Рентген

Рентген
Пётр Васильевич Радин

Павел, так зовут главного героя рассказа, который в детстве получил разряд молнии, после чего становится обладателем сверхчеловеческой способности с возможностью просвечивать любую материю, подобно рентгеновским лучам. Помимо этой способности у него появилось чувство предвидения грядущей смерти людей. Они предстают перед ним в образе живых мертвецов с увечьями, смертельными травмами после несчастных случаев, аварий или убийств. В начале рассказа Павел пытается не обращать внимание на происходящее вокруг себя, но невозможно жить спокойно, когда смерть блуждает рядом. Тогда он решает идти наперекор человеческим судьбам и спасать людей от надвигающейся смерти. У него есть только три дня на спасения человека. Это то время, которое отведено Павлу, чтобы он смог оказать помощь. Павел бы рад отказаться от своих способностей и раз и навсегда забыть о страшном кошмаре. Но это его дар и проклятие, с которым он должен научится жить дальше.

Пётр Радин

Рентген

Вступление

2020 год… Осень… Мерзкая погода, потому что вот уже который день проливной дождь. Я иду по пешеходной дорожке вдоль парка Горького, в короткой куртке с наброшенным на голову капюшоном и в тёмных солнцезащитных очках. Частенько люди оборачиваются и смотрят на меня, как на сумасшедшего. Я слышу обрывки фраз: «Шляпу ещё надень, а то солнце голову напечёт!» или: «Придурок, где ты солнце увидел?»

Может быть, поэтому мне захотелось рассказать историю моей жизни. Необычной жизни!

Меня зовут Павел. Когда я родился, шёл второй этап перестройки в стране. Именно в это время в общественной жизни провозглашается политика гласности, смягчается цензура в СМИ (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%9C%D0%98), снимаются запреты на обсуждение тем, которые раньше замалчивались (в первую очередь сталинские репрессии (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D1%82%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B5_%D1%80%D0%B5%D0%BF%D1%80%D0%B5%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B8), а также секс вообще и проституция в частности, наркомания, бытовое насилие, подростковая жестокость и т. д.).

В экономике узаконивается  частное предпринимательство (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A7%D0%B0%D1%81%D1%82%D0%BD%D0%BE%D0%B5_%D0%BF%D1%80%D0%B5%D0%B4%D0%BF%D1%80%D0%B8%D0%BD%D0%B8%D0%BC%D0%B0%D1%82%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%BE)  (хотя слова «предпринимательство» и «частная собственность» произносить вслух пока не осмеливались), кооперативы вводятся как элемент рынка в существующую социалистическую модель, начинают активно создаваться совместные предприятия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%BE%D0%B2%D0%BC%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%BD%D0%BE%D0%B5_%D0%BF%D1%80%D0%B5%D0%B4%D0%BF%D1%80%D0%B8%D1%8F%D1%82%D0%B8%D0%B5) с зарубежными компаниями. В международной политике основной доктриной становится курс «Новое мышление (https://ru.wikipedia.org/w/index.php?title=%D0%9D%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D0%B5_%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D0%B8%D1%82%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B5_%D0%BC%D1%8B%D1%88%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5&action=edit&redlink=1)» – отказ от классового подхода в дипломатии и улучшение отношений с Западом.

Это для полноты картины….

Детство

Ну, а если обо мне, то начнём с того, что я родился в обычной семье медицинских работников. Когда я появился на свет, моя мама была студенткой медицинского университета, подрабатывала фельдшером на скорой помощи, а папа был терапевтом в местной поликлинике.

У голодных и до жути занятых медработников не хватало времени ни на личную жизнь, ни на своего родного сына. Безденежье и усталость выливались в семейные скандалы: крики, ругань, истерику. Когда перебранки перерастали во что-то большее, то меня сплавляли к бабушке.

Бабушка, мамина мать, проживала в тридцати километрах от Москвы, в деревне Акиньшино. Я очень любил находиться у неё в гостях, несмотря на то, что там практически не было цивилизации. Отсутствие телевизора мне заменяло чудесное времяпрепровождение с соседскими мальчишками. С утра до ночи мы гоняли местную живность, делали мечи и автоматы своими руками, играли в игры, правила которых тут же, придумывали на ходу. А бабушкины пирожки, хлеб из печи, жареную картошечку, парное молоко я не забуду никогда…

Шел шестой год от моего рождения, когда наступил очередной кризис в моей семье, меня решили сослать к бабушке с дедом. Да, не сказал о своём дедушке. Он был ветераном войны, и на тот момент, когда я стал осознавать себя, дед был практически неподвижен и все время находился в кровати. Сознание частенько покидало его, он через раз меня вспоминал, но даже и такого я его любил. Когда я был совсем маленький, то мы часто ходили с ним к заброшенному колодцу, который находился не так далеко от нашего дома. Там было просторно! А с пригорка, где рос старый дуб, открывался прекрасный вид на поля и близлежащие поселки. Мы с ребятами играли у этого колодца дни напролёт.

Летние каникулы таяли, как снег в июльскую жару. Это было самое беззаботное и весёлое время в моей жизни. Мы постоянно были чем-то заняты, мастерили рогатки, пугачи, луки и стрелы из того, что попадалось под руки. Однажды кому-то из ребят пришла в голову идея сделать огромного воздушного змея. Мы нашли в сарае старый брезент, которым раньше укрывали стога с сеном, из черенков от лопат и старой доски соорудили каркас, а вместо лески на катушку намотали старую медную проволоку. Змей получился большим и тяжелым, его можно было поднять только вдвоём. Когда мы закончили конструировать и забили последний ржавый гвоздь в наш летательный аппарат, то незамедлительно решили его испытать. Закинув змея на свои горбушки, гурьбой помчались на холм к старому колодцу. Мы так хотели увидеть, как эта громадина взмахнет в небо, что бежали со всех ног. Временами порывы ветра подхватывали змея, и наши ноги отрывало от земли. Добравшись до места, мы пытались его запустить, но всё было тщетно, так как змей наш был слишком большим и тяжёлым, а ветер дул недостаточно сильно. Нашу затею пришлось отложить. Никогда в жизни я не мечтал о порывистом ветре, как в те дни….

Прошло несколько дней, и все ребята, включая меня, забыли о змее.

В один из дождливых дней я сидел дома и от безделья рассматривал дедовские военные ордена. Вдруг с диким криком врывается в наш дом сосед Алёшка и со всей дури орёт, что пора запускать змея! Выглянув в окно, я понял, что он прав. Ветер был такой сильный, что пригибал маленькие деревца до земли. Я быстро впрыгнул в резиновые сапоги, накинул ветровку на плечи и рванул в сарай. Мы с трудом взвалили на себя змея и, насколько это было возможно, быстро побежали к колодцу. Дождь больно хлестал по лицу, но желание увидеть в небе нашего монстра было сильнее…

День, изменивший мою жизнь

Тогда я ещё не знал, что этот день изменит всю мою жизнь и жизнь тех людей, которые меня окружали и будут окружать.

Мы не успели добежать до колодца, ветер подхватил нашего змея и потянул его вверх. Небо начало сгущать серые краски, и вокруг резко потемнело. Наш змей стремительно поднимался все выше и выше, а мы с Алексеем не могли его удержать. Старая проволока, которая выполняла функцию лески, обжигала руки, и Леха крикнул мне, чтобы я взял край провода и обмотал его вокруг талии. Я не мог и подумать, что сила ветра и наш самодельный змей поднимут меня в воздух. Сосредоточив своё внимание на обвязывании себя проволокой, я почувствовал сильный рывок и увидел, как стремительно отдаляюсь от земли. Последнее, что я увидел, было испуганное лицо Лёхи. Я почувствовал, как мои сапоги, один за другим, слетели с ног, а потом ощутил сильный удар о землю. Меня потащило в сторону колодца, я старался руками удержаться за траву, но меня постоянно то подбрасывало вверх, то снова бросало вниз. Я тщетно пытался ухватиться хоть за что-либо, чувствовал, как земля забивается под ногти, и видел, как куски травы, вырванные из почвы, разлетаются в разные стороны. Потом резкий, ослепительный свет! Нестерпимая боль, как будто тысячи нервных окончаний послали болевые сигналы в мой мозг! Боль была вызвана ударом молнии, которая попала в змея и по проводке передалась мне. Порывы ветра ослабевали, и змей, теряя высоту, тащил меня по земле. Торчащая возле колодца старая арматура, за которую мои руки в судорогах ухватились и сжали ее, как тиски, удержала меня, а после я потерял сознание.

Алёшка, который подбежал ко мне, минут пять стоял в оцепенении. Придя в себя, он бросился за помощью. Когда меня принесли домой, бабушка так истошно завопила, что сбежались соседи. Кто-то сразу рванул за местным доктором, кто-то побежал на почту – звонить моим родителям.

Когда раздался в квартире телефонный звонок, мама была дома, а папа на работе. И хоть мама толком и не поняла, что со мной произошло, она бросилась со всех ног в больницу, где отец вёл приём. Больных, как всегда, было много, но маму это не остановило. Она, как разъярённая фурия, ворвалась в кабинет, схватила мужа за руку. И через несколько минут они уже мчались на машине к нам в деревню.

Что было дальше, я могу только предположить. Думаю, что они спорили, мама торопила папу ехать быстрей, и в итоге… Как мне сообщили позже, попали в автомобильную катастрофу… Я же пришёл в сознание на следующий день. Пальцы рук, ладони и глаза были перебинтованы. Когда окликнул бабушку, она сразу же подскочила ко мне, как будто стояла рядом и ждала, что её позовут. Она, не переставая, плакала, но так тихо, что всхлипывания были еле слышны. А я через повязку видел ее заплаканное лицо и тоже не мог сдержать слёз. Тогда ещё я не понимал, почему она так убита горем.

Пришёл врач. Он долго осматривал мои конечности и много раз повторял, что я родился в рубашке. О какой рубашке шла речь, мне было непонятно, и в тот момент, если честно, даже и неинтересно. А вот то, что в меня ударила молния, и через моё тело прошло, как сказал доктор, около десяти тысяч вольт, я стал осознавать, когда он снял повязку с глаз и приподнял веко. Боль была похожа на выжигание моих глаз увеличительным стеклом в солнечную погоду. Я с криком закрыл глаза и уткнулся в подушку. Доктор не переставал повторять, что такой случай впервые в его практике, что он такого никогда ни видел и о таком даже не слышал.

Любопытство меня разрывало, и когда доктор ушел, я спросил у бабушки, почему так удивлен врач? Но она промолчала. Чуть позже к нам пришла соседка баба Нина. Сидя на кухне, бабушка судорожным голосом рассказывала ей, что сказал доктор. Я напряг слух, ведь речь шла обо мне. Оказывается, доктор сказал, что мои глаза почернели, как будто зрачок покрывает сто процентов моего глаза, а ещё, что я не смогу больше видеть.

Я соскочил с кровати и закричал:

– Бабушка, бабушка, он врёт, я всё вижу, я и сейчас тебя вижу!

Баба Нина посмотрела на меня с таким сожалением и тревогой, что мне стало страшно. А моя бабуля подскочила, схватила меня на руки, отнесла в кровать и долго стояла на коленях рядом со мной, приговаривая:

– Конечно, внучок, конечно… Всё будет хорошо… Ты обязательно поправишься…

Она говорила всё тише, а слезы её текли всё сильнее, и бабушка уже не скрывала их от меня. Я думаю, что она приняла мои слова за детскую фантазию. Но я не обманывал ее. Несмотря на то, что мои глаза были забинтованы, я видел через повязку…

Соседка не выдержала этой душераздирающей сцены, заплакала и ушла… Мне так было жаль мою заботливую бабуленьку, что я решил доказать ей свою правоту:

– Бабушка, родненькая, не плачь, я, правда, вижу и тебя, и деда, и всё в этой комнате…

– Да как же так, Павлуша? У тебя же забинтованы глазки, – с недоверием сказала бабушка.

И тут меня понесло… Я стал описывать её одежду, что и где лежит, так подробно, что бабушка совсем перестала плакать, пошла на кухню, взяла яблоко и спросила меня:

– Что у меня сейчас в руках?

Я ответил:

– Яблоко. Оно зелёное, и только с одного бока немножко красное.

Эмоции переполняли бабушку. Она крепко обняла меня, поцеловала, и с улыбкой на лице, вытирая слёзы, побежала к подружке-соседке, чтобы об этом рассказать Пока она отсутствовала, я разглядывал всё кругом, как будто доказывал сам себе, что на самом деле не ослеп. Чтобы усложнить эксперимент, я закрыл ладонями глаза – они видели через повязку и сквозь руки. Это меня насторожило… Рядом с моей кроватью стояла койка, на которой лежал мой дедушка. Он как-то странно начал дышать, чем и привлёк моё внимание. Я начал вглядываться, и от увиденного меня чуть не стошнило. Сквозь одеяло и одежду я видел не только тело моего деда. Да…Да… Сквозь кожу отчётливо виднелись все органы, мышцы и полностью скелет. Я не понимал, почему, а самое главное, как я это вижу? Мне казалось, что это просто какой-то сбой в моей голове и мне всё это кажется…

В эту ночь я долго не мог уснуть. Наутро кошмар продолжался, я видел то же самое, смотря на бабушку. Я видел всё, что происходит на улице: бегающих уличных собак и то, как бьются их сердца, а вместо телесных оболочек людей видел их скелеты. Решив, что схожу с ума, я начал биться в истерике, а бабушка, пытаясь успокоить, крепко обнимала меня и прижимала к груди. В этот момент я видел ее органы, грудную клетку и легкие и то, как сердце разгоняет кровь по венам. От этого я еще больше входил в возбуждённое состояние, начинал метаться по избе, звать маму и искать свои вещи, чтобы куда-нибудь убежать из дома.

Когда я немного успокоился, бабушка пригласила нашу соседку, бабу Нину, чтобы она присмотрела за мной, а сама побежала за доктором Петровым, который уже меня осматривал. Когда пришёл врач, я немного задремал. Сквозь сон я слышал его голос. Он осматривал меня и успокаивал бабушку, говоря о том, что моё состояние в норме, и это небольшой шок от произошедшего. Я стал просыпаться, и доктор, заметив это, крепко сжал мои руки и прижал меня к кровати. Я не мог сопротивляться и стал пристально смотреть на его лицо. Сначала я видел очертание его лица, потом двигающиеся мышцы, бегающие глазные яблоки в черепе. Потом я перестал фокусировать зрение на лице доктора – и всё прошло. В тот момент я понял, как могу управлять своим зрением. Не напрягая его, я видел привычные мне образы, но стоило мне немного его напрячь, как я просвечивал любую материю слой за слоем.

Петров предупредил меня, что ему нужно осмотреть глаза. С каждым витком снятого бинта, свет всё больше причинял мне боль. Я закричал:

– Свет, свет! Уберите свет!

Доктор попросил бабушку задернуть шторы и выключить лампу. Когда вокруг образовалась темнота, я смог приоткрыть глаза. Доктор предположил, что вспышка молнии ослепила меня, и теперь яркий свет режет сетчатку глаза. На что я ответил, что сейчас хорошо вижу.

– Странно. Здесь же полная темнота,– сказал он и начал показывать мне пальцы руки: один, три, пять.

Я безошибочно называл количество. Лицо врача вытянулось в недоумении, и тогда он спрятал руку за спину и выкинул три пальца. Мне понадобилось 3 секунды, чтобы просветить его насквозь и увидеть, сколько пальцев он показывает. Доктор ещё больше сморщил лицо и произнес:

– Ну, да…Ну, да… Нужно подумать.

Встав со стула, он в темноте нащупал свой саквояж с медицинскими инструментами, снова забинтовал мне глаза, попрощался и вышел.

На следующий день он опять пришёл к нам. Зайдя в комнату, сказал:

– Привет, Павел! Отгадай, что у меня в руках? – он держал руки за спиной.