из ангелов, кого он прежде оставил на пороге ковчега. Из того же сосуда почерпнуто было миро, что служило впоследствии для посвящения королей-христиан Великой Бретани, вплоть до отца Артура, короля Утер-Пендрагона. Далее Господь вложил ему в руку посох и надел на один из пальцев кольцо, коего ни один смертный не смог бы переиначить, ни одна сила – изъять драгоценный камень.

– Иосиф, – рек он ему, – Я помазал тебя и посвятил в сан епископа перед всем Моим народом. Узнай же смысл тех одеяний, что избрал Я для тебя: сандалии остерегают, чтобы не делал напрасных шагов и держал ноги в сугубой чистоте, да не коснутся никакой злокозненной скверны и для того лишь ступают, чтобы подать совет и добрый пример тем, кто в этом нуждается.

Две одежды[190 - Имеются в виду части облачения католических священников: первая – альба (туника до пола с длинными рукавами) или заменяющий ее стихарь (длиной до середины бедра); вторая – фелонь (риза, казула, ор-нат), происходящая от плаща. В современном литургическом облачении последняя далеко не всегда бывает белой. (Прим. перев.).] поверх исподнего[191 - Буквально «первой юбки». (Прим. перев.).] – белые, в напоминание о двух сестрах-добродетелях, целомудрии и девственности. Капюшон, покрывающий голову, – знак смирения, что понуждает идти с лицом, потупленным долу, и терпения, коего невзгоды и препоны не свернут с истинного пути.

Стола[192 - Перевязь, аналог православной епитрахили. (Прим. перев.).], висящая через левое плечо, указывает на воздержание; ее носят так потому, что левой руке свойственно раздавать, как правой – удерживать. Паллий[193 - Узкий шарф из овечьей шерсти. Сейчас трактуется как символ заблудшей овцы, которую пастырь несет на своих плечах. В православной традиции – омофор. (Прим. перев.).], подобный ярму на шее быка, означает служение всем добрым людям. Наконец, мантия, или верхняя плащаница, – алая, чтобы тем изъявить любовь к ближнему, коей надлежит быть пылкой, как пламенеющий уголь.

Загнутый жезл, который должна держать левая рука, несет в себе два значения: мщение и милосердие. Мщение – по острию, его завершающему; милосердие – сообразно плавному изгибу. Ибо епископу следует вначале обратиться к грешнику с милосердными увещеваниями; но, если он найдет его закоснелым сверх меры, не колеблясь покарать его.

Кольцо, надетое на палец, есть символ брака, заключенного епископом с Церковью, тех уз, что не расторжимы никакою силою.

Рогатая митра означает исповедь. Она белая, в силу очищения, приносимого отпущением грехов. Два рога соответствуют: один раскаянию, другой епитимье[194 - В католической традиции епитимья накладывается, как правило, после каждой исповеди – в отличие от православия, где чистосердечное раскаяние грешника позволяет избежать наказания. (Прим. перев.).], ибо отпущение грехов приносит плоды лишь после искупления или понесенного наказания.

После этих наставлений Господь возгласил Иосифу-сыну, что, возведя его в сан епископа, Он возложил на него ответственность за души, коим он должен указывать путь. И в то время как оному поручено было попечение о душах, отцу его Он предоставил заботы телесные и обеспечение всех нужд общины[195 - Это различие власти мирской и духовной. (Прим. П. Париса).].

– Теперь ступай, Иосиф, – добавил Господь, – пойди и воздай жертву Моею плотью и Моею кровью, перед очами всего Моего народа.

Тогда все увидели, как Иосиф-сын входит в ковчег и ангелы кружат над ним. И то было первое причастие у алтаря. Иосиф был краток, совершая его; он вымолвил лишь такие слова Иисуса Христа на Тайной Вечере: «Держите и вкушайте, сие есть истинное тело, которое претерпит муки за вас и за народы[196 - Вольное переложение евангельского текста: «Сие есть Тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание» (Лука, 22:19). (Прим. перев.).]». Затем, взяв вино: «Держите и пейте, сия есть кровь Нового Завета, Моя собственная кровь, которая будет пролита в отпущение грехов»[197 - «Сия чаша есть Новый Завет в Моей Крови, которая за вас проливается» (Лука, 22:20). (Прим. перев.).]. Он произнес эти слова, кладя хлеб на патену у чаши; и вмиг стали хлеб плотью, а вино кровью. Он явственно увидел в руках своих тело младенца, чья кровь, чудилось, изливается в чашу. Оцепенев от смущения при виде сего, он не знал, как поступить далее: он оставался недвижим, и слезы в изобилии хлынули из глаз его. Господь рек ему:

– Расчлени то, что ты держишь, и раздели его на три части.

– Ах, Господи, – отвечал Иосиф, – сжальтесь над Вашим слугою! Никогда мне не достанет сил расчленить столь прекрасное создание!

– Исполни Мое повеление, – ответил Господь, – или отринь свою долю Моего наследия.

Тогда Иосиф отделил голову, а затем туловище от прочего, так легко, как будто плоть была сварена; но он повиновался не иначе как с трепетом, вздохами и обильными слезами.

И как только он начал разъединять это, все ангелы преклонили колена перед алтарем и так пребывали до тех пор, пока Господь не сказал Иосифу:

– Чего ты ждешь теперь? Вкуси то, что пред тобою, сиречь твоего Спасителя.

Иосиф пал на колени, бия себя в грудь, и умолял простить его грехи. Поднявшись, он снова увидел на патене то, что по облику было хлебом. Он взял его, поднял, возблагодарил Господа, открыл рот и хотел было вложить оное; но хлеб обратился в цельное тело; он тщился отдалить его от лица; непреодолимая сила ввергла его в рот. Как только оно там оказалось, он ощутил, как на него нахлынула неизреченная сладость и упоение. Затем он взял чашу, выпил вино, в ней заключенное, которое, приблизившись к его губам, преобразилось в истинную кровь.

Когда причастие совершилось, один из ангелов взял чашу и патену и положил их одну на другую. На патене находились во множестве подобия ломтей хлеба. Другой ангел возложил обе руки на патену, поднял ее и вынес за пределы ковчега. Третий взял пелену и последовал за вторым. Когда они вышли из ковчега и предстали перед всем народом, раздался голос:

– Малое племя Мое, отныне возрожденное! Я принес искупление; вот тело Мое, которое ради вашего спасения избрало участь родиться и умереть. Приложите же усердие, чтобы принимать милость сию с благоговением. Тот не может быть ее достоин, кто не чист делами и помыслами и не утвердился в вере.

Тут ангел, несший патену, преклонил колена; он встретил Спасителя, как подобает, а вслед за ним и все, кто при сем присутствовал. Все они, едва открыв рот, вместо куска хлеба распознавали младенца, восхитительно сложенного. Когда они сполна вкусили дивной пищи, ангелы вернулись в ковчег и убрали утварь, которой пользовались. Иосиф снял одежды, дарованные ему Господом, снова закрыл ковчег, и народ был отпущен.