Пролегомены к будущей ядерной войне. Повесть

– Вздорный мальчишка, – снисходительно произнес Гость, – вначале глупая шутка о том, как жарко в тех краях, откуда я прибыл, чтобы хоть чуть-чуть самоутвердиться передо мной, потом все эти твои остроты, а теперь, не желая поизучать страшную для тебя мысль, которую я преподнес, в пику мне уходишь гулять. Как же я был прав, что не стал появляться перед тобой в божественном обличье! Ведь ты со своими четырьмя диссертациями…

– Пятью, – сухо отметил Философ.

– Вот именно! Ты со своими пятью причинами каждого, кто приветствует тебя с недостаточно на твой взгляд учтивой улыбкой, представлять в образе полудохлой мыши, наверняка бы попытался унизить меня еще сильнее. Полагаю, если бы я явился к тебе в образе Бога, ты громогласно бы объявил, что от моей белоснежной бороды пахнет нафталином и настежь открыл бы окна.

– Ты – ненадежный свидетель, – обреченно пробормотал Философ.

– Возможно, я действительно ненадежный свидетель, – тихо сказал гость, – но проблема заключается в том…

И он высказал ту мысль, которую Философ старался гнать от себя.

– … проблема заключается в том, что надежный свидетель – это ты. И как таковой ты можешь свидетельствовать, что я существую. А вот относительно Него (гость с улыбкой показал взглядом куда-то вверх) ты так свидетельствовать не можешь. И не сможешь никогда.

– Мне пора на прогулку, – сказал Философ и, не поднимая головы, направился к лестнице.

– Мальчишка, – тихо сказал Гость.

IV

– Хочу жить, очень хочу, клянусь, что хочу! – почти визжал лежавший на земле чумазый, оборванный парень, ко лбу которого, прямо к выжженному клейму, Матвей приставил дуло автомата.

– А ну заткнись! – рявкнул на лежащего стоявший рядом Михаил и пнул его ногой по ребрам – парень заскулил.

Николай с рюкзаком на спине и излучателем наизготовку, стоя чуть поодаль, растерянно смотрел на избитого и скулящего от боли лазутчика праведников. Леха сидел рядом с ним на корточках и чесал за ухом Герду, напряженно вглядывавшуюся в происходящее.

– Да уж, – весело проговорил он, обращаясь к собаке, – а глаз и нюх у нашего Мишки, почище, чем у тебя будет. Да, псина? Во как углядел!

Собака с укором посмотрела на него.

Высоченный, жилистый Михаил, шедший первым из их группы, за час до этого, обнаружил в перелеске ловушку – спрятанный праведниками капкан, а несколько минут назад, мгновенно среагировав на еле заметное движение в кустах, несколькими мощными ударами обезоружил незадачливого шпиона.

– Вот так они и сидят, гаврики, по кустам да по рощам, поодиночке, – продолжил Леха, обращаясь уже к Николаю, – высматривают кто из какой общины, куда идет, что несет, чем вооружен, один или группа – добычу выбирают. Присмотрят кого и со всех ног в лагерь, а оттуда уже головорезы на перехват выходят. Так что шпионить они самых быстроногих посылают, но и самых, слава Богу, тупых. Ни прятаться, ни драться толком не умеют.

– А лагерь где? – спросил Николай

– Каждый раз в новом месте. Больше двух суток на одном месте, ни одна из группа еще не стояла.

– Что теперь с ним мы делать будем? – не отводя взгляда от лежащего парня, произнес Николай.

Леха хитрО улыбнулся и пожал плечами.

Николай сделал шаг вперед и поднял с земли несколько соединенных древней ржавой скрепкой листков бумаги, вылетевших из лохмотьев парня. На первом рисунке карандашом в неумелой руке было выведено лицо. Несмотря на то, что рисунок был ужасен, это лицо Николай узнал мгновенно. Любой бы узнал. Старушка, любящая ладонями поедать людей. Как и в жизни, на рисунке старушка улыбалась. Под рисунком была надпись – «Радость – в покаянии, радость в очищении».

– Так значит, ты хочешь жить? – спокойно обратился к скулящему парню Матвей. Тот закивал головой.

– Это возможно, – произнес староста. – Вначале давай вот что проясним. Ты умеешь держать слово?

Парень закивал еще ожесточеннее.

Матвей вплотную приблизился к нему и очень медленно повторил:

– Скажи мне – ты умеешь держать слово?

– Да, да, да! – выпалил парень.

– Хорошо, – разгибаясь, произнес староста, – я тоже умею. И я обещаю, что ни я и никто из наших тебя не убьет, если ты дашь слово, что прямо сейчас отползешь вот за тот куст и будешь за ним тихо-тихо лежать до утра, пока мы за тобой не вернемся. Ни к своим в лагерь не поскочишь, ни кругами здесь ходить не будешь, а просто тихо лежать. Поспать можешь, кстати.

– Опять твои игры, – недовольно пробурчал Михаил.

Сделав знак тому замолчать и не сводя глаз с парня, Матвей продолжил: