– А ты везучий, сукин сын! – сказал он.
Честно сказать, он был прав, этот Крикс.
Мы собрались в нашем штабе – крестьянской хижине, но уже без танцующих и полуголых женщин.
– Что он ответил? Рассказывай!
– Он сказал, что сдаваться не будет, и посоветовал нам самим сдаться. Он угрожал.
– Ну, наглец! Надо будет преподать ему урок! Жирный ублюдок! – сказал Спартакус.
– К нему пришло подкрепление, и он настроен решительно! – сказал я.
– Да плевать мне как он настроен! Будем бить мудня! Мне угрожать я не позволю никому!
– А вот таким ты мне нравишься, Спартакус! – сказал Крикс. – Их нужно мочить! И без всякой пощады!
Он подскочил и обнял Спартакуса.
– Мы им покажем на что способны пламенные борцы за долбаную свободу! – крикнул он. – Марцеллус, налей нам вина!
– Может, не следует пороть горячку, а прикинуть наши шансы? Мы даже не знаем сколько их, – сказала Корнелия.
– Да сколько бы их не было, с таким гениальным командиром, как Вариний, их ждёт позорный разгром!
Мы выпили вина, но Корнелия оказалась права – подкрепление, которое получил Вариний было значительным, и следующая битва была нами проиграна.
Даже матерящаяся во всё горло германская конница не спасла нашего положения.
Я дудел Happy Birthday изо всех сил – но это моё старание тоже оказалось недостаточным.
Мы потеряли пару-тройку тысяч человек убитыми, а ещё тысяча оказалась в плену. Всех пленных Вариний казнил, скотина.
Он поставил свой лагерь в какой-то полу-тысяче шагов от нашего, но не атаковал.
Вероятно, он хотел показать нам, что не даст либертарианцам уйти без его согласия.
Кроме того, он устроил нам проблемы с продовольствием – уведомил местных крестьян, что за продажу нам хлеба их ждёт смертная казнь. Крестьяне почему-то поверили доброму Варинию. А мы не могли отбирать хлеб силой, потому что это могло попортить нам чудесный имидж и грозило перебоями с новобранцами.
– Борцы за свободу не могут грабить добрых крестьян! – сказал Спартакус. – Это против правил!
– Нас гонят как убогих херососов! – убивался Крикс.
– Вариний хочет сделать себе карьеру! Долбаный плебей! – говорил Спартакус.
– А ну, пойду-ка я и прикажу казнить всех пленных! И всех подозрительных тоже!
Спартакус был так печален, что не стал останавливать своего друга.
Я налил ему вина.
– Что делать, Корнелия? – спросил главный борец за свободу.
– Уходить. На юг. Там мы сможем пополнить войско. И там есть хлеб.
– Как уходить? Эта плебейская морда села нам на хвост и морит голодом! Если мы начнём есть лошадей, то германцы разбегутся – они уже привыкли воевать верхом! И нас мало! Мы не можем атаковать!
Корнелия обняла Спартакуса и дала ему бокал с вином.
– И не нужно атаковать. Нужно перехитрить.
Спартакус выпил вина.
– Говори!
Корнелия изложила свой план – он понравился и Спартакусу, и Криксу, но Марцеллус, честно сказать, был от него не в восторге.
Боевая подруга нашего военачальника предложила поставить на место караульных трупы и оставить в лагере дудя, чтобы он продолжал дудеть и поддерживать огонь в кострах для задымления. По её мнению, такой спектакль должен был усыпить бдительность врагов, пока все живые либертарианцы двинутся на юг.
– Мы выиграем пару-тройку дней. Так мы оторвёмся от Вариния! – сказала Корнелия.
– А что, если не оставлять дудя? – спросил я.
Все трое посмотрели на меня с лёгким укором.
– А чего ты испугался? Подудишь пару дней и будешь нас догонять – мы оставим тебе лучшего коня! – сказал Крикс.
– Ну, я не знаю…
– Это приказ, Марцеллус! – сказал Спартакус. – Уверен, что ты справишься!
– Не боитесь потерять Писца? – спросил я.
– В случае чего, Корнелия займётся документацией.
Корнелия кивнула.
– Когда нас догонишь, можешь требовать, чего захочешь! В пределах разумного, разумеется, – сказал Спартакус.
Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться с заманчивым предложением Спартакуса.
Ночью выставили трупы на места караульных, а утром все либертарианцы со своими семьями свалили на юг.
Я дудел наши обычные сигналы и кидал дрова в костры. Хотел собрать себе стремена, чтобы быстрее догонять либертарианцев, но не успел – поддержание лагеря в рабочем состоянии занимало всё моё время.
Два дня я не спал, а потом решил, что с меня хватит, залез на лошадь и кое-как поскакал догонять своих друзей.
Через три дня я настиг-таки либертарианцев у Кум.